Они не знали, что за ними следят.
Семья Тэмсин тепло встретила Джесси. Кроме Нади и прабабушки в таборе находились еще четверо мужчин, один с беременной женой Кезайей. Надя любовно ущипнула Джесси за щеку и напоила девочек чаем с кексом. Они погладили стреноженных лошадей, подразнили лисенка, которого самый младший дядя Тэмсин поймал и привязал к дереву. Бедняга пытался напасть на тощих кур, роющихся в земле в поисках червей, но веревка не давала.
- Что он будет делать с лисенком? - спросила Джесси.
- Не знаю. - Тэмсин пожала плечами. - Говорит, поймал его, когда тот охотился на кур. Джако, - крикнула она дяде, который что-то вырезал из куска дерева, - ты должен отпустить лисенка, иначе придет его мать и передушит всех кур!
Джако пнул ногой ближайшую курицу и беззаботно рассмеялся.
В сумерках они сидели вокруг костра и ужинали густым темным рагу, которое Надя накладывала из большого жестяного котелка, и лепешками. Их можно было макать в рагу. Мужчины говорили неизвестно о чем по-цыгански, смеялись и хмурились, а Надя тихо пела. Никто ни о чем не расспрашивал Джесси, но ей было все равно. Она сидела рядом с Тэмсин, они учили английский при свете огня. Шептались и прислушивались к голосам мужчин. Джесси, завороженная незнакомой обстановкой, чувствуя себя одновременно и чужой, и родной в этой компании, пыталась игнорировать голос совести, призывающий идти домой.
Тьма сгущалась быстро, лисенок жалобно завыл: душераздирающий звук, который все не прерывался. Но мужчины смеялись или дразнили животное. Старший принес скрипку и попытался подражать вою, но малыш не унимался. Тогда скрипач пожал плечами и завел плясовую: сначала тихо, потом все громче, быстрее и ритмичнее, пока ноги сами не стали притопывать, а ладони - хлопать.
Наконец Надя встала и принялась танцевать. Джесси никогда не видела танца более выразительного, буйного и беспечного. Она хлопала в такт, любовалась блеском золота в свете огня, летящими вверх искрами и думала, что в жизни не видела ничего красивее.
Вдруг неизвестно откуда раздался выстрел. Лисенок взвыл, перевернулся и застыл. Лошади стали бить копытами и ржать. На долю секунды все замерли. Но тут же начался переполох: мужчины ринулись успокаивать лошадей, женщины загоняли детей в кибитки.
Раздался треск ломающихся ветвей, затем прозвучал еще один выстрел. Джесси услышала мужской, замирающий на расстоянии смех. Джако и Тед выхватили из костра ветви и помчались в погоню, но Джесси знала, что они опоздали.
Смех показался ей знакомым, но в то время она об этом не думала.
- Что же ты сделала, бабушка? - вскрикнула Джуд, когда Джесси все ей рассказала.
- Я ужасно перепугалась, дорогая. Подхватилась и побежала домой не попрощавшись. Я прекрасно ориентировалась даже в темноте. Мчалась по Фоксхолл-лейн и вниз с холма. Добежала домой и сразу нырнула в ванную.
Она вспомнила отражение своего лица в зеркале: чумазое, вымазанное сажей, на котором белели дорожки от слез. От одежды несло дымом и странной едой. Родители хоть и радовались, что дочка жива и здорова, тем не менее очень рассердились.
- Как ты посмела бродить по лесу ночью, особенно с цыганами? - возмущался отец.
- Но я думала, вы ничего не имеете против цыган.
- Да, но есть же границы, за которые ты зашла, и очень далеко, - вторила отцу мама. - С тобой могло случиться все, что угодно! Ты же могла погибнуть или еще что похуже! Выстрел перепугал? Пусть это послужит тебе уроком!
Плачущую Джесси погнали в постель. Лежа без сна, слушая жалобный вой лисицы, потерявшей дитя, и обдумывая вечерние события, Джесси вспомнила, чей это был смех.
- Это Дики, - заявила она Джуд. - Он, должно быть, видел, как мы поднимаемся на холм, и взял ружье своего отца.
- А что с ним стало, бабушка? Его наказали?
- Не тогда. Я никому ничего не сказала. Хотя знала, что это Дики. И он знал, что я знаю. Поняла это по его глазам на следующее утро. Он вызывающе пялился на меня, словно хотел сказать: "Ну и что будешь делать?" Я его боялась. Он вечно ходил с шайкой таких же негодяев. Они бы солгали, сказали, что он был с ними. Я не могла ничего доказать. Никто не видел его, и какой смысл рассказывать? Позже я пожалела о молчании. Но так легко забыть, каково это, когда ты молода и чувствуешь себя глупой и слабой. Детям не понять того, что кажется взрослым вполне логичным.
- Но разве Тэмсин не помогла бы?
- На следующий день Тэмсин не пришла в школу. Ни тогда, ни потом. Я послала своего брата Чарли поискать ее, но он вернулся и сказал, что цыгане ушли.
- Тогда ты видела ее в последний раз?
- О нет, цыгане продолжали приезжать в наши места, но далеко не сразу. При следующей встрече Тэмсин сказала, что в школу больше не пойдет.
- А когда она исчезла насовсем и ты забрала колье?
Лицо Джесси сразу ожесточилось, и Джуд пожалела о бестактности.
- Расскажу, когда буду готова, - нетерпеливо отмахнулась Джесси. Джуд поняла, что на сегодня разговор окончен.
Она вернулась в Старбро-Холл с бумажкой, на которой было нацарапано: "Дики, предположительно Ричард Эдвардс". Но бабушка не верила, что это поможет. Впрочем, Джуд тоже так думала. Но у нее осталось много вопросов к бабушке. Например, когда Тэмсин спрятала колье в башне и почему?
Они договорились встретиться в понедельник утром.
После ужина Джуд позвонила Клер, все еще переживая из-за недавней ссоры.
- Прости за вчерашнее, - вздохнула Джуд. - Я хотела спросить, что сказал доктор.
- И ты прости. Я испугалась, только и всего. Доктор считает, с Саммер все в порядке. Пытаюсь ему верить.
- Что ж, я очень рада, - пробормотала Джуд.
Она не считала, что все в порядке, но не хотела тревожить хрупкое душевное равновесие Клер.
- Кстати, я взяла тот гороскоп на работу и попросила Линду взглянуть, когда посетителей будет поменьше, - вспомнила Клер. - Она тоже считает, что гороскоп очень старый. Нашла книгу из тех, что мы продаем в магазине, и как следует все посмотрела. Это недобрый гороскоп, Джуд. Тот, для кого он составлен, переживет потерю, трагедию и обретет силу, чтобы преодолеть трудности. Будь у моего ребенка такой гороскоп, я бы очень встревожилась. В следующий раз покажу тебе подробно.
- Спасибо. Хотя не знаю, как его использовать. Мы понятия не имеем, кому он принадлежит.
- Думаешь, Эстер?
- Возможно, если речь о семьсот шестидесятом с чем-то годе. То, что ты сказала, не предвещает счастливого конца истории.
- Полагаю, нет.
- Слушай, Клер, завтра я свободна. Давай съездим на ленч. Могу заехать за вами. Что скажешь?
- Прости, завтра мы заняты. К нам на ленч придут гости.
- Здорово! Я кого-то знаю?
- Да. Дарси, ее родители… и еще я пригласила Юэна.
- Вот как… - Джуд ждала, что сестра пригласит и ее, но та промолчала. - Ну… тогда в другой раз, - выдавила она.
- Как насчет вечера? - поспешно спросила Клер. - Приезжай. Заберешь гороскоп, я покажу, что написала Линда.
- Хорошо, - холодно ответила Джуд.
История с ленчем - глупость, но она злилась на сестру, хотя не имела на это права.
"Похоже, мы с Клер ведем партизанскую войну, в которой ни одна из сторон не прояснила своих намерений", - призналась себе Джуд.
ГЛАВА 23
Воскресным утром Джуд разбудил стук дождевых капель по стеклу. Она села в постели, изнемогая от одиночества. Попыталась читать детектив, но вскоре оделась и спустилась вниз. Оказалось, в доме никого нет, кроме собак. Все семейство отправилось в церковь. В столовой на столе лежала записка от Шанталь, где аккуратным почерком было написано, что к ленчу придет только она: остальные приглашены в гости. Джуд позавтракала, пролистала вчерашние газеты и, поскольку делать больше было нечего, устроилась в библиотеке и продолжила перепечатывать мемуары Эстер. Как всегда, погружаясь в работу, Джуд чувствовала, что ей становится легче.
Со временем мы с отцом стали еще ближе. Очень часто он оставался таким, как всегда: скрытным, одиноким, отчужденным. Он по-прежнему надолго исчезал в мастерской или запирался в кабинете, забывая о еде. Но иногда внезапно говорил: "Послушай это", - и читал отрывок из какой-то книги о Млечном Пути, когда молоко, брызнувшее из груди богини Геры, разлилось по небу, или о новейшем методе вычисления температуры Солнца. Вокруг нас вырастали книжные башни, и отец порой казался мне кем-то вроде древнего алхимика. Его инструменты были похожи на мусор, выброшенный прибоем из моря книг и бумаг.
Никому не позволялось что-то передвигать. Бетси было приказано приносить еду, но и только. Убирать не разрешалось. Одной мне доверялось иногда вытирать пыль, при условии, что потом все будет ставиться на прежние места.
- Иначе, - ворчал отец, - все потеряется безвозвратно.
- Отец, нам нужно больше полок, - вздохнула я однажды, когда он попросил меня найти руководство по оптике, и пришлось передвинуть не менее двадцати книг, чтобы его отыскать.
Отец огляделся, моргая, как ослепленная светом сова, словно никогда раньше не видел комнату: темное помещение в глубине дома, окнами на конюшню. Отец однажды сказал, что выбрал ее в детстве, потому что больше она никому не была нужна.
- Отец, если мы выберем для библиотеки комнату побольше? - взволнованно спросила я.
- И где будет эта библиотека? - Он нахмурился. Позже, обдумывая эту идею, я, бродя по дому, зашла в комнату, где почти не бывала раньше. Она находилась в передней части здания, окнами на парк. Похоже, у комнаты не было определенного назначения, но здесь стояли элегантный камин, большой пустой деревянный сундук и пьедестал с бюстом Сократа. Это было нечто вроде приемной, где посетителям определенного класса, посыльному с письмом, например, приказывали подождать хозяина. Я сразу увидела причину ее заброшенности: одна стена слегка выгибалась наружу: трудно сказать - для практической цели или в результате ошибки архитектора.
Мраморный пол, выложенный рисунком-овалом, так и просился быть окантованным… например, стеллажами с книгами. Я подошла к окну. На сердце стало легче при виде леса. Солнце ушло с безоблачного неба. Я надеялась увидеть башню, выглядывающую над верхушками деревьев.
Я повернулась и еще раз осмотрела комнату. И на меня словно откровение снизошло: сразу поняла, какой она должна быть. Устроим здесь библиотеку и заодно разрешим проблему выгнутой стены. Овал! Здесь будет овал! Нужно немедленно поговорить с отцом.
Шум мотора врезался в раздумья Джуд, как нож, располосовавший картину. Она пребывала в восемнадцатом веке, вместе с Эстер, и видела комнату, какой она была до перемен. Подумать только, все это сделала Эстер…
Послышался голос Шанталь, она здоровалась с собаками. Вскоре дверь библиотеки открылась.
- Джуд! - воскликнула Шанталь. - Так и думала, что найду вас здесь! Вы много работаете, дорогая. Все в порядке? Или я помешала?
- Вовсе нет, - заверила Джуд.
Сожаление из-за утерянного момента было напрочь стерто желанием поделиться новым открытием.
- Напротив, вы пришли в самый подходящий момент. - Она показала бумаги Эстер. - Она описывает, как была создана библиотека. Похоже, все это ее идея.
Шанталь устроилась рядом с Джуд, которая перечитала уже напечатанное и пыталась разобрать следующую часть дневника Эстер.
Долго убеждать отца не пришлось. Я объяснила свой замысел, и моя уверенность росла с каждым словом. К следующей весне, в тысяча семьсот семьдесят четвертом году, архитектор представил планы овальной комнаты, и работа началась. Скоро Старбро-Холл попал в осаду телег, привозящих песок и выдержанное дерево и увозящих мусор и куски штукатурки. Из деревни прибыло с полдюжины рабочих. Отец нашел талантливых ремесленников, только что закончивших новые здания в Холкэм-Холле. Все они разносили грязь по коридорам, где мистер Корбетт разложил тряпичные коврики. Скоро все мы задыхались от запаха мела. Мы с Бетси клялись, что в еде полно пыли, но миссис Годстоун оскорбилась нашими жалобами, а мистер Корбетт велел нам помолчать.
В конце концов стук молотков и крики рабочих выгнали отца из дома. Он по нескольку дней жил в башне и даже спал в комнатке на маленьком матрасе. А мне пришлось вести переговоры с архитектором, мистером Гиббонсом, добрым, мягким человеком, имевшим дочь, почти мою ровесницу. Он подробно обсуждал со мной дела и при этом был неизменно вежлив и спокоен. Это радовало меня и удивляло. Никто вне дома не обращался со мной с таким уважением, и я буквально расцветала под грузом своих новых обязанностей. А вот мистер Тротвуд, управляющий отца, намеренно игнорировал все указания, которые я давала рабочим, явно намереваясь унизить меня. Но я научилась избегать его: передавала мои пожелания через мистера Гиббонса или десятника.
Так прошло несколько месяцев, и я заметила, как изменилось отношение миссис Годстоун и мистера Корбетта ко мне. Они оставались вежливыми и любезными, но между нами росла пропасть, и настало время, когда я обедала уже не с ними, а с отцом или, если его не было, - в одиночестве в большой столовой. Даже Сьюзен обращалась ко мне исключительно "мисс Эстер", что больно ранило. Она уже много лет не делила со мной постель, потому что кошмары мне больше не снились. Я уже не маленькая девочка, которая нуждается в утешениях… это правда, но теперь она стучалась, прежде чем войти.
- Вы становитесь женщиной, - произнесла она однажды, помогая мне одеваться к обеду. - Нет, вы леди и к тому же красавица.
Я видела в ее глазах прежнюю любовь, но все же что-то важное изменилось. Отец считал меня своей дочерью, мисс Уикем, и слуги вели себя соответственно.
Сначала я чувствовала себя ужасно одинокой, когда мой старый друг Мэтт при виде меня стал вежливо касаться козырька кепки. Мы вели себя друг с другом застенчиво, сознавая, что становимся взрослыми. В четырнадцать лет мы больше не играли в песочек, да и не хотели этого. Он целыми днями трудился с отцом и ходил в грязной поношенной одежде. Я одевалась аккуратно и по моде. Его руки были покрыты мозолями, под ногтями чернела грязь, а мои были чистыми и белыми. В праздники и воскресные дни он, по слухам, встречался на деревенской площади с другими парнями. Они пили слишком много эля и задевали местных девушек. Мы уже давно не ходили в лес вместе и при встрече почти не разговаривали. Иногда это печалило меня, потому что хотелось иметь друга-ровесника.
Ко времени жатвы основные работы в библиотеке были завершены, и рабочие ушли помогать фермерам. В конце сентября все было готово. Мы с отцом восхищались рядами белых полок и шкафов, стеклянными дверями и голубым потолком. Восхищались прекрасным орнаментом и лепниной в центре, казавшейся огромным нимбом над нашими головами. Выждали две недели, пока просохнет штукатурка и выветрится запах свинцовой краски, и начали великую работу по переносу содержимого отцовского кабинета в новое помещение.
Он никому не позволил помогать складывать книги и бумаги в ящики. Когда все перенесли в библиотеку, разрешил мне только все распаковать и выслушал мои предложения, как именно расставить тома. Наконец мистер Корбетт с Сэмом и Мэттом, а также с кучером Йеном внесли тяжелый письменный стол и стулья, глобус и модель Солнечной системы. Все было готово.
В первый же вечер новоселья я нашла его погруженным в карты. В камине горел веселый огонек. Ужин, забытый на подносе, остыл.
- Доброй ночи, - окликнула я.
Он даже не повернул головы. Я улыбнулась и тихо прикрыла дверь.
- Заметили, что она не упоминает о потолочной росписи? - указала Шанталь. - Интересно, когда ее сделали?
- Может, Эстер расскажет в продолжении?
Джуд закрыла ноутбук, вспоминая, как всего несколько минут назад словно побывала в мыслях Эстер. Видела комнату до всех преобразований и передавала Эстер образ комнаты, какой она стала сейчас. Любопытный опыт… но она не могла его объяснить. Возможно, задремала и все видела во сне.
Многое в жизни Эстер по-прежнему оставалось тайной, но прежде всего Джуд не знала вопросов, которые следовало задать. Но постепенно, как кусочки огромного пазла, без картинки, по которой его следовало складывать, различные обрывки информации складывались в единое целое. Она все яснее видела прошлое.
Джуд глянула на часы. Половина первого. Она вдруг представила Юэна в спортивной куртке и джинсах, с бутылкой красного вина на пороге дома Клер. А когда он в ее воображении расцеловал Клер в обе щеки…
- Шанталь, - поспешно спросила она, - вы никуда не собирались на ленч?
"Семья сегодня обходится без нас, почему бы не поехать куда-нибудь, где можно хорошо провести время?" - размышляла Джуд.
- Нет. Я думала, мы доедим остатки.
- В таком случае приглашаю вас на ленч. Мне очень хочется. Знаете какое-нибудь местечко, где можно зарезервировать столик в последнюю минуту?
- "Грин Мэн", - не задумываясь, ответила Шанталь, взволнованно сверкая глазами. - Поехали на ленч!
В пабе, рекомендованном Шанталь, действительно оказались свободные места. Он находился всего в паре миль отсюда, в чудесном старом здании с деревянными балками, не испорченными современным ремонтом. Их провели к столику в саду, под большим тентом. Обе заказали добрые старомодные воскресные ростбифы и бутылку густого красного бургундского.
- Плачу я, - настаивала Джуд. - Вы очень добры, что позволили мне оставаться в доме так долго.
- Но мы счастливы принимать вас! - воскликнула Шанталь. - Алексия говорит, с вами очень легко, и, кроме того, вы так много работаете, чтобы подготовить аукцион. Какой же это отпуск, если вы почти не отдыхаете?
- О, я часто вижусь с Клер и Саммер. Но все-таки должна поговорить с Алексией и Робертом. Чувствую, необходимо найти другое жилье. Гости в доме - это так утомительно.
- Конечно, поговорите с ними, если хотите, но увидите, они согласятся со мной. Вы не должны уезжать, Джуд.
- Здесь ко мне хорошо относятся, - рассмеялась та.
Принесли заказ.
- Как ваша племянница? - спросила Шанталь немного погодя. - Вы говорили, ей снятся кошмары.
- По-прежнему.
Джуд объяснила, что Саммер видит во сне историю Эстер, и это очень неприятно.
- Странно, - согласилась Шанталь. - Но вы должны ей рассказать обо всем. Должно быть самое обычное объяснение. Особенно если, по словам доктора, она ведет себя нормально. Детям такого возраста по ночам часто снятся кошмары. Помню, Роберт тоже звал меня, и я ночами сидела с ним. Уильям не любил, когда он спал в нашей постели. По утрам я ощущала себя усталой и невыспавшейся. А Роберт прекрасно себя чувствовал.
- Возможно, вы правы, и с возрастом это пройдет, - согласилась Джуд, зная, что не рассказала Саммер всего об Эстер. И природа снов действительно странная. - Но почему все началось после того, как Юэн сводил ее к башне?