Олеся Ефимовна моргнула, вытянула шею и пропела:
– Вы ко мне?
– Да, – удивилась я. И добавила: – Очень ухо болит.
– Оченухо? – переспросила старуха. – Я отоларинголог, лечу горлышко, носик и ушки. А с инфекцией надо идти в восьмой кабинет, там вам непременно помогут. Попьете антибиотики и забудете о напасти.
Я замерла. Потом сообразила, что Олеся Ефимовна слегка глуховата. Увы, врачи совсем не застрахованы от недугов и часто болеют тем, от чего успешно лечат своих пациентов. У эндокринологов случаются неполадки со щитовидкой, у хирургов воспаляется аппендикс, а у доктора Кондратьевой, по всей видимости, ослаб слух. Но это вовсе не умаляет ее достоинств как специалиста. Опыт, как говорится, не пропьешь. Блондинка с рецепшен дала Олесе Ефимовне замечательную характеристику. Такой доктор за пару секунд разберется с ерундовым отитом. Я решила повторить попытку. Откашлялась и добавила децибел в голос:
– Ухо болит.
– Ясно, голубчик, – остановила меня бабуля, – потому вы и кричите. Садитесь! Наверное, без шапки ходите?
– Не люблю головные уборы, – честно призналась я.
– Половые заборы? – вскинула брови Олеся Ефимовна. – Мы сейчас об ушках говорим. Наверное, без шапки ходите?
– Хожу, – изменила я форму ответа.
– Мажу? – прищурилась Кондратьева. – Непременно помажем, капнем, уколем, но сначала посмотрим. Сядьте и расслабьтесь. Где наше большое ушко?
Я ткнула пальцем:
– Там.
– Ну, не надо бояться, – запела Кондратьева, – вы же мужчина!
Я подскочила на стуле, доктор выронила нечто, похожее на небольшую железную воронку, и испуганно воскликнула:
– Я сделала вам больно?
– Нет. Но я женщина! Сергеева Татьяна.
– Что, дружочек? – прищурилась врач. Мне пришлось повторить:
– Я женщина.
– Хотите попробовать настойку женьшеня? Знаете, я против китайских штучек, на Руси есть свои тонизирующие средства. Мы давно уже живем не в десятом веке, придуманы современные лекарства, не следует по старинке жевать корешки, – высказалась Кондратьева.
Я вежливо подождала, пока докторша завершит тираду, и заорала:
– Меня зовут Таня.
– Баня? Действительно, в соседнем доме работает сауна, – тут же отреагировала Кондратьева. – Однако не надо париться с больными ушками. Тепло необходимо, но местное, в виде компресса.
Я продолжала вопить без всякой надежды быть услышанной.
– Я женщина! Не знаю, нужно ли отоларингологу знать пол пациента, но вдруг мужские уши лечатся по‑другому?
Олеся Ефимовна схватила лежавшие на столе очки и, устраивая их на носу, забубнила:
– Не волнуйтесь, мы решим любые сложности. Деточка! Вы женщина!!!
– Слава богу, – выдохнула я, – наконец‑то.
– Вам к гинекологу, – вдруг безапелляционно заявила Кондратьева.
– С ушами? – не выдержала я и тут же рассердилась на себя за глупое поведение.
– С мужьями? Их у вас много? – растерянно переспросила врач. – Думаю, к акушеру лучше идти одной. И супруг, как правило, бывает лишь один. Хотя не мое дело в чужую жизнь вмешиваться.
Я схватила со стола листок бумаги и написала: «Болит ухо!»
Кондратьева прочитала записку и кивнула.
– У вас? Давайте посмотрим. Садитесь и не бойтесь, больно не будет. Ну те‑с… да… о… о… ага… ну… отлично! У вас воспаление среднего уха. И я наблюдаю странные куски зеленой субстанции.
И я наблюдаю странные куски зеленой субстанции.
Я уже поняла, как лучше всего общаться с глуховатой профессоршей, и нацарапала новое предложение: «Это растение, у него зеленые листья».
Ольга Ефимовна схватилась за сердце.
– Детонька! У вас в ушах растет кустарник? Но это невозможно! Нонсенс!
«Положила внутрь лист от герани. Народное средство от отита», – составила я новое послание.
Кондратьева нахмурилась.
– Пещерный век. Неандертальцы, и те более разумно поступали. Еще налейте в ушки керосин… Деточка, выписываю вам жидкость Боровкова. Будете ею утром и вечером протирать больной орган. Она свободно продается во всех аптеках. Дешевое, но крайне эффективное средство. Далее. Паста Дробышева. Чуть‑чуть выдавливаете на ватку и вставляете в ушко. Немного неприятно пахнет, но ради скорейшего выздоровления придется потерпеть. Теперь таблетки. Красный битоцит. Новейшая разработка, организм на ее применение дает замечательную реакцию. Утром и вечером после еды, в течение десяти дней. На ночь можно сделать компресс. Через день почувствуете облегчение, но лечение не бросайте. Вам понятно? И больше не запихивайте в ушки всякую гадость! Держите счет, оплатите в кассе. Носите шапку! Не стиляжничайте!
Я осторожно посмотрела на сумму и приятно удивилась. Всего сто пятьдесят рублей! Совсем недорого, учитывая опыт и квалификацию Олеси Ефимовны.
– Что? – испугался дедушка.
Света вздохнула.
– Вам утюгом живот гладили?
– Верно, – обрадовался Леонид Ильич, – сначала липким вымазали, а потом чем‑то по пузу елозили. Ты хорошо видишь?
– На глаза не жалуюсь, – нараспев ответила Света.
– Доченька, глянь, чего там доктор нашкрябал, – попросил Леонид Ильич, протягивая кассирше бумажку, – разобрать не могу. Он мне целый ворох писулек надавал. Я сначала испугался, но врач успокоил, дескать, состояние естественное, погодите, скоро само пройдет. Велел через две недели прийти.
– Попробую разобрать, – пообещала Светлана и уставилась в текст.
Старичок повернулся ко мне.
– Такой хороший врач! По животу аппаратом водил и приговаривал: полный порядок, поздравляю. Я ему пожаловался, мол, болит внутри, а он заулыбался: не переживайте, все хорошо закончится, ваше состояние не болезнь. Меня сразу и отпустило!
– Беременность восемь недель, – вслух прочитала Светлана и ойкнула.