„Немедленно верни его, сволочь!“ (Писала Вивиан.)
И на это следовал ответ с мейла „Вашингтон 52“:
„Я лучше знаю, что ему нужно“.
Потом подряд шло три письма Вивиан, с интервалом в несколько часов — без ответа. В них требования переходили в угрозы всяческих расправ. Но не было ни имен, ни каких‑то других указаний, кого она требует вернуть.
Затем адресат отвечал:
„Зато теперь ты совершенно свободно можешь устраивать свою личную жизнь“.
Две последних записки были от Вивиан, в них она объявляла, что она знает, к кому обратиться за помощью.
— Все понятно, — сказала я. — Сначала Вивиан просила вернуть Петера! — сказала я. — Вчера! Значит, Гермес привез его ко мне сразу после того, как украл!.. А потом заявила, что ей поможет кто‑то… и этот кто‑то Швайгер, который и помог — украл Петера сегодня!
Томас внимательно выслушал мою расшифровку и стал разбивать ее в пух и прах (По крайней мере, говорил он с таким видом, как будто разбивал):
— Во — первых, с чего ты взяла, что Вашингтон — это Гермес? Такой адрес заводят самые обычные люди.
— Он шифруется, ведь понятно! — сказала я. — А Джина может вскрыть его ящик?
— Почту олимпийцев вскрыть невозможно, — ответил он кратко.
— Ты же сказал, что это не он!
— Тогда тем более. К чему рыться в письмах непричастного к делу человека?
Ему бы в воспитательницы детского сада идти, а не в сыщики!
А „воспитательница“ продолжила гнуть свою линию:
— Во — вторых, с чего ты взяла, что речь идет о Петере? Может, они не могут поделить любимую собаку!
Ну что тут скажешь? Может, конечно.
— Не видела я фотографий Вивиан с собаками, — только и оставалось пробурчать мне.
Томас не обратил не мое бурчание никакого внимания. Он отыскал письмо с темой „Милый божок“ и открыл его. Письмо было не очень длинным, но очень сердитым, Вивиан говорила о том, что если он еще раз позволит себе выкинуть такое, она его по стенке размажет, да еще и голову оторвет. И пусть попробует выжить после всего этого! (Похоже, название письма содержало сарказм).
— Вот! — сказала я. — Она намекает на его бессмертие, значит, это Гермес!
— Да? — сказал Томас. — И может, она намекает на то, что она не женщина, а робот — убийца? Вон она что с ним собирается сделать!..
Я угрюмо хмыкнула.
— Лучше бы она, вместо того, чтобы выразительно ругаться, — сказал Томас, — назвала б его хоть раз — Джоном там, или Дени.
— И он бы стал ее слушаться? — с сомнением сказала я.
— Нет. Ты бы успокоилась, — веско сказал Томас.
— С чего ей называть его Джон, — настырно сказала я, — когда он — Гермес?
— Вряд ли мы в этих письмах вообще что‑то найдем, — произнес Томас.
— А вдруг?
— Хочешь, читай их сама. Мне надоело видеть эту бредовую ругань, — он встал. — Ты не проголодалась? Сходим в кафе? Оно тут, на крыше.
Так вот почему они не бегают туда — сюда по коридору первого этажа. Они бегают по коридору последнего.
— Нет, — сказала я. — Я лучше посижу.
Я пролистала список писем до начала, и открыла первое письмо. Оно было написано почти полтора года назад — в июне. Так вот почему Джемисон назвала ящик „золушка тридцать шесть“! Тогда ей как раз было тридцать шесть лет!
Это нехорошо, конечно, читать чужие письма. Но как еще убедить Томаса, что Вивиан — жена Гермеса, и Петер сейчас у нее? А найти его для нас было самое главное.
Читать было удобно — не нужно было скакать к папке входящих и обратно, потому что почти все письма содержали цитаты из полученных.
Переписка была с одним и тем же адресатом — все тем же Вашингтоном 52 — будто только ради него Вивиан и завела этот ящик. В отличие от яростных и нецензурных последних писем, первые были вежливые, и переходили в нежные. Похоже, они нашли друг друга на каком‑то сайте в Сети. Мужчина подписывался Генри П. (Актрису он называл „Ви“ или „моя милая продавщица“ — значит, о том, кто она есть, Вивиан умолчала.) Я искала подпись „Гермес О.“ или упоминания о сверхъестественной сущности Гермеса. Но ничего такого не было. Генри П. говорил о горах, о море, а больше всего о своих чувствах и о том, что не пора ли им встретиться. Вивиан, похоже, все отказывалась, и, судя по цитатам из ее писем, по совершенно нелепым причинам, вроде „Сегодня так холодно“ — это в Лос — Анджелесе‑то, где даже снега не бывает! — или „Мне бы хотелось надеть на встречу с вами самое красивое платье, но я как раз сегодня отдала его в химчистку“. Станет, по — вашему, звезда встречаться с простым незнакомцем из Интернета?
— Похоже, этот Генри из Лос — Анджелеса, а не из Вашингтона, — пробормотал вдруг объявившийся за моей спиной Томас. — Готов встретиться в любой день.
Он протянул мне кружку с чаем и хот — дог:
— Не знал, что именно ты любишь. Взял обычный с кетчупом.
— Спасибо, — сказала я, а желудок мой заурчал так громко, что пришлось прижаться животом к столу, чтобы Томас это не услышал. — А вдруг он просто может взять и прилететь сюда в любой день? — осеняет меня. — И никакой он не Генри…
— …а Гермес, — подхватывает Томас.
Похоже, он не такой уж и непробиваемый!
Чай оказался горячим, а хот — дог оказался вкуснейшим (в корпорации, похоже, все без исключения неплохо устроено. Интересно, а для инопланетян и вампиров у них особые меню?)
— Они познакомились в Интернете! — сообщаю я.
— Ребенка они тоже в Интернете сделали? — замечает Томас. — Ведь никаких сведений о том, что они встречались, как ты помнишь, нет.
Еще бы мне не помнить, когда он твердит мне об этом в сотый раз.
— Гермес летает по всему миру, почему бы ему не прилетать в Калифорнию.
— Но все его поездки фиксируются в ведомости на Олимпе. Бобу удалось раздобыть ее в скинутых в небесную канцелярию отчетах.
— Он мог приезжать к ней после работы! — кричу я.
Томас пожимает плечами.
— Смотри‑ка! — удивленным тоном говорит он и тыкает в экран пальцем.
Я вижу строчку: „…я прилечу тотчас, на своих крылатых сандалиях“.
— Это он! — завопила я.
Парень за соседним столом уронил пластиковый стакан с колой себе на колени и принялся тихо ругаться — на свои руки, видимо.
— Не обязательно. Может, этот мужчина из тех, кто любит цветистые фразы. Но выглядит очень уж…
— Вот именно, — с торжеством сказала я.
— Но ты посмотри на ответ Джемисон!
„Спасибо, чувствую себя отлично, сын тоже…“
— Сын!!! — в один голос вскричали мы.
За соседним столом что‑то брякнулось: парень уронил коробку с дисками и пополз их собирать. Он ругался, и похоже, вовсе не на руки, а на каких‑то двух диких ослов, которые кричат, как в джунглях. А разве в джунглях живут ослы? Но я ему ничего не сказала, и слушать дальше не стала (хотя было жутко интересно, при чем тут ослы), а слушала я Томаса. Он говорил:
— Письмо написано около двух месяцев назад…
— Он поздравляет ее… — с недоумением произнесла я. — Ты же не думаешь, что он поздравляет ее с рождением Петера? Будто они чужие люди… И это не его сын родился.
— Они могли разойтись к тому моменту, и к детям у бессмертных совсем другое отношение, чем у людей, — сказал Томас, вставая и хватая свой пиджак со спинки стула. — Поехали‑ка к ней снова.
Мы без всякого предупреждения заехали к Вивиан Джемисон — в домофон у ворот Томас сказал, что забыл у нее на диване какую‑то папку.
— Она же увидит, что никакой папки там нет, — сказала я, когда ворота открылись.
— Почему? — сказал Томас. — Я и правда ее оставил. На всякий подобный случай.
Ничего себе. Вот это хитрости.
— Спасибо, мы тут как раз обещали завезти эти документы одному клиенту, — сказал Томас, когда Вивиан встретила нас у дверей и протянула синюю клеенчатую папку. — Гермесу Олимпусу.
У Вивиан тревожно забегали глаза.
— Кажется, он упоминал, что вы с ним друзья, — добавил он небрежно.
Лицо Вивиан будто окаменело.
— Он тоже собрался что‑то покупать? — спросила она.
— Не могу раскрывать тайны своего клиента, — добродушно сказал Томас, не сводя с нее глаз. — Лучше сами у него спросите.
— Точно, — говорит она решительно. — Подвезете меня к нему?
И что нам теперь делать?
— Конечно, — отвечает Томас. — Только я… адрес в конторе оставил. Не подскажете?
И смотрят друг на друга, как те бараны на мосту.
— Вы не из агентства, — наконец сказала Вивиан.
— А Гермес Олимпус вам не друг, а муж, — в тон ответил Томас.
Нас оглушило тарахтение снижающегося вертолета.
— Нам лучше поговорить в другом месте, — торопливо проговорила Вивиан. — Через полчаса, в кафе „Джонни Бэнкс“
Вертолет сел где‑то за домом.
— Это он, — зашептала я Томасу, — на вертолете…
Томас понял меня с полуслова, прошипел:
— Вертолет тут ни при чем, — и спросил Вивиан: — Кто к вам приехал?
— Это вас не касается. Уезжайте, — ответила она.
Томас отрицательно покачал головой и быстрым шагом направился в дом.
Вивиан метнулась за ним. А я — за Вивиан.
Навстречу нам в холл — видимо, из двери, выходящей во внутренний двор, выбежал Ричард Швайгер со словами:
— Дорогая, я привез его!
Увидел нас и будто в соляной столб превратился. Закричал — при этом щека его нервно дернулась:
— Вы что тут делаете?! — Потом обратился к Вивиан: — Зачем ты впустила в дом этих папарацци?!
— Вы журналисты? — ужаснулась Вивиан, глядя на нас.
А я‑то была права! Вивиан Джемисон и Ричард Швайгер вместе!
— Охрана! — завопила Вивиан.
— Мы не журналисты, — сказал Томас и сделал шаг к Вивиан: — Вы не должны…
Но он недоговорил, откуда‑то возникли два молодца в темных костюмах и очках, один набросился на Томаса, другой практически деликатно скрутил мне руки.
— Эй! — закричала я. — Вивиан, только покажите нам Петера!
Томас межу тем заехал своему противнику в рожу так, что тот улетел к лестнице. Не вставая, этот громила взял рацию и пробормотал туда что‑то. Поди подмогу зовет.
Томас сказал:
— Вивиан, вы не имеете права прятать Петера… Его отец…
И тут его снова сшиб с ног охранник. А меня второй поволок к выходу.
— Вивиан! — закричала я. — Вы имеете право, вы мать, но ведь я же беспокоюсь!
Нас с Томасом впихнули на заднее сиденье Форда, один из громил (а подоспели еще двое) сел за руль, выкатил за ограду, проехал еще с квартал, остановился у обочины, вышел, сказал:
— Удачи.
И ушел.
Томас молча пересел на водительское кресло. Я тоже уселась вперед.
— Как глупо все вышло, — с досадой сказал он, трогая машину с места.
Я вздохнула. Что тут скажешь. И правда. Мы даже не увидели Петера.
— Зато мы узнали, что Петер у нее, — сказала я.
— Мы узнали, что она жена Гермеса и любовница Швайгера… — хмуро сказал Томас.
Не могла я кричать: „А я ведь догадалась! Я — гений!“, он был слишком подавлен. Вместо этого я сказала:
— И что Швайгер привез кого‑то из Нью — Йорка! Кстати, почему ты сказал, что вертолет ни при чем, когда похититель был как раз на вертолете!