Наверное,втаком
состоянии люди способны убить: он вдруг представил своюЗойку,Зайчикана
заднем сиденье наемной машины, в руках пьяногосопляка...Ввискисловно
вонзились тонкие иглы, Родион едва не взвылотбезнадежности,повторялв
уме, словно испортившийся патефон:
"С ней такого не будет, с моей дочкой ни за что такогонебудет,пусть
жизнь теперь другая, Зойка все равно вырастет лучше и чище, с ней такогоне
будет..." Тяжелый запах словно пропитал его всего, ион,скрипнувзубами,
сунул в рот сигарету, щелкнулзажигалкой.Чтоназаднемсиденьепрошло
совершеннонезамеченным,тамкакнивчемнебывалопродолжались
самозабвенные оханья и стенанья, порой непонятно чьиногизадевалиспинки
передних сидений, рядом с ним, поверхмятыхкупюр,шлепнуласьвкоробку
черная туфелька. Докурив, он протянул рукуисменилдоигравшуюдоконца
кассету. Теперь в салоне хрипло надрывалась Люба Успенская:
- А я сяду в кабриолет
и уеду куда-нибудь,
ты проснешься - меня здесь нет...
Онлюбилиэтупесню,нобоялся,чтоотнынеонавсегдабудет
ассоциироваться с воспоминаниями об очередном унижении.
"Собственно говоря, никто тебя не унижает, - подумал он. - Им и вголову
не приходит, что они тебя унижают,чегожетывоешьнаЛуну?"Ноэти
утешительные мысли помогали плохо.Бессильноеотвращениексамомусебе,
смешанное с этим проклятым запахом, проникало под череп, во все поры.
Он не сразу и сообразил, что сзади давно уже стоиттишина.Потомснова
забулькало, щелкнула зажигалка, на миг озарив салон трепещущим сиянием.
- Командир! - подалголосвовсеужрассолодевшийсопляк.-Местами
поменяться не хочешь?
- Что? - он не сразу и сообразил.
- К девочке не хочешь, говорю? А то она не кончила, грустит...
- Ой, противный... - послышался деланно застенчивый девичий голосок.
- А что? Должен я заботиться олюбимойженщине,чтобсловилаоргазм?
Греби сюда, шеф, а она потом сравнит... Может, с тобой тусоватьсяибудет,
а, Юльк?
- Ой, противный...
- А домой не пора? - спросил Родион, едва сдерживаясь, чтобы невыкинуть
обоих из машины.
- И правда, пора, - озабоченно подала голосЮлька.-Капитан,утебя
носовой платок есть? Подтереть тут...
Родион, пошарив по карманам, сунул назад платок, не оборачиваясь. Сказал:
- Выкинь потом.
И, не дожидаясь ценных указаний, медленно тронул машину.
"Единичка" была ровесницейэтойбеспутнойЮлечки,даже,пожалуй,на
несколько месяцев постарше - но все еще тянула, хоть и проржавеланасквозь.
Починка и уход - это у него, без лишнегохвастовства,неплохополучалось,
если повезет, можно проездить еще пару лет...
Оказывается, разгульные малолетние любовнички жили в одномдоме.Родион
лишний раз убедился, что "женщина" -понятие,отвозрастанезависящее.
Велев ему остановиться в отдалении отподъезда,соплюшкапривеласебяв
порядок, попросила зажечь свет. полюбовалась на себя в зеркальце:
- Ну как, капитан, насчет невинности?
- Сойдешь-бросилоннеприязненно.Теперьонагляделасовершенно
невиннойиблагонравнойшкольницей-встарыевремена,повязавалый
пионерский галстучек, ее вполне можно было выпускатьсбукетомцветовна
трибуну очередного съезда.
- То-то, - сказала она удовлетворенно, звонко шлепнула по рукам кавалера.
- Убери лапы, я ужевобразе...Пошли?Толькоесливподъезделапать
полезешь - коленкой по яйцамврежу,сразупредупреждаю.Чтомне,опять
красоту наводить? Пока, драйвер!
Они вывалились из машины, пересмеиваясь и похохатывая, пошли кподъезду.
Родион, вытащив из бардачка тряпку, распахнув все дверцы,принялсяяростно
драить заднее сиденье, брезгливо передернувшись всемтелом,когдамякотью
большого пальца въехал в липкое пятно. Закурил и долго стоял на ветру, чтобы
машина проветрилась как следует. Машинально прикинул:двадцатьсгрузина,
десятка с девушки в кожанке, двести пятьдесят от загулявшего сопляка,минус
полсотни гаишнику... Совсем неплохо.
От запаха так и не удалось избавиться, и он до половины приспустил стекло
со своей стороны, прибавилгазу.Ехалподлинной,неосвещеннойтрассе,
ведущей из микрорайона Полярного к центру, где гаишники появлялись тольков
светлое время, так что можно было и поднажать.
Человека,шагнувшегонаасфальтотбетоннойкоробочкиавтобусной
остановки, он заметилиздали.Сбавилскорость,зорковглядываясь.Нет,
один-одинешенек, никого рядом нет, иниктонепрячетсязаостановкой...
Место было не то чтобы криминогенное,нокрайнеспецифическое:метрахв
пятистах отсюда, в поле,стоялитрисемиэтажки-бывшиеобщежитияего
родного "Шантар-маша", сполгоданазадпереданныенабалансгороду.И
городские власти, по слезной просьбе УВД стремясьразгрузитьпереполненные
колонии, где уже нераз случались бунты, передали дома под новую зонуобщего
режима.
Родион, притормаживая, опустил руку влевыйкарманкурткиистиснул;
газовый баллончик. Защита была слабенькая, но все же спаслаоднажды,когда
тот соплякпопыталсянакинутьемунашеюпетлюизкускателефонного
кабеля...
Мужчина, подняв с асфальтанебольшуюсумку,неторопливонаправилсяк
правой передней дверце. Еще издали, осклабясь, крикнул:
- Да не верти тыбашкой,братила,одинятут!-приоткрывдверцу,
просунул голову в маленькой черной кепке: - До жэдэ вокзала забросишь?
- Садись, - мотнул головой Родион.
Нежданный пассажир неторопливо устроился рядомсним,кинулсумкуна
заднее сиденье. Родион покосился на него - коротко стриженный, худое лицо со
втянутыми щеками, скуластое и меченноенекоейинакостью,одетнеожиданно
прилично: и джинсы не из дешевых, и куртка гораздо лучше, хотя иуРодиона
не из дешевых, Ликин подарок на день рожденья.