— Харпер, это Бейли Уэггинс. Мы собираемся поместить в «Базз» заметку о гибели Тома. Я звоню, чтобы получить хотя бы пару слов от продюсеров «Морга» и других актеров.
С одной стороны, написание официального некролога для «Базз» в духе «Мы глубоко скорбим» может не представлять для нее никакого интереса; но как специалист по рекламе она вряд ли захочет, чтобы статья вышла без ее ведома. Харпер наверняка пожелает знать, как отразится на ней эта публикация, и не упустит шанса подогнать ее по своему вкусу.
Следующие полчаса я переписывала статью, вставляя в нее то, что мне сказал шериф, и оставляя место для того, что может сообщить Харпер. Я называла Тома многообещающим молодым актером; сердце у меня сжалось, когда я увидела эти слова на экране компьютера.
Я отнесла статью редактору, оставив несколько отточий там, где предстояло сделать вставки, и налила себе еще кофе. По пути на свое место я задумалась, что мне теперь делать. Я написала о гибели Тома, но по-прежнему не знала, кто убил его с такой изощренной жестокостью. Дик и Алекс определенно оставались под подозрением — а также Харпер, но сейчас у меня не было никаких поводов подозревать одного из них больше, чем прочих.
У меня осталась одна возможная зацепка, которую стоило отработать, — цитата из «Укрощения строптивой». Нужно было выяснить, где и когда Том сыграл Петруччио и что это для него значило. Крис не знал, кто был агентом Тома, но мог знать Бэриш. Ему я и позвонила.
— У меня действительно есть одно имя, — сказал он, когда я изложила суть дела. Я услышала, как открывается ящик стола. — Да, вот оно — Бадди Хэсс.
Бэриш продиктовал телефон.
— Спасибо, я ему позвоню. Сегодня я разговаривала с шерифом. Если не ошибаюсь, вы рассказали ему о невыплаченном долге.
— Да, спасибо, что напомнили. Это серьезный мотив; я хочу, чтобы полиция занялась Диком.
— Сегодня я видела его на съемках, и он сказал, что вернул Тому долг за неделю до его гибели. Вы можете проверить, нет ли каких-нибудь подтверждений того, что он пополнял свой банковский счет?
— Я проверю. Но Том мог оставить их про запас.
Я подумала, что часть денег могла пойти на аванс Барри — тому парню, который ремонтировал дом в Андах, — хоть я и сильно сомневалась в том, что долг все-таки был выплачен.
— Спасибо, что держите меня в курсе, — сказал Бэриш. — Меня ждет клиент, так что вынужден попрощаться.
— Секундочку, — произнесла я прежде, чем он положил трубку. — А Том не пытался поставить пьесу, которую писал?
— Кто вам рассказал?
— Об этом упомянуло несколько человек.
— Да, пытался. Конечно, речь шла не о Бродвее. Разве что где-нибудь далеко-далеко на окраине.
— Я слышала, отчасти он хотел продать дом затем, чтобы вложить вырученные деньги в постановку.
— Полагаю, таково и было его намерение.
— Но ведь в его распоряжении уже имелся определен-i [ый капитал. Почему он не мог просто снять со счета свои сбережения?
— Потому что постановка обошлась бы в большую сумму, чем та, которой он располагал. Даже небольшой сценический проект стоит очень дорого.
— А он не мог воспользоваться завещанной ему суммой? Бэриш вздохнул, как будто я сказала, что земля плоская.
— Дом был ему не нужен. Том собирался избавиться от него в любом случае. И, кроме того, я бы нарушил свой долг, позволив Тому разбрасываться деньгами. Его роди-i ели хотели, чтобы их капитал обеспечивал Тома на протяжении всей жизни. Теперь, если вы меня извините…
Я позвонила Бадди Хэссу. Не называясь журналистом из «Базз» (это наверняка значило бы, что агент не подойдет к телефону), я сказала женщине с надменным голосом, взявшей трубку, что я могу сообщить некую важную информацию относительно убийства Тома Фейна. Хэсс ответил минуту спустя.
— Кто звонит? — отрывисто спросил он.
Я объяснила, каким образом я в это замешана, и сказала, что пытаюсь выяснить, кто убил Тома.
— Ужасно. — Хэсс смягчился. — Том был очень славным парнем, среди людей его профессии таких немного. Так что вы хотели мне рассказать?
— Если честно, — призналась я, — я надеюсь узнать кое-что от вас. Я отслеживаю кое-какие зацепки, и мне нужна ваша помощь.
— Разве этим не должна заниматься полиция? — спросил он.
— Да, но они сейчас работают в Андах и вряд ли располагают ресурсами, чтобы отрабатывать детали. Как вы и сказали, Том был очень славным парнем. Я не могу смириться с мыслью, что его убийца все еще на свободе.
— Хорошо, но что я могу для вас сделать?
— Том играл в «Укрощении строптивой» где-то в Нью-Йорке. Вы не знаете, где и когда?
— «Укрощение строптивой»? Что-то знакомое. Мэдди, дай мне резюме Тома Фейна. Поймите я работал с Томом не по контракту, так что рассказать вам смогу немногое.
— А чем отличается такая работа от работы по контракту?
— Ты ничего не подписываешь, пока не убедишься, что выйдет хорошо для вас обоих. Есть огромное количество актеров, чьи снимки хранятся у меня, и когда я слышу о чем-то, что может им подойти, то отправляю фотографии кастинг-агентам. Я отослал фотографию Тома, когда набирали актеров на маленькие роли для «Морга», и он так понравился, что они решили дать ему большую роль. Он был очень близок к тому, чтобы получить ее, но в последнюю минуту дирекция передумала, и Том остался с тем, с чего начинал.
— Я слышала, он был сильно расстроен.
— Да, но я ему сказал, что все равно это неплохо. Он был хорошим актером и отличным парнем; думаю, со временем ему бы обязательно подвернулось что-нибудь еще. Тогда я предложил ему заключить контракт, но он вдруг испугался. Наверное, по его мнению, я отчасти был повинен в том, что ои не получил большую роль. Итак, вот оно. Он играл Пет-руччио в феврале. В театре «Чепе», на Тринадцатой улице.
— В том самом театре, где он состоял членом труппы?
— Да. Это совсем маленький театр, но труппа там очень приличная.
— Спасибо. Кстати, это правда, что Тому не досталась роль Джареда, поскольку продюсеры выяснили, что он лечи лея в клинике?
— Откуда вы знаете?
— Выяснила в ходе следствия.
— Да, это было неприятно. Я пытался убедить продюсера, что у парня были трудные обстоятельства — смерть родителей и все такое. Я не видел абсолютно никаких причин для рецидива. Но они не хотели рисковать.
— Они что, провели расследование? Как они это выяснили?
— Они подняли кое-какую информацию, но у меня такое ощущение, что кто-то их навел.
Я почувствовала, как покрываюсь гусиной кожей.
— Вы хотите сказать — выдал его?
— Да. Неприятное дельце. Видели когда-нибудь фильм «Ребенок Розмари»? Ее муж заключил контракт с дьяволом, чтобы получить роль. Я ведь тоже видел кое-что подобное.
Положив трубку, я отправилась за кофе, а потом, с кружкой в руке, прокралась в маленький конференц-зал в дальнем конце коридора, Я закрыла дверь и опустилась в кресло, отгородившись наконец от постороннего шума. Я чувствовала себя как-то странно и не могла понять почему. Может быть, на мне начали сказываться события последних дней. Чем больше я узнавала о Томе, тем трагичнее становилась его история. Похоже, бедняга действительно был проклят: сначала он потерял родителей, затем роль, о которой мечтал, и, наконец, жизнь. Его личность сама по себе могла стать причиной гибели. Том был славным парнем, добрым и щедрым, что-то вроде легкой добычи, и против него замыслили преступление. Ему нелегко было сказать «нет» парням вроде Дика, которым нужны деньги, и девушкам, желающим с ним спать. Судя по тому, что я узнала, и Блисс, и Харпер, и Локет были инициаторами отношений.
Немного остынув, я вернулась обратно. Кругом толпились люди, разговаривали по мобильникам и перекрикивались через всю комнату. Насколько я поняла, Том Круз устроил себе романтические выходные с Пэрис Хилтон, и эту-то историю Нэш и хотел поместить на обложку. Но мне было совершенно все равно.
Когда принесли первую корректуру моей статьи, позвонила Харпер.
— Значит, ты журналистка из «Базз», так? — спросила она. Голос у нее был очень сердитый.
— Я всегда была журналисткой, и ты это знала.
— Я не знала, что ты пишешь статью. Думала, ты просто помогаешь Крису.
— Послушай, Харпер, — сказала я, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражение. — Клянусь, я ни разу не исказила факты. Мы написали маленькую статью о Томе. Можешь сказать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать? Пару слов от лица коллег и продюсеров.
— Нас глубоко опечалила гибель Тома Фейна. Он был замечательным актером и замечательным человеком, и нам всем будет его не хватать. Этого достаточно?
— Если честно — нет. Я хочу поговорить с тобой о твоих отношениях с Томом — разумеется, не для печати. Давай встретимся в выходные.
— Мне правда нечего сказать тебе. Все, что было у нас с Томом, — это наша личная жизнь.
— Меня не интересуют интимные подробности ваших отношений. Мне интересно, почему ты сказала, что на той неделе, когда Том пропал, ты вернулась в Нью-Йорк в воскресенье вечером, хотя на самом деле прилетела ночным рейсом в пятницу.
— Какая, к черту, разница?! Мы пораньше закончили, и я подумала… ты ведь не хочешь сказать, что это я убила Тома?!
— Ты знала, что у него дом в Андах?
— Нет. И вообще это не твое дело — знала я или нет. Поверить не могу, ты намекаешь, что я… Какой у меня, по-твоему, был мотив? Мы с Томом встречались. Мы любили друг друга.
— А если бы ты узнала, что Том встречается с другой?
— О чем ты?
— Давай просто представим, что ты обнаружила: у Тома роман с другой. Например, с кем-то из актрис. Ты бы, наверное, взбесилась.
Это было все равно что бросить бомбу. Но вызвать у Харпер хоть какую-нибудь реакцию удалось лишь таким образом.
— Твою мать!.. С кем?
— Ни с кем. Я просто предположила.
— Послушай, я сказала то, что тебе было нужно, теперь оставь меня в покое. И я больше не хочу, чтобы ты появлялась на съемочной площадке. Ясно?
— Вроде бы не ты должна мне это говорить.
— Ты права, не я. Но Алекс не горит желанием тебя видеть. И Крис, готова спорить, тоже. Ты его унизила.
— Я…
Харпер отключилась.
Господи, что она имеет в виду? Я еще не звонила Крису, ожидая, что он позвонит сам, но, может, мне нужно было сделать первый шаг? Я оставила ему короткое сообщение, попросив его перезвонить.
Следующие несколько часов я мрачно сидела за столом и размышляла над статьей. Она была совсем коротенькая, но если учесть, сколько времени она отняла, можно было подумать, что я пишу исчерпывающий отчет о глобальном потеплении. Наконец, в семь часов, я собралась уходить. Почти все, исключая заведующих колонками моды и красоты, сидели на своих местах, будто взятые в заложники Голливудом.
Когда я приехала домой, было уже темно. Переодевшись в джинсы и легкий свитер, я отправилась прогуляться. Мне хотелось навести справки насчет театра на Тринадцатой улице, которая находилась неподалеку, но еще в большей степени мне требовалось проветрить мозги. Я купила пиццу, а затем побрела к театру. Примерно за полквартала я поняла, что он закрыт, — ни одно окно не светилось. Добравшись до здания, я заглянула через стеклянную дверь в маленькое убогое фойе. Там горела всего одна лампа, освещавшая рамы со старыми афишами. Объявление гласило, что новая пьеса под названием «Когда поет лосось» идет со среды по воскресенье.