Однако Алексей Дмитриевич мою шутку не принял:
– Тогда вам по весне лечиться надо, а не расследованиями заниматься.
– Хорошо, – вздохнула я. – Напишу заявление. Возможно даже, ваши коллеги что‑то из Талызина вытрясут. Только вряд ли они полученными сведениями со мной поделятся. А тут интересная картина вырисовывается.
– И что же у вас вырисовывается? – хмуро спросил он.
– Скажите лучше, вы о Юрии, который разыскивал Петрова, что‑нибудь узнали?
– Узнал, – буркнул он, глядя на меня без приязни. – В гостинице «Заря» в тот период не проживал ни один мужчина с таким именем. Более того, не было похожего человека и в других гостиницах.
– То есть парень врал? Занятно. Есть три трупа здесь и один в Питере. Петров и Прибытков приехали в город не так давно. И тот, и другой люди одинокие. У дальнобойщика была семья, но обзавелся он ею уже здесь. Чем занимались ранее, не совсем ясно. Обоим были сделаны пластические операции – один был ранен, второй попал в аварию.
– Откуда вы знаете о втором?
– Беседовала сегодня со вдовой.
Ковалев поморщился. Как видно, мысль о том, что я болтаюсь по городу без его чуткого руководства, ему не понравилась.
– Я вам звонила, вы не откликнулись, так что нечего злиться, – напомнила я. – Теперь дальше: оба мужчины высокие, темноволосые, светлоглазые. И даже немного похожи внешне. Цвет глаз и волос, в принципе, можно изменить, но крашеные волосы у мужчин привлекают внимание, как и линзы.
– Понимаю, куда вы клоните.
– Хорошо, что понимаете. Вот вам и ответ, почему этими убийствами занялась ФСБ. Они наверняка обратили внимание на все эти странности и сделали выводы.
– Какие выводы? Кто‑то охотится за высокими брюнетами, перенесшими пластическую операцию? А при чем здесь Светлана? У нее что, тоже была пластическая операция?
– Думаете, почему мы так похожи?
– О господи. Но ведь пол она не меняла? Так какое она может иметь отношение к высоким брюнетам?
– Пока не знаю, – улыбнулась я. – С удовольствием выслушаю вашу версию.
– Нет у меня версий. Зато есть беспокойство. За вас. Я не знаю, что заставило нашего маньяка выбрать в жертвы именно этих людей. Может, он ненавидел пластических хирургов.
– Тогда животы вспарывать стоило им.
– Светлана Сергеевна, а вы от меня ничего не скрываете? – посуровел мой участковый.
– Помилуйте, как можно! Ну, что? Вам тоже стало интересно?
– Значит, брюнеты, перенесшие пластическую операцию… – пробормотал он. – И Светлана имела к этому какое‑то отношение. Оттого псих и разделался с ней.
– Вот именно. Она подошла слишком близко к чьей‑то тайне. Один человек, говоря о ней, высказал предположение, что она заигралась.
– Как это понимать? – поднял брови Алексей Дмитриевич.
– Видите ли, она постоянно играла какие‑то роли. Придумывала себе жизнь. Такое бывает. Обычно людям их фантазии не особо мешают, но в ее случае все было по‑другому. Она сама не знала, где кончаются ее фантазии и начинается реальность.
– Как это связать с убийствами?
– Вся чертовщина с черной магией и прочим завела ее слишком далеко. И где‑то там ее дорога нечаянно пересеклась с настоящим злом.
– Помилуйте, вы же не собираетесь всерьез заниматься всей этой… Или собираетесь? – спросил он, помедлив и в совершеннейшей тоске глядя на меня. Я в ответ только пожала плечами, радостно улыбаясь, точно спрашивая: «А что мне еще остается делать?» – Тогда разумнее сосредоточиться на убийствах мужчин, чем тратить время на ерунду вокруг вашей подруги.
Тем более что здесь действительно что‑то вырисовывается.
– А если я вам скажу другое: то, что вы называете чертовщиной, может быть не лишено смысла?
– Лично я никакого смысла в этом не вижу, – сердито ответил он.
Его раздражал наш разговор. Он, должно быть, решил, что я просто его поддразниваю, хотя на самом деле я была далека от этого.
– Давайте прокатимся в квартиру Светланы, – миролюбиво предложила я.
– Зачем?
– Хочу кое‑что уточнить.
– Что ж, поехали.
И мы покинули бар. Расплачивался на сей раз Ковалев, решив быть джентльменом. Я не стала возражать, памятуя о том, что теперь экономлю.
До квартиры Светланы доехали без происшествий. Ковалев, как я утром, наблюдал, не пристроился ли кто за нами, потом расслабился, не обнаружив «хвоста». Мы вошли в квартиру, и участковый непроизвольно поежился. Жилище ему явно не нравилось. Как, впрочем, и мне. Я прошла и села на диван, на что Алексей Дмитриевич взглянул с недоумением – вряд ли он собирался оставаться здесь более чем на несколько минут. И то, что я устроилась с удобствами, ему еще сильнее не понравилось.
– За несколько дней до гибели Прибыткова им тоже интересовался старый приятель, – сказала я.
Ковалев кивнул.
– И тоже показывал фотографию? Ясно, что этих людей убили не случайно. Их искали.
– Как думаете, они ждали, что их будут искать? И по этой причине сделали пластические операции? – продолжила я.
Алексей Дмитриевич нахмурился и теперь смотрел настороженно.
– Довольно глупо, изменив лицо, рассказывать о пластической операции всем, кто готов слушать, – медленно произнес он.
– Согласна. А если их, к примеру, спутали с другим человеком?
Он долго молчал, прошелся по комнате, разглядывая пол. Повернулся ко мне и заговорил:
– Что ж, эта версия мне нравится больше. Сначала погиб один мужчина, потом второй, причем времени прошло немного. Выходит, Светлана что‑то знала об этом человеке?
– О том, кого ищут, или об убийце? – быстро спросила я.
– Оба варианта вполне приемлемы, – пожал Ковалев плечами. – Светлана Сергеевна, я уверен, в ФСБ не дураки работают. Может, предоставим во всем разобраться им?
– Неужели вам неинтересно?
Он поморщился.
– Если с вами что‑нибудь случится, я по гроб жизни буду чувствовать себя виноватым.
– За себя вы совсем не боитесь? – спросила я.
Алексей Дмитриевич сел рядом со мной на диван, сцепил руки замком и задумался.
– Как вам сказать, – сказал тихо, когда я и думать о нем забыла, погрузившись в размышления. – Иногда собственная жизнь представляется абсолютно бессмысленной.
– Как и любая другая, если дать себе волю порассуждать на эту тему. Вы просто страдаете от одиночества после смерти жены.
– Да. Вероятно. На тот свет не спешу, потому что не верю, что меня там ждет, но… Пусть это звучит довольно глупо, но я рад, что вы явились в наш город.
– Жизнь наполнилась смыслом? – улыбнулась я.
– Я же говорил, звучит довольно глупо. Вы не замужем?
– Нет. То есть была. Давно и недолго. Потом был человек, который в один прекрасный день просто смылся.
– Свистнул что‑нибудь?
– Обошлось. Но было скверно. Видите ли, я его любила. Так что мы с вами родственные души. По крайней мере, об одиночестве я кое‑что знаю.
– Я заговорил об этом не для того, чтобы вы мне сочувствовали. Пытаюсь оправдать себя, как вы уже поняли. Участковому следовало бы проявлять больше благоразумия.