С этим, полагаю, никто не станет спорить. Кофе? Шюмли?
Тойер кивнул.
Дверь отворилась. Появился Пильц, еще не проснувшийся окончательно. Ему потребовалась пара секунд, чтобы узнать полицейского.
– Я хочу поговорить с вами, – сказал Тойер. – Больше ничего. Если вам угрожают, мы вас защитим. Полиция не всегда такова, какой вы ее знаете…
Пильц явно пытался что‑то сообразить. Туффенцамер выжидал, облокотившись на старинный комод, и добродушно взирал на происходящее.
– Почему я столько проспал? – обратился к нему Пильц. – Боли исчезли, я не чувствую рук. Ты мне что‑нибудь подмешал?
– Пару капелек, – почти как терапевт ответил хозяин, – а то ты сразу убегаешь.
– Они ведь гонятся за мной! – воскликнул Пильц и показал правой культей на Тойера. – Они заодно с теми, тогдашними. Те мне позвонили, и вот коп уже здесь!
– Успокойтесь, вы слишком раздражены, – попытался возразить Тойер. – Кто это «те»?
Пильц повернулся и бросился наутек.
– Стойте! – крикнул Тойер. – Мы только поговорим, и все!
Но входная дверь уже захлопнулась. Сыщик выскочил на лестницу и успел увидеть, как Пильц оступился и, страшно кувыркаясь, покатился вниз по ступенькам.
Неотложка увезла потерявшего сознание калеку. Тойер ухитрился придумать правдоподобную версию случившегося. Туффенцамер, при всем искреннем потрясении, которое он, вероятно, испытывал, восхитился этой ложью и превосходно подыграл ей. Его показания тоже прозвучали убедительно: мол, бедняга пошел за сигаретами и споткнулся, так как находился под действием морфия.
– Когда он придет в сознание, меня тут уже не будет, – сказал Тойер и с благодарностью принял чашку швейцарского кофе шюмли, пена на котором выглядела почти как в рекламе. – И все‑таки ваша затея с морфием была не слишком удачной…
Туффенцамера волновало совсем другое.
– Вы уедете, а я‑то останусь тут…
– Он явно боится полиции, – возразил Тойер. – К моему удивлению. Он не расскажет ничего такого, что может навлечь на вас неприятности. Ему кажется, что его преследуют, и подозревает нас, полицию, а также кого‑то еще. При всем том он вне подозрений как по первому, так и по второму делу.
Туффенцамер склонился к нему с благожелательной улыбкой:
– Он рассказал мне, что погибла дочка Коля. Вы имеете в виду это дело? Убийство? А какое же второе?
Тойеру сделалось как‑то нехорошо.
– Сожалею, но этого я не могу вам сообщить. Тайна следствия… – Внезапно его пронзило подозрение. – Отравитель! Тоже подсыпал мне чего‑то в кофе?
Туффенцамер испуганно потряс головой:
– Нет‑нет, что вы! Просто в чашке много кофейной гущи. Я всегда так варю шюмли!
Сыщик кивнул, не испытывая особого облегчения. Снова на него обрушилось слишком много информации. Ему требовалось побыть одному.
Уже на пороге он задал последний вопрос:
– С тех бурных лет у него остались какие‑либо враги, пускай даже такие мирные теперь, как вы говорите? Дан, то есть Коль, сказал мне, что тогда Шустер был довольно отчаянным…
– Самым большим его врагом… – Туффенцамер вновь обрел способность смеяться; Тойер заподозрил, что о благотворности действия транквилизаторов он судит по собственному опыту. – Самым большим его врагом был пастор из церкви Святого Духа. По фамилии Денцлингер. Ведь Конрад чуть не увел у него дочку Сару. Она уже стала учиться владеть оружием. Но потом бросила Конни. Он и сегодня еще вспоминает об этом, когда напьется. Впрочем, по его словам, эта вражда тоже потом сошла на нет.
Он и сегодня еще вспоминает об этом, когда напьется. Впрочем, по его словам, эта вражда тоже потом сошла на нет.
Зазвонил телефон. Туффенцамер исчез в прихожей, но тут же вернулся:
– Забавно. Сейчас кто‑то позвонил и спросил Конрада…
– Вы сообщили, что он в больнице?
Туффенцамер гордо покачал головой:
– Я ответил, что его тут нет. И что если звонивший господин не хочет назвать свое имя, я могу передать трубку комиссару Тойеру. Тогда он отсоединился.
Полицейский недовольно поморщился:
– Великолепно. Теперь он знает, что Пильц в Базеле, а еще что я гоняюсь за ним.
Несмотря на тяжелую травму друга и невеселые темы их беседы, лишь теперь Туффенцамер, как показалось сыщику, по‑настоящему расстроился.
После напрасных попыток упорядочить свои мысли Тойер махнул на все рукой и бесцельно бродил по городу, дав волю своим фантазиям.
Он топал по узким улочкам в поисках банкомата, так как Швейцария, словно желая сделать ему приятное, еще сохраняла собственную валюту. От этого гаупткомиссар чувствовал себя настоящим путешественником.
Местной истории он абсолютно не знал и все‑таки был заворожен старинным городом. Базель показался ему на этот раз умным и своенравным, по‑романски легким и даже в чем‑то восточным. Разумеется, впечатление было совершенно ложным, но это не имело значения.
На набережной Рейна он купил открытку для своего друга Фабрицио, которого постыднейшим образом задвинул на край сознания. Помнил он только улицу и городок Кастаньетто, затерявшийся в холмах возле Турина. (А разве в Базеле нет чего‑то пьемонтского? Разве нет?) Там они были с Хорнунг, не отягощенная раздорами пара, даже питавшая еще какие‑то надежды на совместное будущее. И вот теперь он открыл новую главу своей жизни. Какой она получится? Трудно сказать, но он твердо знал, что Ильдирим он…
Тойер замер на месте.
Он стоял на какой‑то улочке Старого города; если бы она не поднималась так круто в гору, можно было бы подумать, что ты в Гейдельберге.
Беспорядочный лабиринт улиц, о Гейдельберг, нет, Базель, да, да, что случилось? А случилось то, что в этот момент он был уверен в одном. Больше ни в чем, но в одном он был уверен, и это было очень‑очень важно: он точно знал, что любит Ильдирим.
Ее глаза,
густую гриву волос,
грубую речь,
спину,
нос,
подколенные ямки и страдающее от шума ухо.
У него задрожали колени. Захотелось сесть. Он невероятно испугался, когда мысленно произнес это слово.
– Вам плохо?
– Возможно ли, чтобы мигрень и любовь вызывали в мозгу схожие процессы? – не здороваясь, спросил немецкий гость. – Как вы считаете? И где я нахожусь?
– Вы пришли к нам в «Тойфельхоф».
– Ого‑го! – воскликнул сыщик.
После этого он узнал, что «Тойфельхоф» – старинный отель, несколько веков не менявший своего названия, что помимо изысканного убранства номеров, превосходного ресторана, винного погребка, галереи, театра он держит и этот бар, который, к счастью для международной репутации Тойера, в это время еще пустовал.
Полицейский проявил себя знатоком и заказал пять децилитров тичинского красного; про него он прочел в детективе «Царство умалишенных», который подарил ему когда‑то Лейдиг.