Помилуй бог, я ничего об этом не знал! — волонтер вообще-то был славным парнем и слушал теперь со всем вниманием, как и столпившиеся вокруг них американцы. То, что вы говорите, вступил в разговор один из них — силою обстоятельств взявшийся-таки за оружие
пенсильванский
квакер, — звучит по-своему разумно, хотя и непривычно, но вот вопрос: Компания ваша, как и Ост-Индские или здешняя Виргинская, создана была, как-никак, для извлечения прибыли. Чего ради вы идете на все эти непроизводительные траты, а главное — как вам дозволяют такое расточительство ваши акционеры?
Ну, первое отличие нашей Компании от, скажем, Виргинской, усмехнулся Панин, в том, что
шеффилдскую
металлургию, хоть в гвинейскую работорговлю. Это, извольте ли видеть, их Дом, который надлежит обустраивать как положено, именно что для личного душевного комфорта: нормальному человеку претит лицезреть из окна своего особняка трущобы и проталкиваться на улицах сквозь толпы калек-попрошаек…
Если же говорить серьезно, все дело тут — в исходно конфедеративной структуре самой Русско-Американской компании: она ведь возникла как совместное предприятие нескольких торговых домов, сохраняющих полную самостоятельность. Дом
поэкономишь
, ибо как раз в соответствии с размерами тех взносов и формируется из представителей разных, соперничающих корпораций сама Конференция двенадцати негоциантов) — а дальше уже горнозаводчиков Калашниковых не волнуют проблемы торговцев
Володихиных
и золотопромышленников
Лукодьяновых
. Точнее сказать, не волнуют, покуда не приходит пора решать, что важнее именно сейчас для процветания Колонии: воздвигнуть ли форт для защиты от
тлинкитов
калашниковского
железоделательного завода на острове Уральском, наладить ли какое ни на есть судоходство по реке
Юко
с ее
лукодьяновскими
приисками или раскошелиться наконец на давний
володихинский
прожект долгосрочной аренды островка
Хун
-Кун на
южнокитайском
побережье под торговую факторию; для этого, собственно, и нужна Конференция.
Так вот, в собственности Конференции находится все недвижимое имущество Компании (кстати, оно не подлежит акционированию ни в каких формах — так что если какой Дом пожелает вдруг свернуть свое дело в Калифорнии, он уйдет с одним лишь собственным оборотным капиталом, без никакой компенсации за оставляемую долю в рудниках, верфях и плантациях Колонии), земля, а также — внимание! — крепостные. И выходит, что крепостные те принадлежат, по
Меншиковскому
завещанию, всем Домам вместе и никому — по отдельности, а потому никакого даже Юрьева дня для перехода от одного хозяина к другому тут сроду не требовалось. Людей же меж тем постоянно не хватает, каждая пара рабочих рук на счету (не говоря уж о мозгах с потребным образованием), причем нет никаких шансов, что недостача эта выправится в сколь-нибудь обозримом будущем:
Пацифическое
побережье — это вам не Атлантическое,
натуральнейший
край света,
самодумкой
сюда ни из Европы, ни из России нипочем не добраться; оттого и отношения хозяина с работником тут — понятно какие… Ситуация, кстати, в чем-то сходная с обезлюдевшей после Великой чумы Европой — оттуда, собственно, и пошли,
step
by
step
, все нынешние завоевания податных сословий по части своих прав.
Это все — почему «эти непроизводительные траты дозволяют наши акционеры»; возвращаясь же к «свободе, одушевляющей ныне народ Соединенных Штатов», — вновь оборотился к несколько уже заскучавшему от тех экономических материй французу Панин, — то свобода
предревними
традициями самоуправления и корпоративных связей «по горизонтали», и с опытом коллективного противодействия произволу и паразитизму властей; государство же, естественно, рассматривается как «неизбежное зло», которое следует всемерно ограничивать в его возможностях, оставив ему
minimorum
сплюсуете
в столбик все потребные для этого «людские и финансовые затраты», картина выйдет куда менее радужной. Повторю: это, похоже, будет очень хорошая, но очень-очень дорогая система власти; система, которую сможет себе позволить лишь очень-очень-очень богатая страна — каковой ваши Соединенные Штаты, несомненно, и станут после неизбежной (поднимаю тост, господа!..) победы вашей Революции.
А теперь перенесемся к нам, на пустынное
Пацифическое
побережье, где по территории в миллион с лишком квадратных миль (пять площадей Французской метрополии, однако...) размазано тонким слоем стотысячное примерно население (один большой, но нестоличный европейский город). Боюсь, что идея поверстать десятую часть того населения в стряпчие и адвокаты — а меньшим при «правовом государстве» никак не обойдешься — не встретит должного восторга у остальных девяти десятых; и объяснить — на доступном для них уровне, — с какой стати они должны, в дополнение к вооруженным силам и администрации, содержать еще и прожорливую ораву стряпчих, без коих все прекрасно обходились до сих пор, я, к примеру, не возьмусь.
Это, впрочем, мелочи. Главное же в том, что огромное большинство населения Колонии — и крепостные, и вольные — являются работниками Компании, выполняющей тут все основные функции Государства, и связаны с ней пожизненным (а как правило — и наследственным) контрактом. Соотношение в их доходе натурального продукта, денег как таковых и сложно калькулируемых «социальных гарантий» — для разных категорий работников разное, но принципиальной разницы между крепостным землепашцем и Президентом в этом пункте не имеется (последний вряд ли пользуется своим правом на бесплатное лечение — но это уж его личная воля); и доход этот — как его ни подсчитывай — означает вполне человеческое существование
калифорнийцев
«думать что хочешь и говорить что думаешь» никоим образом не равнозначно здешней «свободе слова», ибо высказывание личного суждения о глупости или трусости генерала имярек никак не подразумевает права пропагандировать через «свободную прессу» воззрения о пользе скорейшей отмены армии как таковой. Равным образом наличие в Калифорнии вполне уже развитого местного самоуправления никоим образом не побуждает его членов к мысли о необходимости избирать также и Конференцию двенадцати негоциантов путем всеобщих выборов, по схеме «один человек — один голос». Так что сомнительно, чтоб
калифорнийцы
«махнули не глядя» все свои нынешние блага и возможности на право сперва избирать себе начальников, а потом упражняться в злословии по их адресу — исключительно чтобы сделать приятное французским Просветителям…
Если же говорить не о том, что нас разъединяет, а о том, что объединяет, то и Конференция двенадцати негоциантов, и Континентальный конгресс, похоже, никогда и ни в каких обстоятельствах не станут использовать свой народ как расходный материал для достижения
beg
your
pardon
тож
— и результат вас приятно удивит!