Россыпь железных колючек оказалась под ногами у воинов, бегущим по стене. Ещё одна порция «ежей» полетела через раненного идзина на тёмную лестницу башни. Тэцубиси не отравлены, но они способны пропороть обувь и поранить ногу. Это должно на время задержать врага.
И в самом деле — задерживало. Уже почти добежавшие до Итиро идзины с воплями повалились друг на друга. На лестнице в башне тоже слышатся вопли, звон железа о камень, грохот падающих тел.
Пора! Итиро был готов к последнему рывку. Но чья-то рука вдруг схватила его за маску-дзукин. Рванула ткань…
Проклятье! Раненный идзинский самурай вновь стоял на ногах и пытался его остановить! Правая рука безоружного мечника висела плетью, левая — сдирала с лица Итиро маску.
Но пальцы уже нащупали в боковом кармашке бумажный мешочек. Итиро сжал тонкую оболочку. Бумага порвалась. Итиро швырнул жмень мелкого порошка в смотровую щель рогатого шлема. Над головой чужеземца заклубилась пыль — слепящая смесь из песка, железных опилок, высуженных и перемолотых в труху жгучих трав. Идзин заревел медведем. Шараханулся назад, споткнулся, упал.
Видел ли он лицо Итиро? Успел ли разглядеть, прежде чем ослепнуть? Если да — то плохо. Никто не должен видеть лица синоби. Так его учили…
Снова дождём посыпались стрелы: беглеца уже не надеялись взять живым. Или просто не хотели.
Итиро вскочил на зубчатый край стены. Одна стрела пропорола вздутую порывом ветра куртку. Ещё одна — ударила в спину, соскользнув с округлого бока сумки-нагабукуро. Стрела звякнула о кристалл с Чёрной Костью и едва не сбросила Итиро вниз. А с такой высоты нужно прыгать самому. Аккуратно, умело и расчётливо нужно…
Итиро быстро перекинул нагабукуро на живот, вздохнул поглубже. Задержался ещё на миг. Сконцентрировался перед опасным прыжком. И шагнул во мрак. Исчез в ночи под изумлённые крики идзинов. Растворился тенью среди ночных теней.
Пару мгновений, показавшихся нескончаемо долгими, он, раскинув руки в стороны, удерживал тело в правильном — ногами вниз — положении. Итиро падал вдоль неровной кладки — спиной к выступающим камням, едва не касаясь их. Падал, как стоял.
Ночной воздух тугой, упругой струёй бил в открытое лицо. Сухая земля — тёмная полоска между стеной замка и увенчанным частоколом валом, — стремительно приближалась, грозя ударить до хруста в костях и до хлюпанья в потрохах. Ударить, сломать, разбить, размазать.
Это был самоубийственный прыжок. Для любого другого — да, но не для опытного синоби. Не для лучшего генина клана. Ещё стоя на зубчатом гребне стены, Итиро хладнокровно рассчитал ма-ай — соотношение времени и пространства. У самой земли, в нужный, самый нужный момент Итиро ударил ногами в кладку за спиной. Удар отозвался сильной болью в пятках. Сильной, однако, не смертельной.
Промежуточный толчок погасил скорость. Тело, до сих пор падающее вертикально, отскочило от стены под углом. Итиро сгруппировался, прижимая нагабукуро с добычей к животу, стараясь уберечь кости. Свои кости. Чёрную Кость защитит прочный кристалл-саркофаг.
Приземление, конечно, не было безболезненным, но, всё же, не убило и не покалечило его. Итиро по инерции докатился до вала с частоколом. Вскочил на ноги. Выхватил из кармана ещё один бумажный мешочек, надорвал его и рассеял пыльное облако неприметного землистого цвета. Этот порошок предназначался не для людей. Он защитит его от собак, которых идзины могли пустить вокруг крепости. Если пёс хоть раз вдохнёт такую смесь, проку от него больше не будет: пёс потеряет обоняние.
Не оставляя на плотной земле следов и присыпая путь отступления едкой пылью, Итиро быстро поднялся к частоколу, легко перемахнул через него…
Когда со стены в ночную тьму полетели горящие факелы, он уже спускался в ров. Без шума и всплеска погрузившись по горло в мутную воду, Итиро достал из-за спины сикоми-дзуэ, вынул клинок и, не торопясь, открутил с ножен набалдашник-кодзири…
Из крепости доносились переполошённые крики. Со скрипом и скрежетом опустился подъёмный мост. Послышался стук подкованных копыт по деревянному настилу. Всадники с факелами рассыпались по ту сторону рва. Несколько конных идзинов направлялись в его сторону, и Итиро скрылся под водой с головой. Над чёрной поверхностью, почти не тревожимой прикосновением слабого ветерка, остались торчать лишь ножны-сая, обращённые на этот раз не в плевательную, а в дыхательную трубку. Среди водорослей и травы, разросшейся над стоячей водой, кончик ножен трудно было бы разглядеть даже днём, а уж ночью и подавно.
Вода оказалась прохладной, но Итиро не обращал внимания на подобные мелочи. Его тело прошло хорошую закалку-танрен, он мог часами лежать в снегу.
Итиро приготовился к долгому ожиданию. Пока идзинские всадники рыскают поблизости, уходить было опасно. Он ускользнёт позже — когда погоня удалится или когда идзины, утратив бдительность, начнут возвращаться обратно. Когда уже никому не придёт в голову искать похитителя Чёрной Кости под самыми стенами крепости. А ждать Итиро умел. А ночь только-только перевалила за половину.
У него ещё будет и время, и возможность незаметно уйти до рассвета. Уйти самому и унести добычу. Сознание Итиро погружалось в блаженное состояние макусэ — глубокой медитации и полной отрешённости от происходящего.
— Чёрные Мощи, ваше величество… — таковы были первые слова вестника, примчавшегося из Вебелинга и переступившего порог шатра.
В императорскую ставку на берегу Дуная прибыл сам Дитрих Кнауф, кастелян вебелингского замка и один из немногих императорских рыцарей, имевших представление о том, какое сокровище хранится в замковом донжоне. Это уже само по себе внушало беспокойство. К тому же, Дитрих сейчас походил не на благородного дворянина из знатного рода, а на побитую собаку. Изнурённый долгой скачкой, пропахший своим и конским потом, в плаще, заляпанном грязью, с перевязанным тёмно-бурой тряпицей плечом, он стоял перед императором, опустившись на правое колено и не смея поднять глаз. Рядом лежала седельная сума, которую вестник зачем-то притащил с собой.
— Что? — с трудом вымолвил побледневший Феодорлих. — Что Мощи?!
В императорском шатре не было никого, кроме самого императора, вебелингского рыцаря и советника-колдуна в красных одеждах. Стражу и свиту Феодорлих выставил прочь.
— Они… они похищены, ваше величество.
— Что-о?! — взревел Феодорлих.
Теперь лицо императора налилось красным и стало похоже по цвету на колпак и мантию придворного чародея.
— Что? — беззвучно, одними губами, вслед за Фридрихом прошептал Михель.
Маг подошёл ближе, почти вплотную к Дитриху, вперился в него пронзительным взглядом.
— Мощи… похищены… — хрипло повторил рыцарь. И решился поднять лицо. — Мы не уберегли Реликвию, ваше величество.
— Когда? — выплюнул император. — Когда это случилось?
— Прошлой ночью, — смиренно ответил кастелян. — Кто-то проник в замок, пробрался в донжон и…
— Как?! — процедил Феодорлих. — Кто посмел? Кто сумел? Куда смотрела стража? Почему вор ушёл живым?
Рыцарь глубоко вздохнул, прежде чем ответить.
— Это был не человек, ваше величество, и только поэтому…
— Что значит «не человек»? — прошипел Феодорлих. — Отвечай!
— Это исчадие ада, — Дитрих выпихивал слова, словно выдирал зазубренные наконечники стрел из раны — Это демон. Это сам… сам… сата…
— Это всего лишь слова, за которыми удобно прятать свою нерадивость и трусость! — гневно пророкотал император, вновь перебивая вестника. — Ты лжёшь, Дитрих, и понесёшь за это надлежащую кару.
— Ваше величество, он не лжёт, — Михель, пристально следивший за вебелингским кастеляном, неожиданно вклинился в беседу. — Всё, что говорит кастелян — правда. Либо он искренне верит в то, что это так.
Феодорлих резко повернулся к магу.
— Откуда тебе знать, Михель? Ты что, уже заглянул в его мысли?
— Да, ваше величество. Они открыты. Правда, мне трудно в них разобраться. Мысли Дитриха — как неготовое варево в бурлящем колдовском котле. Но он не лжёт. Он просто находится в смятении и не знает, как объяснить случившееся.
Император, сверкнув глазами, подступил к колдуну.
— Вот как?! Тогда, может быть, ты объяснишь, Михель? Ты, помнится, убеждал меня, что Мощи надёжно защищены от любого магического воздействия извне. Ты утверждал, что никакой колдун, никакой демон и никакая иная тварь не способны проникнуть в замок при помощью магии, и что никто на свете не сможет использовать магическую силу, чтобы похитить Реликвию.
Михель кивнул.
— Я не отказываюсь от своих слов, ваше величество. Всё так и есть. Если Чёрные Мощи похищены, значит, это сделано не с помощью магии. Но это вовсе не значит, что кому-то могло ПОКАЗАТЬСЯ иначе.
Феодорлих снова навис над несчастным кастеляном:
— Кто-нибудь хотя бы разглядел похитителя?
— Он был в чёрных одеждах, и на нём была маска, ваше величество…
— С каких пор демоны рядятся в одежды и носят маски? — негромко вставил Михель.
— Не знаю, — облизнув сухие потрескавшиеся губы, Дитрих растерянно смотрел то на мага, то на императора, — этого я не знаю, но…
— Что «но»?! — рявкнул Феодорлих.
Рыцарь торопливо потянулся к своей суме, судорожно дёрнул ремешки.
— Когда демон… или не демон… или кто он там есть на самом деле… — путаясь в словах и завязках мешка, бормотал рыцарь. — Когда он перебирался через внешнюю стену…
Дитрих, наконец, справился с сумой и сунул в неё руку.
— Мне удалось сорвать с него маску.
Рыцарь вытащил два куска чёрной ткани.
— Вот это было намотано на его голову.
Феодорлих брезгливо покосился на скомканные чёрные платы в руке кастеляна:
— И что же тебе привиделось под «этим»? Звериная морда? Череп с пустыми глазницами?
Дитрих покачал головой:
— Нет, ваше величество. Под ней было лицо. Человеческое. Но не лицо христианина. Узкие глаза, жёлтая кожа…
Император и маг переглянулись.
— Татары? — сдавленно прохрипел Феодорлих. — Всё-таки они! Послы!
— Или тот, кто пришёл с ними, — кивнул Михель. — Тот, о чьих тайных помыслах не ведал ни глава посольства, ни толмач-русин.
— Это не человек, — покачал головой Дитрих. — Это…
— Хватит! — яростно осадил кастеляна Феодорлих. — Я уже слышал!
* * *
На пару секунд в шатре повисла напряжённая тишина.
— Позвольте мне, ваше величество, — Михель вопросительно поднял глаза на императора и, уловив слабый кивок, продолжил, обращаясь уже к вебелингскому рыцарю: — Почему ты считаешь похитителя демоном, Дитрих?
— Не только я, все так считают, — выдохнул тот. — Все, кто сталкивался с ним прошлой ночью и кто, столкнувшись, сумел выжить. Он вытворяет такое, на что не способен обычный человек из плоти и крови.
— Что именно он вытворяет?
В вопросе Михеля не слышалось интереса, словно все ответы Дитриха маг знал наперёд и спрашивал для того лишь, чтобы ответы эти из уст вебелингского кастеляна услышал император.