"Итак, на чем мы остановились?... Если бы я мог выбрать одно... Что бы я
выбрал, в самом деле, если бы мог выбрать одно... Mарианну без сигарет... Или
сигареты без Марианны... Трудный вопрос..."
- ...да ты спишь! Спит, кавалер, пока я тут с ног сбилась, запасы ему
разыскивая.
Робер действительно задремал.
- На, держи!
Марианна подала ему сигарету - немного помятую, но целую. Он зажег ее,
жадно вдохнул дым, потом опомнился:
- Это что - всё?
- И деньги на одну пачку. Тебе что, мало?
- Да я ничего не говорю. У проституток взаймы взяла?
- Да. И сигарету, которую ты куришь, тоже. Можешь выбросить.
Робер не ответил. Они снова вышли на бульвар и отправились к "Mагдалине".
Церковь темнела в глубине - огромная и мрачная, напоминающая своими тяжелыми
колоннами не церковь, а языческий храм.
- Вот, значит, в чем дело, - словно про себя сказал Робер. - Это - твое
ремесло. Как я раньше не догадался.
- Не угадал.
- Да, да, это - твое ремесло. Поэтому, значит, ты и вертишься тут, в этом
квартале. "Святая Mагдалина". Библейская блудница. Покровительница.
- Не угадал, говорю тебе.
- Да ты что, за идиота меня принимаешь? С чего это какая-нибудь
проститутка в сумку к себе полезть соизволит, если ты ей не коллега?
- По твоей логике нельзя знать ни одной уличной женщины, если ты сама не
уличная женщина ...
- Именно так.
- Послушай, дурень, а ты разве не знаком с массой людей в этом городе, не
входя непременно в гильдию каждого из них?
- Это - другое дело. Не увертывайся, Марианна.
- Впрочем, у меня нет ни малейшего намерения тебя разубеждать. Продолжай
себе думать, что я уличная, и отшатнись от меня.
- Не вижу связи. Я не говорил, что если это - твое ремесло, то я
отшатнусь. Просто хотелось выяснить подробность.
- Для тебя это - подробность?
- Да, более или менее. Допустим, что нет. Но ведь не станешь же ты
утверждать, что все эти годы оставалась при одном-единственном мужчине, а не
сменила их хотя бы несколько. Значит, вопрос лишь в количестве.
- Ты циник, Робер. Вот ты кто.
- Нет, я просто человек без иллюзий.
Кафе на углу Рю-Руаяль было еще открыто.
- Возьмем сигарет, - предложил он.
- Даже на шлюхские деньги?
- Почему нет. Деньги, говорят, не пахнут.
Марианна сделала гримасу в смысле "ты мне противен" и вошла в заведение.
"В сущности, деньги проституток пахнут. Но это - запах любых женских
денег, которые лежат в надушенных сумках. Смешанный запах нечистоты и духов.
Значит, разница лишь в качестве духов."
Марианна зажгла сигарету и подала ему пачку. Робер тоже закурил и вернул
пачку ей.
- Оставь у себя. А то будешь просить постоянно...
- Нет, пусть у тебя будут. Так на дольше хватит. Двадцать сигарет - не так
уж много, когда они есть. У нас еще вся ночь впереди.
Они пошли вдоль Рю-Руаяль, затем наобум свернули на Фобур-Сент-Оноре.
- Не понимаю, почему ты берешь в расчет только ночь, - сказала Марианна
после краткого молчания. - Можно подумать, день после нее у тебя полностью
застрахован.
- Днем легче. Можно попросить у приятелей.
- Знаешь что, - осенило Марианну, - у меня идея. Если найду одну личность,
то вопрос с гостиницей будет решен. Надо только пройтись до Елисейских Полей.
- Еще одна "панель"...
- Так точно. А тебя это, что, раздражает?
- Ни в малейшей степени, я тебе уже сказал. Я не в том положении, чтобы
угождать предрассудкам.
- Человек с твоей широтой был бы чудесным "макро". [т.е.сутенером]
- Почему бы и нет. Это - следующий шаг. После того, как был "жиголо".
[т.е.сутенером]
- Почему бы и нет. Это - следующий шаг. После того, как был "жиголо". [-
наемный партнер в танцах]
- Вот, значит, почему тебе так уличной женщиной меня выставить не
терпелось. На одну доску с самим собой хотел поставить.
- Никем я тебя не хотел выставить. Просто подумал, что когда человек - в
таком положении, как мы сейчас с тобой, то он ничего не рискует потерять,
если будет искренен.
- Может быть. Но что он приобретет?
- Откуда я знаю... Просто выговорится, ему станет легче.
- Смотри-ка! Вот лекарство, какого еще ни разу не пробовала.
- Это видно и без твоих слов. Видно, что ты закрыта и тверда, как
кокосовый орех.
- Верно, я такая. И не собираюсь себя менять. Но один-единственный
разок... Да перед другом детства... Могла бы и исключение сделать, а?
- Твое дело.
- Хорошо играешь бесстрастность. Все голову ломал, как биографию из меня
вытянуть, а теперь безучастного изображаешь.
- Потому что не верю тебе. Одной ложью больше, что толку?
- А чего ты так печешься о правде?
- Потому что она касается тебя. Потому что была бы правдой о Марианне.
Потому что готов принять тебя любой, но именно такой, какая ты есть, а не
такой, какой тебе взбредет в голову представить себя сейчас, чтобы
преподнести мне другую роль назавтра и кто знает какую третью послезавтра ...
- Завтра... послезавтра... Ты что, правда думаешь, что мы сможем пробыть
вместе так долго?
- Я вообще об этом не думал.
- Страшно болят ноги, - простонала Марианна. - А то чуть было не поддалась
на искушение рассказать тебе одну историю...
- Расскажи и забудешь, что болят ноги.
- Какая отеческая забота. Ты вообще-то о ногах моих печешься или о
собственном любопытстве?
- Хорошо, молчи, если хочешь. Только перестань заедаться.
- Молчать... или заедаться. Ставишь меня перед очень трудным выбором.
Молчать - разумнее. Но заедаться - забавнее. К тому же улица эта так и кишит
воспоминаниями. Ты ее знаешь?
- Знаю ее название. Во всяком случае, одеждой я снабжаюсь не отсюда.
- А я снабжалась отсюда. И с "Елисейских Полей". И с "Матиньон". Уличная
женщина вряд ли позволила бы себе такую роскошь. И уже одно это должно
заставить тебя задуматься о своей логике.
- Принимаю к сведению.
- В первый раз это произошло совершенно случайно, - сказала Марианна,
тронувшись дальше. - Я тогда еще работала статисткой. Просто в тот день
работы не было и я слонялась по улицам - глазела на витрины. А когда
остановилась перед "Дюрером", услышала за спиной голос:
- Вам это нравится, эти вещи?
Это был один "папаша", как тот, с кем ты меня видел в тот раз, только чуть
постарше.
- За кого вы меня принимаете? - отпарировала я. - Просто смотрю, что нынче
носят простолюдины.
Он взглянул мне на туалет, а туалет у меня был совсем не от Кристиана
Диора, слегка усмехнулся и спросил:
- А вы... Что бы вы хотели носить?
- О, - сказала я, - такой вопрос требует обсуждения.
Через два часа мы вышли с "Ревийон" и поехали на папашином "бьюике". Перед
этим ходили еще в два места, и я была еще очень глупа и слишком явно
выказывала свою жадность, и если не испугала "папашу", то лишь потому, что
бумажник у него был такого калибра, что трудно было нагнать на него страху.
Не знаю, нужно ли добавлять, что я стала его содержанкой. Ты доволен?
- Дай мне сигарету, - только сказал Робер.
Марианна подала пачку.
- Так ты доволен или нет?
- Начало многообещающее...
Он зажег сигарету, глубоко вдохнул, после чего прилепил сигарету в уголок
рта и вернул пачку.