Докладывайте, констебль.
Поднялась Сара Кормиш. Лоусону показалось, что она нервничает. Нет, вряд ли, Сара – ветеран полицейских инструктажей и оперативок, она думающий и опытный офицер. Если бы ребенок что‑нибудь нафантазировал, Сара живо поймала бы его на этом.
– Девочка все еще была сильно напугана, но дала довольно четкое описание фургона, – начала Сара. – Белый, довольно большой. Окна закрашены черной краской. Старый – на корпусе много ржавчины. Вероятно, в плохом состоянии – она сказала, что из выхлопной трубы шел дым.
– Это согласуется с данными, которыми мы располагаем, – сказал Лоусон.
– А номер она случайно не запомнила? – опять вмешался Флетчер.
Сара посмотрела на него как на придурка.
– Ей девять лет, Флетч. Она только что видела, как ее маму тащит по улице человек в маске. Не говоря уже о том, что девочка стояла сбоку от фургона.
– Похитителя Пиппа описала? – Макатиер вернул рассказ Сары в прежнее русло.
Сара повторила описание, сделанное девочкой, добавив:
– Она сказала, что от него странно пахло.
– Ничего более определенного? – спросил Макатиер.
– К сожалению, нет, сэр.
Сара не стала уточнять, что допрос длился более часа, с пятнадцатиминутным перерывом. Сначала дело шло очень медленно: Сара принялась расспрашивать Пиппу о событиях предыдущей недели, избегая говорить о происшествии, ходила вокруг да около, постепенно сужая круги, подбираясь к страшному событию – нападению на мать.
Несколько раз Саре приходилось отступать, перескакивать на более безопасные предметы, когда она ощущала, что ребенок вот‑вот сломается. Через наушник Сара слышала все, что происходило по другую сторону зеркального стекла: мистер Паскаль не раз издавал возмущенные возгласы.
– Она раньше видела этот фургон? – спросили из глубины комнаты.
– Нет. Девочка, по ее словам, вообще не замечала ничего странного. Но она действительно подтвердила: маму что‑то тревожило. – Улыбка изогнула уголок Сариного рта. – Сказала, что родители все время говорили на секретном языке.
Лоусон оглядел комнату. Все были сосредоточены, все размышляли, все – даже Флетчер – жаждали результатов. Он почувствовал всплеск волнения. Расследование крупного дела зависело от совместных действий группы, от того, удастся ли ей превратиться в команду. Кажется, это начало получаться.
В девять часов Лоусон заглянул в комнату подразделения ХОЛМС узнать последние новости. Сотрудники, закончив работу, потихоньку расходились по домам. В здании оставались только дежурные.
– Не возражаете, если я взгляну на план завтрашних действий? – спросил Лоусон.
– Милости прошу. – Сержант Тайрел осмотрелась по сторонам. – У меня есть копии, приготовленные для вас и Макатиера. – Она вручила Лоусону целую пачку компьютерных распечаток – штук тридцать, не меньше. – Надеюсь, к утру у вас появятся новые рабочие руки, потому что завтра, после квартирных опросов, будет такая же картина.
Лоусон взял стопку и заверил ее, что к утру у них будет достаточно сотрудников. Они вышли, Тайрел заперла дверь. Лоусон спустился в кабинет для совещаний и обнаружил там Бартона, который, кутаясь в пальто, сидел один‑одинешенек в быстро выстывающем помещении. Бартон въедливо изучал материалы по делу, рассеянно потирая щетину на голове.
– Не знал, что ты работаешь ночами.
Бартон вздрогнул и поднял глаза.
– Иди домой, Фил, – посоветовал Лоусон. – Уложи своего парня спать.
Бартон глянул на часы:
– Слишком поздно, он уже спит.
– Хорошо, подоткни ему одеяло.
Поцелуй его на ночь, а главное, поцелуй на ночь Фрэн.
Бартон только улыбнулся.
– Нам еще не раз придется работать по ночам, – предупредил Лоусон. – Это дело – крепкий орешек, нутром чую!
Бартон зевнул и выключил лампу:
– Понимаю, к чему ты клонишь, Стив. Слишком много вариантов. Слишком много людей, имевших мотив убрать ее с пути.
– Ты и мужа включаешь в этот список? – Бартон дольше других общался с Паскалем, и Лоусону было интересно узнать его мнение. Он никак не мог избавиться от чувства неловкости, которое ощутил утром в присутствии Паскаля.
Бартон обдумал вопрос:
– Трудно сказать. Но его страдания кажутся неподдельными.
– Хорошо. Если принять это на веру…
И снова рука Бартона поднялась к голове, скребя щетину.
– Похоже, Паскаль не может решить, восхищается он женой или презирает за то, что она делает. И его и в самом деле жутко бесит, что она взяла дело Касаветтеса. Он убежден: похищение организовал Касаветтес, а провернули его подручные.
– Он может чем‑то подкрепить свою версию?
Бартон поднял бровь, и его губы изогнулись в иронической улыбке.
– По‑моему, он считает, что это наша работа.
– И в этом он прав, – согласился Лоусон. – Необходимо допросить Касаветтеса, и скорее всего это нам удастся: босс попытается организовать встречу. Но для начала мы должны примириться с операцией «Снежный человек».
Бартон фыркнул:
– А я‑то думал, мы на одной стороне.
Вернувшись домой, Лоусон обнаружил Мэри на диване в гостиной. Устроилась она уютно: рядом с ней на журнальном столике стояли бутылка красного вина и два бокала, один из которых был пуст. На коленях пристроен альбом для эскизов.
– Все работаешь? – спросил он, нагибаясь, чтобы поцеловать ее. От Мэри пахло ягодами и теплыми специями.
– Заказ от одной фирмы по уборке. Им нужна оригинальная эмблема, которая символизировала бы честность, дружелюбие, тщательность и прочие старомодные ценности. Словом, сущие пустяки – и не позднее следующей недели, если вас не затруднит.
Лоусон хлопнулся рядом с Мэри на диван, и она выпрямила ноги, положив ступни ему на бедра. Он налил себе вина в пустой бокал и пополнил ее.
– Скачай что‑нибудь из компьютера, – предложил он.
– Я тралила нашу базу данных – ничего подходящего.
Лоусон сделал большой глоток вина:
– Так потребуй у них дополнительную плату.
Мэри подняла брови:
– Пока вроде не за что.
Он вздохнул:
– Это нереально – выполнить работу в такие жесткие сроки, а ты никак не можешь упустить этот заказ.
Мэри одарила его одним из своих проницательных взглядов.
– Неудачный день, а? – поинтересовалась она.
– Просто невыносимый. Похищение.
– Та женщина‑адвокат?
– Адвокат? – Лоусон резко выпрямился, толкнув ее руку, и она пролила вино на эскиз.
– Проклятие! Осторожнее, Стив! – Мэри вскочила, расплескав вино на пол.
– Как, черт побери все на свете, ты об этом узнала?
– Я смотрю новости, – сердито ответила Мэри, промокая рисунок комком бумажных салфеток.
– Все не так уж и плохо, – примирительно сказал Лоусон, протягивая ей еще несколько салфеток.
Она с мрачным видом выхватила их у него из рук.
– Не так уж и плохо! – воскликнула она. – Все испорчено!
– Послушай, мне очень жаль… Видишь ли, предполагалось, что пресса ничего не знает – О черт! – Лоусон встал и зашагал к двери.