– Думаю, вашему богатому человеку не понравится, если его детки с Костей на лестнице столкнутся. Уголовник – он и есть уголовник.
Адвокат слегка замялся, но потом сказал:
– Константин Олегович в юности совершил ряд ошибок, он их не скрывает, наоборот, гордится тем, что сумел взяться за ум, отбросить прошлое и стать богатым человеком, успешным бизнесменом.
Ведерников хочет продать родное гнездо, вы ведь в курсе, что ваши апартаменты ранее составляли единое целое с жилплощадью Ведерниковых. Константин Олегович сначала думает привести в порядок родные пенаты, а потом избавиться от них.
Верона обозлилась – ее очень не обрадовала весть о богатстве Константина – и резко ответила:
– Я ему не мешаю нанимать строителей, с десяти утра до одиннадцати вечера имеет право шуметь.
Юрист потер руки.
– Понимаете, по документам квартира до сих пор считается коммунальной, хотя фактически она давно превратилась в две отдельные.
– Погодите, – оживилась Верона, – значит, без моего согласия он свою продать не сможет?
– Правильно, – закивал поверенный в делах, – никто сделку не оформит, нужно ваше разрешение, поэтому Константин Олегович предлагает разумное решение: он отселяет вас в новостройку, хорошенькую, словно пасхальное яйцо, а уж потом продает обе квартиры. В конце концов, изначально‑то вся площадь целиком принадлежала предкам Ведерникова.
– Это он вам сказал? – возмутилась Верона. – Ложь! Здесь первыми поселились мои дед и бабка. Вернее, они в Москве всегда жили, а Ведерниковы невесть откуда приперли, их дед в лаптях шастал. Кстати, у Кости сестра имеется, Ирка. Она где? Тоже небось право на жилье имеет. Сейчас дело замутится, начнут бумаги оформлять, и выплывет Ирка. Чего тогда? Константин ремонт сделает, стенки сломает, а суд велит назад вертаться.
И мне потом что, в коммуналке жить?
– Успокойтесь, – заулыбался адвокат. – Ирина Олеговна Ведерникова давным‑давно не живет в Москве, она очень рано вышла замуж за сельского жителя Алексея Кононова и прописана в деревне Прюково. Никаких прав на данную жилплощадь гражданка Кононова не имеет. Кстати, она не родная сестра Константина Олеговича, сводная.
Верона попыталась привести мысли в порядок:
– Если соглашаюсь, Костя получает все хоромы?
– Верно.
– И продает их?
– Пока планы такие.
– Сколько же стоит наша квартира, если снова ее объединить?
– Это вопрос не ко мне, а к риелтору, – вывернулся юрист. Думал, что ловко, и совершил ошибку.
В душе Вероны закопошились подозрения.
– Ладно, – сказала она, – подумаю. Приходите через неделю. Кстати, куда меня Ведерников отселить надумал?
– Есть три шикарных места на выбор, – затарахтел юрист, – везде двушки с евроремонтом и мебелью. Вам понравится.
– Ну‑ну, – кивнула Верона, – приезжайте в следующий вторник.
Когда адвокат снова прикатил к женщине, та сообщила:
– Я готова посмотреть предлагаемую жилплощадь, но с нами поедет моя родственница.
– Без проблем, – обрадовался юрист, – у меня большая машина.
До вечера успели оглядеть все квартиры. Хваленые двушки находились на краю света, там, где уже переставало действовать московское время.
Правда, в комнатах было чисто, а на окнах стояли стеклопакеты, хоть и самые дешевые. Однако мебель оказалась российского производства, из прессованных опилок, люстры пластиковыми, занавески из рядна.
– Ну, какую берете? – ажиотированно поторопил адвокат Верону, когда та осмотрела последний вариант.
– Ни одну из предложенных, – спокойно ответила за нее доселе молчавшая «родственница» и сказала:
– Я Анна Малова, представитель риелторского агентства «Супер», и мы имеем к вам встречное предложение. Верона отселяет Константина на окраину, в одну из предложенных им квартир, а сама делает ремонт и продает родительские пенаты.
– Бред! – завопил юрист. – Придет же в голову такое идиотство!
– Почему? – ухмыльнулась Анна. – Просто перевернутое наоборот ваше предложение. Если оно хорошо для Вероны, то подойдет и Константину. Кстати, рыночная стоимость апартаментов, которые сейчас принадлежат Вероне и Ведерникову, составляет примерно два миллиона долларов. Центр Москвы, дом старой постройки, тихое место, огромное количество метров, есть возможность присоединить к апартаментам чердак, и тогда квартира станет двухэтажной. К этому зданию активно проявляют интерес богатые люди, скоро его превратят в элитный особняк, подобное уже случилось со многими прежними коммуналками в районе Остоженки, Китай‑города… Вы, наверное, в курсе. А халупы, которые предлагаются Вероне, больше чем на сто тысяч долларов, вместе с обстановкой, не тянут.
– Квартира должна отойти Ведерникову, – взвился адвокат. – Это восстановление справедливости, есть документы, что ранее она вся принадлежала его предкам.
Верона сложила дулю и сунула ему под нос.
– Накось, выкуси! Меньше чем за миллион долларов даже не почешусь!
Юрист пошел к машине, дойдя до автомобиля, он обернулся и с ласковой улыбкой нежно пропел:
– Вы ведь одиноки?
– Ну да, – кивнула Верона, не понимая, куда тот клонит.
– Ни мужа, ни детей, ни братьев‑сестер, прописаны одна.
– Верно.
– Квартира официально считается коммунальной, – ласково проворковал юрист, – а по закону теперь, если один из хозяев коммуналки умирает и он не имеет наследников, то к другому владельцу никого не подселяют, и жилплощадь переходит в его безраздельное владение. Вы бы, Верона, сходили к доктору, здоровье проверили, а то, не ровен час, инфаркт получите. А уж тогда Константин Олегович сможет спокойно родительские хоромы на торги выставлять!
– Представляете, какой мерзавец? – довершила рассказ Верона. – Ну да я его не боюсь! Пусть попробует меня пристрелить! Между прочим, я уже предупредила всех – и соседей, и подруг, и даже в милицию сбегала с заявлением. Так и сообщила: если на меня нападут, то это дело рук Ведерникова, честного бизнесмена. Ну прямо ухохотаться, бизнесмен… Вор он!
Я молча выслушала пылкую речь Вероны и сообщила то, что знала:
– Ведерников погиб.
– Как? – с явной радостью в глазах воскликнула собеседница. – Совсем? В смысле умер, да?
Правда?
Я кивнула.
– Погиб в автомобильной катастрофе.
Верона уцепила прядь своих длинных волос и принялась судорожно крутить ее между пальцами.
– Вот это новость… – пробормотала она. – А не знаете, у него жена и дети имелись?
Я кашлянула.
– Вроде нет, но точно не скажу.
– Ага… – протянула Верона. – Вот радость‑то! Не зря мне сегодня кошмар приснился: иду вся в дерьме. А это верный признак – к деньгам привиделось. Так, так… А ты знаешь адрес Константина? Угу, где он жил все это время?
С каждой минутой женщина нравилась мне все меньше и меньше. Ладно, пусть ее семья конфликтовала с незапамятных времен с соседями из‑за похотливого дедушки и малоразборчивой в связях тетушки, но ведь сам Костя не сделал Вероне ничего плохого!
– Увы, у меня лишь название улицы и номер дома, где вы проживаете, – мирно ответила я.