Разговор Евграфова с Николаем происходил не в три пополудни (когда на самом деле исход уже был вполне ясен и речь, собственно, шла лишь о
калифорнийцев
— слава те, Господи! — впрямую не затрагивало.
Первые тревожные звоночки зазвучали в середине 30-х, когда Самодержец начал всерьез закручивать гайки по старообрядческой части, зачем-то перекрыв при этом любые возможности для эмиграции. Евграфов, сам относившийся к Николаю не без симпатии, резюмировал в своем тогдашнем отчете Компании, что вот вроде бы и не дурак, и не безответственен, и за народ по-своему радеет — а как командир (и уж тем более глава государства) являет собой величину даже не нулевую, а скорее отрицательную: по любым вопросам у Самодержца уже загодя заготовлено Непогрешимое Мнение, окружающая действительность воспринимается им лишь в той мере, в какой она тому Мнению не противоречит, а попытки подчиненных, сколь угодно верноподданнические, привести первое в соответствие со вторым (да и вообще проявить хоть на копейку инициативы) неуклонно расплющиваются чугунным царевым: «Не рассуждать!» Ну а поскольку самодержец, в довершение ко всему, дьявольски трудолюбив и одушевлен сознанием своей Исторической Миссии, заключал посланник, — добром это все не кончится; и ведь как в воду глядел!
Как верно заметил позднейший историк — «Император Николай всю жизнь неустанно и ответственно (действительно неустанно и ответственно!) заботился прежде всего о двух вещах: о российских вооруженных силах и о борьбе с революцией, особенно с распространением революционных настроений в образованных небогатых слоях разных сословий. В обеих областях он достиг исключительных, беспрецедентных для России результатов: вооруженные силы впервые за полтора века качественным образом отстали от европейских и стали регулярно проигрывать им полевые сражения, а образованные небогатые слои оказались революционизированы на добрые две трети, а всякую искреннюю и добросовестную лояльность к власти — причем даже не к режиму, а вообще к иерархической государственности как таковой — потеряли практически поголовно».
Второй аспект Колонию занимал не слишком, а вот первый — весьма и весьма, ибо Самодержец к тому же взял за правило изображать собой затычку к каждой заграничной бочке, в коей ему угадывалось революционное брожение. Вот чт
карбонарские
знакомства (Гарибальди!) принцев Савойского дома. В наказание королю и правительству русский посланник был отозван. Нельзя сказать, чтобы жизнь в Турине от этого остановилась, но претензии Романова на роль всеевропейского управдома, конечно, не были забыты» (конец цитаты). И прерывая в 1848-м петербургский бал патетическим возгласом: «Седлайте коней, господа, — в Париже революция!» — он ведь ни капельки не иронизировал, вот в чем печаль...
Особой благодарности от коллег-монархов, подвергшихся той
гладкостволкой
, мало чем могущей помочь против нарезных штуцеров англо-французского экспедиционного корпуса, а российский флот — третий в мире по числу судов и пушек, но не имеющий в своем составе ни единого винтового парохода — окажется годен лишь на то, чтоб утопить его на фарватере Севастопольской бухты, дабы затруднить кораблям Союзников подход к городу.)
Гарью отчетливо запахло еще в 1852-м. Нет нужды говорить, что Петрограду участвовать в тех Петербургских затеях, с очевидной перспективой остаться наедине с объединенным флотом Англии и Франции, было — как нож вострый. Самодержец меж тем, загипнотизированный видениями православного креста над Царьградом и Андреевского стяга над
Эгеидой
, твердой рукою рулил к пропасти, игнорируя любые попытки втолковать ему, что англо-французские гарантии Стамбулу — это не блеф и не ритуал «для приличия» и что в случае русского нападения европейские союзники реально
Козлина
ты позорный и Богомерзкий Узурпатор!») — в Петрограде сочли (ошибочно, кстати), что Самодержец вполне намеренно провоцирует коалицию Морских держав на войну с Россией…
Петербургский представитель Компании запросил срочной конфиденциальной встречи с шефом Третьего Отделения графом Орловым, коего почитал одним из самых дельных и энергичных чиновников николаевской администрации; умудрившимся к тому же — это при его-то должности! — заслужить от современников отзыв: «Едва ли кому делал зло, не упуская никакого случая делать добро» («дело петрашевцев» пытался спустить на тормозах и замести под коврик всеми силами, сам уже балансируя тут на самой грани должностного преступления, а с переданным под его надзор Чаадаевым и вовсе сдружился).
Посланник, сразу взяв быка за рога, попросил устроить ему аудиенцию с Его Императорским Величеством: дело-то очевидным образом идет к большой войне, Петербург умудрился создать против себя коалицию Лондона и Парижа, впервые за последние 130 лет оказавшихся по одну сторону баррикады и даже предавших ради такого случая забвению
Веллингтоново
«Мы всегда были, есть и, я надеюсь, всегда будем ненавистны Франции» — так что хотелось бы знать хоть чуть загодя: какое место в военных планах Самодержца отводится Колонии? Граф (на лице которого появилось выражение как при застарелой зубной боли) ответствовал, что Колонии не о чем беспокоиться, ибо Его Величество твердо убежден: всё так и ограничится очередной, 9-ой по счету, русско-турецкой войной, а христианские державы просто темнят и блефуют, норовя выторговать себе долю от
слама за
калифорнийца
и обратился к нему с такой вот удивительной речью:
— Ну какого рожна вам, в вашей Калифорнии, надо?! Вот представь: явишься ты пред светлы очи Государевы — ничего, что я на «ты»?.. — и начнешь ему те очи открывать на горькую правду. Что информация-де, которую специально доводят до русских дипломатов английские и французские власти, полностью совпадает с той секретной, что добыта вашими шпионами в Париже и Лондоне: да, европейцы воевать с Россией сами не рвутся, но в случае чего вступятся за Турцию без колебаний. Что Парижский резидент Третьего Отделения Яков Толстой (тут граф на пару секунд запнулся, будто сглатывая уже легшее на язык ругательство)
Кюстинов
… Что примерно таким же
калифорниец
. — Прискорбно, но, в общем, ожидаемо. Пора нам, стало быть, готовиться к войне — к вашей, черт побери, войне! — да не мешкая… И кстати, граф, раз уж Метрополия втягивает нас в это чужое
месилово
— неплохо бы вам тоже поучаствовать в оплате банкета, нет?
— В смысле?
— В смысле — нам понадобятся военные специалисты для совершенствования нашей береговой обороны. Вот список. Через две недели из Амстердама отправляется в Америку рейсовый пароход Компании; они должны отбыть этим рейсом — пусть не все, но большинство. Надеюсь, ваше ведомство, граф, хоть это обеспечить сможет — без здешних фирменных полугодичных согласований? Официальный статус тех офицеров — на ваше усмотрение; на всякий случай, чтоб вам было проще: жалованье им, с сегодняшнего дня и до конца командировки, будет платить Компания — по стандарту
Royal
Navy
, боевые там, пенсия в случае чего — все дела. Подъемные и подорожные, по 5 тысяч рублей на ассигнации, уже выписаны — можно получить их в представительстве Компании в любое время суток… Так к а к — можно на вас в этом положиться?