Красавчик сбился с шага, обо что-тоспоткнулся-кажется,налетелна
толстый корень,- и Ганс пару раз вытянул егодлиннойчернойдубинкой.От
души, надо сказать, вытянул,- но на физиономииушибленного,Вадиммельком
подметил, никакого особенного страдания не изобразилось. Скорее уж наоборот.
Они давно просекли, что сей доставшийся в соседи по бараку смазливый субъект
- самый настоящий мазохист. Вполне, может быть, и не педик,номазохист-
однозначно. Из карцера, куда откровеннонабивался,возвращалсяпрямо-таки
просветленным, судя по тому,чтонепременнопослеэтогоспалнапузе,
получал чувствительно нагайкойпомягкому,однакодержалсятак,словно
посетил сауну со сговорчивыми телками. Ну, в конце концов, каждому свое...
Что там было написано крупными черными буквами надворотамиконцлагеря,
никто из них до сих пор не знал - так уж вышло,чтонеоказалосьзнающих
немецкий. Что-нибудь классическое, надо полагать: "Каждому свое"или"Труд
сделает тебя свободным".
Комендант, герр штандартенфюрер фонМейзенбург,конечноже,торчалу
ворот - хоть часы проверяй. Часов, какизвестно,ниукогонеимелось.
Пытаясь придатьосанистостииважностисвоейневысоконькойтолстопузой
фигуре, герр штандартенфюрер застыл в скованной позе памятника, сработанного
каким-то откровенным халтурщиком, подбоченившисьправойизажаввлевой
длинный стек, из-под нахлобученногонаноссверкающегочерногокозырька
поблескивали очечки в никелированной оправе, анагрудикрасовалсяцелый
иконостас - черные кресты, загадочные здоровенные значки,какие-томедали.
Доцент над этим набором побрякушек вдоволь насмехался еще в самые первые дни
- по его словам, герр комендант в истории .был не силен, а потому на груди у
него оказалосьнечто,врядлиимевшееаналогиивдавнейисторической
реальности. Самый сюрреалистический, по заверениям Доцента, подбор: кресты -
еще куда ни шло, медаль за спартакиаду для штурмовых отрядов тожесгрехом
пополам годилась, но рядомоказалисьзнакштурманалюфтваффе,знак"За
танковую атаку", эмблема полевой жандармерии, которую носили не на груди,а
исключительно на головном уборе, и, наконец, вовсе уж не лезший нивкакие
ворота значок гитлерюгенда...
Как бы там ни было, но сам себе герр комендантчертовскинравился,что
откровенно сквозило и в наполеоновской позе, и в каждом жесте. Физиономияу
него оставаласьнепроницаемой,когдаподтянувшиесяэсэсовцывыбрасывали
руку,приветствуяначальство,акацетники,сдернувполосатыешапочки,
старательно выполняли "равнение налево", но душа герра комендантанаверняка
попискивала в своеобразноморгазме...Нетсомнений,судьбусовершившего
попытку к бегству он будет решать сам, вынося немудреный вердикт с важностью
Наполеона, ожидающего на Воробьевых горах депутацию с ключамиотМосквы...
Вердикт, конечно, будет немудреным, а каким же еще?
Издали Вадим разглядел, что за женскимстолом,отделеннымотмужского
дополнительной проволочной оградой, ужеразместилосьвсенемногочисленное
население женской зоны - дам было восемь, как раз на один барак (собственно,
и три десятка заключенных мужского пола разместились бы в одномбараке,но
их согласно неисповедимым замыслам создателей игры развелипотрем).
Ника
оказалась среди тех,ктосиделспиной,иВадимсумелразглядетьлишь
светленький затылок молодой любимойженушки,ноособойтоскичто-тоне
ощутил, кроме легкого утилитарного томления,проистекавшегоотнедельного
воздержания, усугубленного ежедневными представлениями Маргариты.
Зато от лицезрения теткиЭльзывсякиемужскиежеланиявмиготшибало
напрочь. Не зря тут давно сложилась собственная шутливая примета: как только
начнешь вожделеть тетку Эльзу, верный признак, что дошел до точки...Весила
тетка Эльза пудиков этакдесятьищеголялавчернойформеннойрубашке
пятьдесят второго размера, обтянувшей устрашающие телеса.Вадимужеуспел
определить: в отличие от формы охранников,старательноскопированной,как
заверял Доцент, с настоящей эсэсовской, на повариху, должно быть,нестали
тратить лишних денег - на ней красовалась незатейливая черная рубашкафирмы
"Мустанг"сотпоротымлейбломдафирменныепуговицы-кнопкиприкрыли
жестянками-имитациями-иодна,кстати,отвалилась,обнаживсеренькую
мустанговскую пуговичку. Заметит комендант - огребет тетка Эльза...
Зато гонору и хамства - неподдельного, признавали все - у нее хваталона
взвод эсэсовцев.Просто-напростотеткаЭльза,пообщемумнению,вдруг
угодила в страну своих грез, где могла хамить и унижать, сколько вздумается,
причем ее за это начальство лишь похваливало. Конечно, и кое-то из эсэсовцев
не просто играл - им всерьез нравилось бытьэсэсовцами.Нодогениальной
актрисыоднойролитеткиЭльзыимбылодалеко.Онаникапелькине
притворялась и не играла, когда, поддернув на рукаве засаленную алую повязку
со свастикой в белом круге, орала на нетерпеливо переминавшихся кацетников:
- Руки мойте, ублюдки! Сколько раз говорить?
Железный умывальник на десяток сосков тутбыливодыхватало,авот
ничего, хотябыотдаленногодившегосянарольполотенца,неимелось.
Приходилось управляться кто как мог -одиниспользовалжесткуюполосатую
шапочку, другой, не мудрствуя, вытирал ладони о собственные бока. И всеэто
- под непрестанные вопли тетки Эльзы:
- Чего копаетесь, морды лагерные? Я вас ждать должна? Без ужинаоставлю,
дождетесь!
Вилли с Гансом похохатывали на приличном отдалении - войдя враж,тетка
Эльза не делала отличий идля"сослуживцев",любоймогполучитьпорцию
отборных матов. Доцент с Визирем как-то долго спорили, шизанутая тетка Эльза
или нет,- и пришли к выводу, что попросту сука, каких свет не видел.
- Руки вытирай, говорю!-оралаонанаДоцентатак,словнохотела
докричаться до Марса и сообщить марсианам, чтовсеоникозлыпоследние.-
Рукивытирай,аненабабкосиблудливымглазом!Пупамипотереться
захотелось? Очки одел, седой весь, а туда же, вша лагерная!
Ганс осторожно приблизился к ней и что-то пошептал наухо.ТеткаЭльза
прямо-таки расцвела, даже забыла про Доцента и распорядилась потише:
- Марш за стол и жрите в темпе, другие ждут!
Все девятеро расселись за сооружением из неоструганных досок,скорееуж
пародией на стол.