Партия труда была партией Альберто Кастаньеды, и только она одна впервые за восемьдесят лет сумела преодолеть укоренившуюся в мексиканской политике коррупцию и победить на выборах правящую партию. Кастаньеда получил прозвище «Destapado» – честный, открытый, так как к вершине президентской власти он поднялся из полной безвестности. Основную поддержку ему оказали коренное население и низшие классы общества – организованные в профсоюзы рабочие и фермеры. Обычно эти люди не так охотно являлись на голосование. Но на этот раз они проголосовали. Именно к этим слоям в 1970‑е годы апеллировал ФОМ, провоцируя серьезные беспорядки, особенно на юге страны.
– Главарь ФОМ назывался El Profeta, – сказал Дженкинс.
– Пророк?
– Он и проповедовал, в основном низшим и средним классам, что в Мексике не видать свободы до тех пор, пока ее вожди не освободятся от иностранного влияния, и что, лишь объединившись, они способны это сделать. Он заявлял, что в силах уничтожить многовековую зависимость Мексики от иностранных держав, в особенности от Соединенных Штатов. Поначалу никто в правительстве не прислушивался к его словам и не обращал на него внимания, но когда ФОМ стал убивать правительственных чиновников и богатых землевладельцев, обвиняя их в предательстве, мексиканское правительство внимание на него обратило. Народ, в особенности жители деревень на юге Мексики, явно осмелел под чьим‑то руководством. Что‑то рождало в них уверенность в близких переменах. Правительство использовало все имеющиеся у него рычаги, чтобы схватить его.
– И кто же он был?
Дженкинс покачал головой.
– Его так и не поймали?
– Нет. Несмотря на все меры, доказавшие свою эффективность, несмотря на новейшую технику допросов, его так и не нашли. Мы также не преуспели в этом.
– И что же с ним сталось?
– До твоего появления на пороге моего дома, – сказал он, – я считал, что он мертв.
Несмотря на настойчивые просьбы Слоуна, доктор Найт отказалась дать ему разрешение побеседовать с полицией. Она сказала, что в его теперешнем состоянии такая беседа нежелательна. Когда он потребовал, чтобы она отпустила его из клиники, она процитировала ему законодательство и сказала, что его случай целиком «подпадает под пункт пятьдесят четыре пятьдесят» и что она имеет право держать его сколь угодно долго. Спорить и доказывать ей что‑либо было бессмысленно – это значило бы лишь рассердить ее и тем самым увеличить себе дозу успокоительного, а ему и без того было нелегко бороться с его действием и не погружаться в сонную одурь.
Доктор Найт захлопнула папку и прижала ее к животу.
– Мы проведем ряд экспериментов, а там поговорим, – сказала она. И прежде чем он успел возмутиться, бросила: – Ваша жена здесь. Я разрешу свидание при условии, что оно будет коротким. Сейчас для вас самое главное – отдых.
Она переговорила с кем‑то за дверью, и не прошло и секунды, как в палату вошла Тина.
– Покороче, пожалуйста, – сказала Найт, берясь за ручку двери. – Не больше десяти минут. – Она вытащила из переднего кармашка халата визитную карточку и вручила ее Тине. – Когда вы поговорите, зайдите ко мне. Мой кабинет наверху.
Дверь захлопнулась, и Тина прошла к изножью кровати. Держалась она неуверенно, выглядела измученной. Волосы не уложены, красные глаза казались усталыми.
– Они пускают только родственников.
– Как ты меня разыскала?
– Ты записал мой номер как телефон экстренной связи, Дэвид. Мне позвонили среди ночи. Единственное, что сказали, – это то, что тебя доставила «скорая». Я решила, что твоя машина попала в аварию.
Думала, что застану тебя с трубками в носу на искусственном дыхании. А вместо этого прождала все утро, чтобы впустили.
Когда на работе он заполнял положенные бумаги, ему и в голову не приходило, что телефон экстренной связи понадобится. Тину он записал тогда за неимением ничего лучшего. Других кандидатур и не было. Мельда с такой ситуацией никогда бы не справилась.
– Извини меня, Тина, я должен был хоть разрешения спросить.
– Да ничего, я не возражаю, просто...
Он понял, что она собиралась сказать, и опередил ее. Это был еще один из его секретов, в котором прежде он признался одной лишь Мельде.
– Родных у меня нет. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было не то шесть, не то семь лет, и рос я в сиротском приюте. У меня действительно никого нет. Теперь не осталось. Мельда была единственным родным мне человеком.
Признание вызвало у него горечь. Он тяжело вздохнул.
– Прости меня, Дэвид.
– Полиция считает, что это я ее убил.
Она устало опустилась на стул возле его койки.
– Ты любил Мельду, Дэвид. Я‑то это знаю. И знаю, что ты не виноват в ее смерти. – Она перевела дух. – Но твой кошмар... Откуда ты мог знать?
Он покачал головой, не зная, как втолковать ей свою мысль, но твердо зная, что время поджимает. Предчувствие, что тот мужчина скоро заявится, крепло в нем.
– Тина, то, что я собираюсь сказать тебе, может показаться странным и даже безумным, но пожалуйста, поверь мне, потому что ты единственная, кто у меня теперь есть.
Она робко кивнула.
– Хорошо.
Он рассказал ей о мужчине в галерее, о том, что случилось вечером и что, по его версии, к нему в квартиру вломился тоже он.
– Вот поэтому ты и не мог дозвониться Мельде.
– Да, именно поэтому.
– Кто он? Что ему надо?
Он подозревал, что дело в Джо Бранике.
– Ему нужен конверт, что‑то, что было мне отправлено по почте. Он не просто проник ко мне в квартиру, Тина. Он переворошил ее всю, от пола до потолка. И вскрыл мой почтовый ящик. Я не сразу связал два этих события. И в квартиру Мельды он влез тоже за этим.
– Она забирает твою почту, когда тебя нет, – сказала Тина.
– Совершенно верно.
– Что же в том конверте?
– Не знаю, но фамилия «Браник», Джо Браник, тебе что‑то говорит?
– Тип, оставивший сообщение? Тот самый, из газеты?
– Да.
– Думаешь, конверт тебе прислал он?
– Набери номер, и это подтвердится. А я и без того уверен.
– Почему?
– Объяснять нет времени. Ты должна мне поверить. А мне необходимо выбраться отсюда.
– Дэвид...
– Тот тип все еще рядом. И нужен ему не только конверт. Тогда вечером в галерее он легко мог уйти. Он мог скрыться, но не сделал этого. Он шел на меня с пистолетом в руке. И он еще вернется. Я понимаю, что это может показаться безумием, но заклинаю тебя десятью годами, которые мы провели с тобой бок о бок, поверь, что это серьезно. Мне надо отсюда выбраться.
– Но, Дэвид, откуда ему знать, что ты здесь? И потом, за дверью охрана. Как он может проникнуть к тебе?
Он натянул ремни, показывая ей то, что его удерживало.
– Он убьет меня, Тина.
Дверь в палату распахнулась. Вошел пухлый медбрат.
– Миссис Слоун, боюсь, что ваше время истекло.
Слоун заторопился, пытаясь досказать необходимое:
– Он маленького роста, коренастый, коротко стриженный. Мельда сказала, что на предплечье у него татуировка – орел. Это тот самый мужчина, которого я видел вчера вечером. Сюда ко мне раньше заглянул детектив...
– Фрэнк Гордон. Он и со мной говорил. – Она вытащила из кармана джинсов визитку: – Он дал мне свою карточку.
– Доктор Найт не разрешает мне с ним поговорить.