— Итак, — сказал Томас, когда мы сели в Форд, — что за отчеты? Ты нашла какую‑то комнату, похожую на детскую…
— Похожую? Это и есть детская, уж поверь мне — я няня как никак. И для совсем маленького ребенка!
— Ну и что? — сказал Томас, выруливая к побережью. — Может, к ней приезжают в гости подруги с детьми.
— Ну да, как же! — я насупилась. — Там еще была куча мужских вещей.
— Меня бы удивило, если б у такой красивой женщины не было бойфренда, — сказал Томас.
— Или это вещи ее бывшего мужа…
— Зачем хранить вещи бывшего мужа? — пожал плечами Томас.
Это да. Верно.
— А служанка не удивилась, когда я спросила, не вещи ли это мистера Олимпуса! — выложила я свой козырь. — Она наверняка его знает!
— Или она тебя не поняла, потому что плохо понимает по — английски, — сказал Томас. — Ну, мы проверили твою версию. Теперь ты довольна?
„С чего мне быть довольной? — хотелось крикнуть мне. — Я нашла кучу улик, а тебе наплевать!“
Вместо этого я вспомнила кое‑что еще.
— Я заглянула в ее ноутбук, — сказала я небрежно. — И знаю адрес ее почтового ящика: золушка тридцать шесть на яху.
— Зачем он нам?
Нет, он нарочно?!
— Потому что там про Петера сто процентов что‑нибудь есть!.. Только… Я там немножко пошарилась… То есть открыла одно письмо…
— И не закрыла его.
— Не успела, — сказала я, зная, что тут‑то я прокололась.
Томас нахмурил брови — полоски:
— Если она это увидит, тут же уничтожит ящик.
Он резко нажал на газ. Мы промчались на красный, чуть на врезались в киоск на углу, и обогнули пешеходную дорожку, по который семенила старушка с питбулем на поводке, по тротуару, на котором как раз никого не было.
— Надеюсь, то письмо было о том, что у нее есть сын Петер и она его украла, — процедил Томас.
— Я не знаю, — виновато выкрикнула я, вцепляясь в ремешок ручки над окном. — Я не успела его прочитать, там мексиканка носится по всему дому! Но знаешь, какая тема была у того письма? „Сволочь“, вот!
— О! — скептически произнес Томас, лихо выворачивая руль.
— Куда мы? — проговорила я, подскакивая на каком‑то ухабе.
— В Штаб. Ты ведь пароль от ящика не знаешь? Там его вмиг раскроют.
— Да? — меня ударило о дверцу на очередном повороте, отчего голос сорвался на писк. Снова обрела равновесие и смогла договорить: — Боб?
— Нет. Он же сидит в нью — йоркском филиале, — Томас бросил взгляд на часы на панели. — Джина. Распрекрасная Джина Рыжая.
— Прозвище что ли такое?
Мы затормозили прямо у стеклянных дверей в банк, спугнув до смерти (фигурально, я имею в виду) прохожих.
— Фамилия! — крикнул Томас, выскакивая и моментально скрываясь в здании.
Я рванула застрявший ремень безопасности и побежала за ним.
Когда я вбежала в холл, Томас уже исчезал за дверью в глубине. Я метнулась к двери, но на моем пути возник служащий (не тот, что был с утра) с улыбкой вежливой и в то же время грозной. (Нет, вы видели такое сочетание? Да они тут просто артисты!) Брелок, да. Черт, где же он?? Кнопка Хэлп на месте, а милой ромашки как не бывало!
Служащий произнес:
— Могу я вам помочь, мисс? Ищете туалет или выход?
— Брелок, — говорю я ему. — Такую ромашку с божьей коровкой.
— Да что вы! — говорит. — Ценная вещь?
Вот притворщик! Лихорадочно ощупываю цепочку, запускаю руку за шиворот, не обращая внимания на косые взгляды пожилой дамы, заполняющей бумаги за столом недалеко от нас, говорю:
— Я с Томасом Дабкиным. Он только что вошел.
— Не понимаю, о чем вы, мисс.
Да куда же он запропастился! Собираюсь расстегивать блузку, и вдруг служащий хватает меня за воротник, и едва я успеваю отвесить ему плюху (слабую, надо сказать), он произносит:
— Зацепился за локон… — потирает свою пострадавшую щеку и по цепочке выводит в мое поле зрения из‑за моей же шеи брелок. Неудивительно. Меня так бросало сегодня туда — сюда в машине, и это не считая аварии, что он мог бы оказаться вообще в ухе.
— Спасибо, — говорю. — И извините.
— Ничего, — произносит он буднично, будто ему каждый день раздают оплеухи.
Хотела было спросить у него, где мне искать Джину Рыжую, но побоялась выглядеть еще большей недотепой. И потери брелка достаточно.
В коридоре опять пусто. Они, что же, даже за кофе или булочками не бегают? Вот когда Кэтрин работала в офисе (секретаршей), она жаловалась, что они с коллегой так часто перекусывают в кафе, что она прибавила два килограмма. (И это всего за месяц работы! Потом ее и эту коллегу уволили, уж не знаю, за что.)
Поеду на двадцать третий, а там спрошу про Джину. А Томас хорош! Бросил меня одну и иди куда знаешь!
На двадцать третьем по — прежнему кипела работа. Я оглянулась в поисках Томаса, но его здесь не было. Две дамочки болтали друг с другом на булькающем языке, на котором разговаривают соотечественники Грыыхоруу. О, значит, не дамочки, а совсем наоборот.
Тот кривозубый дядька снова сражался: на этот раз не с принтером, а с монитором — дядька стукал прям в жидкокристаллический экран подставкой для карандашей и кричал:
— Работай, балбес! Нашел время!
Экран не разбивался и оставался невозмутимо черным.
И Роджера, который встретил нас утром, не видно.
Я обратилась к пареньку, задумчиво печатающем на компьютере за ближайшим столом:
— Извините, вы не знаете, где Роджер?
Он поднял глаза — они оказались у него фосфоресцирующего зеленого цвета, — и ответил:
— Джина вон в том кабинете.
И указал на стеклянную дверь в нескольких шагах от нас. Откуда он узнал, что мне нужна Джина? Он, что же, умеет мысли читать? Круто. Хотела бы я знать, о чем думает, к примеру, соседская собака перед тем, как меня укусить. Может, „Какая у нее классная клетчатая юбка! Отхвачу‑ка кусочек — я как‑никак, шотландский терьер, должен же у меня хоть носовой платок быть в национальных традициях!“, а может, „Если я ее не покусаю, она перестанет меня уважать!“
Я подошла к стеклянной двери, и попыталась разглядеть, что за ней, но она была матовой, видны были лишь тусклые пятна света, видимо, от экранов компьютеров.
Я стукнула разок по двери — для приличия, и вошла. Компьютеры у одной стены, диваны и кресла у другой. За машинами сидят несколько мужчин и одна огненно — рыжая девушка. Возле нее‑то, склонившись к экрану, и стоял Томас.
На меня никто не обратил внимания. Я подхожу к Томасу и заглядываю через плечо девушки. Она подбирает пароль к ящику Вивиан. Цифры и буквы мелькают в окошке маленькой программы в углу экрана. А в центре посекундно вспыхивает табличка „Пароль неверный. Повторите попытку“.
— Может, это имя — Петер или Гермес? — говорю я.
— Или Ричард, — подхватывает Томас и бросает мне: — Сразу нас нашла?
— Не подходит, — ответила девушка.
А я сказала Томасу:
— Да. Мне тут один этот, ясновидящий, помог.
— Ясновидящий? — удивился Томас.
— Ну да, который мысли читает.
— Телепат, что ли? — снова спрашивает он.
Вот непонятливый. И что за „телепат“ такой? А Томас меж тем обратился к девушке:
— Джина, у вас кто‑то новенький появился? Телепат?
— Нет у нас таких… — ответила Джина. — Что же за пароль у нее? Шифруется, как шпионка…
— Может, фамилия бабушки или матери… — предложил Томас.
— Уже проверила, — коротко сказала она и плавным жестом откинула на спину волнистую рыжую прядь.
— Какие у тебя волосы шелковые, — говорит Томас, улыбнувшись краем рта. — Особый шампунь?
А он, оказывается, бабник! То с Вивиан целуется, то волосы ему, видите ли, шелковые!
— Да не помню я какой…
Не успевает Джина договорить, я выпаливаю:
— А зачем ты с Вивиан целовался?
Томас аж дар речи потерял:
— Я же… тебя прикрывал…
Джина, смеясь, оглянулась:
— Что, правда целовался? С самой Вивиан Джемисон! Ух!
Лицо Джины показалось мне очень знакомым. Но откуда?
— Да ну вас, — отмахивается Томас.
— А названия ее фильмов вы пробовали? — спрашиваю я у Джины.
— Нет, — она моментально становится серьезной. — Посмотрим в ее биографии, — она открывает какой‑то файл.
Хотела я сказать, что я бы и по памяти все их перечислила. Но хвастаться, меня в детстве учили, нехорошо. А по — моему, люди и не подумают догадаться, какой ты замечательный, пока ты сам им не сообщишь!
Джина копирует названия одно за другим, вставляет их в строку пароля, жмет ввод. Она дошла до половины внушительного, не менее трех десятков пунктов, списка. Но результата все нет.
„Моя жена — королева“ — вводит она следующее название.
— Неправильно! — говорю я. — Фильм называется „Моя жена — не королева“.
— Тебе не кажется, что так название меняется на совершенно противоположное? — с усмешкой говорит Томас.
— У них опечатка! — настаиваю я. Уж мне‑то не знать! Я смотрела пять раз. Нет, даже раз двадцать, если считать те вечера, когда я ставила фильм фоном, а сама готовила ужин или укладывала спать какого‑нибудь младенца.
Джина пробует верное название. Ура! Почта открылась!
— Так, что тут у нас? — как ни в чем не бывало произносит Томас и всматривается в ряды названий писем.
Нет, вы видали? А восхищение?? А спасибо за подсказку? А „Алисия, что бы мы без тебя делали“?
— И что бы вы без меня делали, — невинным тоном произношу я.
— Да, — кивает Томас, не отрываясь от экрана. И обращается к Джине: — Можно как‑то спасти их от уничтожения?
— Без проблем. Поменяю пароль и все дела, — откликается Джина и быстро — быстро бьет по клавишам. — Пока она разберется, почему не открывается ящик, мы их успеем сохранить.
— Смотри‑ка! — говорит Томас удивленно. — Письмо называется „Милый божок“! Может, мы все же попали в яблочко?
Не мы, а я! Это я залезла в ноутбук, я нашла название ящика и я подсказала пароль! Да он мне должен половину своей зарплаты за этот месяц отдать! Впрочем, ладно. Он и так поди не шикует. Отдал все деньги за костюм и не может даже квартиру снять.
— Сколько у тебя зарплата? — говорю.
Джина произносит только:
— Хе — хе.
Томас отвечает:
— Десять тысяч в неделю.
Ого. Это же… это же… полмиллиона в год! Может, все же намекнуть, что уже целый день я работаю за него?
— Ну, готово, — Джина очень довольна собой. — Распечатать или с экрана почитаете?
— С экрана, — сказал Томас.
Джина встает, потягивается:
— Садитесь, я пойду перекушу. Еще не обедала.
Томас сел на ее место, я подтянула ближе соседний стул и тоже села.
— Посмотрим в последних, — пробормотал Томас.
Штук шесть отправленных писем были за вчерашнее число. (Те, одинаковое ругательное название которых я видела в ноутбуке у Вивиан.) Ниже были письма за август — то есть следовал перерыв в переписке почти два месяца. Томас открыл самое свежее письмо — оно содержало, похоже, всю переписку за вчера — в виде цитат лесенкой. Поэтому, чтобы понять, кто что на что говорил, читать надо было снизу вверх. Было там следующее: