– Константин по сию пору прописан в родительской квартире.
– Ничего, – окончательно оживилась Верона, – постараюсь и все выясню.
– Есть еще одно обстоятельство, – начала я врать.
– Какое? – насторожилась уже мысленно получившая миллионы долларов женщина.
– Лицо человека, сидевшего в «Мерседесе», сильно изуродовано, – стала я фантазировать на ходу, – личность определили лишь по найденным в автомобиле документам. Понимаете?
– То есть за рулем мог сидеть и не Константин? – приуныла Верона.
– Вполне вероятно. Возможно, Ведерников дал машину приятелю… Всякое случается. Собственно говоря, по этой причине я и пришла к вам.
– Почему? – заморгала Верона.
Я набрала полную грудь воздуха. Надеюсь, жадная тетка забыла, что в самом начале разговора «журналистка» сообщила о желании написать материал про семью Ведерниковых… Хоть бы у Вероны была плохая память, потому что сейчас мне придется выдвинуть совсем иную причину моего появления тут.
– Вы знали Константина почти с рождения, так?
– Верно, – кивнула Верона.
– У погибшего в катастрофе мужчины на запястье имелся шрам крайне необычной формы – узкий, красный, похожий на келоидный рубец, в виде наручника. Не припомните, был ли у Константина подобный? Своим ответом вы поможете опознать погибшего.
Верона помотала головой.
– Значит, не было шрама, – обрадовалась я.
Ну, так и знала! Кононов и Ведерников – два разных человека. Хотя сейчас, выслушав обстоятельный рассказ Вероны о взаимоотношениях между соседями, узнала интересную вещь. Все‑таки связь между мужчинами имелась: сестра Кости выскочила замуж за Алексея. Право, странно, но в жизни случаются и не такие повороты.
– Значит, Костя не травмировал в детстве руку, – решила я окончательно подвести черту под разговором.
Верона вновь затрясла головой и вдруг сказала:
– Понятия не имею! Никогда его конечности не разглядывала! На фиг они мне!
– Но вы же прожили много лет бок о бок!
– И что?
Я растерялась, но решила не сдаваться.
– Наверное, играли в детстве во дворе, ходили в од ну школу…
Верона скривилась.
– Говорила же тебе! Ведерниковы наши враги, какие уж тут салочки‑догонялочки. Да и у него своя компания имелась, сплошные придурки. Я с подобными людьми дела не имею. И на уроках мы не пересекались, потому что посещали разные школы, у нас в округе их две. В одну раньше нормальных детей брали, с приличными родителями, а во вторую отребье шло, при советской‑то власти среднее образование для всех, без исключения, обязательным было. Так вот Константин бегал в отстойник, а я училась среди положительных людей.
– Значит, про шрам не знаете?
– Нет. Я если с Константином на лестнице сталкивалась, опрометью неслась прочь, а он вслед мне плевал, – сердито сообщила Верона.
– А Ирина, сестра его?
– Что?
– Может, она про шрам говорила? Ближайшая родственница все‑таки.
– Совсем ты без понятия, – упрекнула меня Верона, – мы и с Иркой не дружили. Хотя, если разобраться, она вовсе и не Ведерникова, Любка ее нагуляла вроде, не знаю. Во всяком случае, Олег, когда у него деньги на водку заканчивались, колотил жену и блажил: «Выродка кормим, а самим не хватает! Приволокла невесть откуда девку, пусть туда и уходит! Нечего людей обжирать». Впрочем, Ирка из них самая приятная была, всегда со мной здоровалась. Увидимся в подъезде, вожмется в стену, скукожится, голову опустит и еле слышно шепчет: «Добрый день, Верона».
Впрочем, Ирка из них самая приятная была, всегда со мной здоровалась. Увидимся в подъезде, вожмется в стену, скукожится, голову опустит и еле слышно шепчет: «Добрый день, Верона». Всегда по имени называла. Ну и я отвечала вежливо. Мне порой казалось, что Ирка дружить пытается, только ее очень быстро в деревню сплавили – едва восемнадцать стукнуло, замуж выдали, в Прюково отправили. Вот уж не повезло ей по полной программе, такая дыра!
– Вы бывали в Прюкове? – удивилась я.
Верона хмыкнула.
– Бывала! И сколько раз! У моей мамы там тетка жила, родная. Отношения хорошие, вот мы к ней всегда летом катались. Недалеко, изба большая, тетя Сима всех привечала. Огород, правда, доставал – прополка там, поливка, но в целом весело.
…Семья Вероны не имела собственной загородной резиденции, поэтому Прюково превратилось для них в дачное место. Потом мама Вероны предложила своей хорошей знакомой, соседке с первого этажа, Миле Крюковой:
– Поехали с нами на лето, чего тебе с дочкой в Москве жариться, вместе удобней. Около нас баба Катя живет, она комнату сдает.
Крюкова обрадовалась и тоже стала жить летом в деревне. Затем уже Мила предложила перебраться в Прюково Ане Смородиной из третьего подъезда. Деревенские жители очень хорошо понимали: лето зиму кормит, поэтому они не только активно сажали огороды и закатывали потом дары земли в банки, но и пускали к себе на июнь, июль, август москвичей. Едва заканчивалась у младших школьников учеба, прюковцы в массовом порядке съезжали в летние сарайчики, а свои избушки отдавали столичным семьям, желавшим оздоровить детей на свежем воздухе.
И очень часто жители одного московского дома оказывались соседями и в «колхозе»: кто‑нибудь открывал хорошее, не слишком дорогое место, а за ним ехали остальные. Так случилось и с родителями Вероны. И представьте себе их негодование, когда в одно далеко не прекрасное утро они обнаружили, что алкоголики Ведерниковы тоже решили подышать свежим воздухом. Вернее, Олег и Любка остались квасить в городе, а неаккуратная бабка, прихватив с собой Костю и Ирину, поселилась в сарае у самого леса, согласившись проводить лето в такой халупе, куда не хотел въезжать никто из «дачников». (Хозяевами сараюшки были Кононовы, которые даже на фоне всегда нетрезвых других прюковцев выделялись особой любовью к горячительным напиткам.) Правда, старуха не вылезала из сарая, Ирка и Костя копошились во дворе, и Верона с ними не сталкивалась.
Потом все выросли, Верона перестала каждое лето кататься в Прюково, несколько лет не посещала тетку. Приехала лишь на похороны родственницы и мигом узнала интересную новость:
Алексей Кононов, полуграмотный парень, пастух, женился на Ирке Ведерниковой, бывшей дачнице. Свадьбу сыграли, едва невеста закончила школу, сейчас молодая жена проживает в деревне, ее судьба теперь – возиться в навозе…
Ладно, сейчас главное выяснить, имел ли Ведерников шрам.
Я припарковалась во дворе и пошла в подъезд.
Так, попробуем разложить имеющуюся информацию по полочкам. Алексей женится на Алисе. Представляется москвичом, правда, говорит о том, что когда‑то проживал в деревеньке с каким‑то совершенно не правильным названием – Волкина. У Алексея имелись две родственницы‑селянки, исчезнувшие невесть куда после его гибели, и шрам на запястье. Счастье Алисы длилось совсем недолго, муж успел сделать ремонт в квартире – обстоятельный, со сменой полов и крушением стен и погиб в банальном дорожно‑транспортном происшествии.