– Чтоб все как положено, и доверенность оформит. Денег дам.
– Сделаем все как скажешь, – заверил Григорий.
– Вот и ладненько… Ну, хватит о делах, выпьем.
– А ты чего не пьешь? – спросила Верка, заглянув в мою чашку.
– Не пью, и все, – твердо заявила я, чтобы раз и навсегда прекратить поползновения на свою трезвость.
– И правильно, девонька. Все зло через эту проклятую дрянь. – Верка в чашку уставилась, загрустила и даже как будто прослезилась.
– Мне бы чаю, – попросила я. – Если есть, конечно.
– Есть. Ты не смотри, что у нас такой бардак, мы люди не бедные…
Она поднялась, слегка покачиваясь, и пошла к плите – Алексей с Гришкой разговаривали, а я силилась переварить информацию. Тут Верка поставила передо мной армейскую кружку с крепким чаем, – заварка толстым слоем покрывала всю поверхность, так что к жидкости, казалось, не прорвешься. Я мысленно вздохнула, еще раз заглянула в кружку и сказала:
– Ложку чайную дайте, пожалуйста. Ложку дали, заварку удалось потеснить, но легче от этого не стало: кружка нагрелась, а пить с ложки я терпеть не могу. Я начала злиться, но опять вежливо попросила:
– Можно мне чашку? То есть можно, я из своей в вашу водку перелью?
Верка моргнула глазами, а я перелила, направилась к раковине и пошарила глазами в поисках хоть какого‑нибудь средства, способного отмыть толстый слой грязи с чашки. Но о достижениях цивилизации здесь слыхом не слыхивали. Мысленно чертыхаясь, я попробовала оттереть ее руками и тут поймала взгляд Алексея, насмешливый и как будто одобрительный. Хозяева взирали осуждающе. С их точки зрения, я была чужого поля ягода и доверия не заслуживала. Мне плевать было на их взгляды, я точно знала, что грязь вредит моему здоровью, и решила их попросту игнорировать.
Где‑то через час они захмелели; сначала Гришка стал клевать носом за столом, а потом и Верка. Алексей по очереди отнес их в комнату, на диван пристроил и вернулся ко мне.
– Неужели мы здесь жить будем? – нахмурилась я.
– Не знаю, как ты, а я буду.
– Грязь. Гадость какая. Таракан побежал, я видела.
– Подумаешь, таракан.
– Я их боюсь.
– Привыкнешь. Они даже не кусаются, просто бегают. Хотя, если хочешь, можешь устроиться в гостинице, в президентском номере.
– Нечестно так со мной разговаривать.
– А я хвастался, что честный?
– Давай не будем ссориться, – решила я проявить добрую волю. – Это твои родственники?
– Ты ж слышала.
– Здесь две комнаты?
– Ну…
– Я ведь не могу спать в одной комнате с ними, верно?
– Положим, и что?
– Как же мы разместимся? – Просто мы разместимся, В малень – кой комнате диван и кресло. Если ты дума – ешь, что я к тебе приставать начну, так не дождешься и не мечтай.
Что ж так? – насторожилась я
– А не нравишься ты мне.
– Как это? – От неожиданности я даже растерялась.
– А вот так. И не выпендривайся. Ты обыкновенная шлюха, таких в каждом кабаке червонец дюжина.
Я подавилась чаем.
– Ты чокнутый, что ли?
– Ага. Ты в своей фирме чем занималась, гостей встречала? Шлюха – она и в Африке шлюха, хоть рубль стоит, хоть сотню баксов.
Я захлопала глазами и поинтересовалась, не имея особого желания вступать в конфликт:
– Ты женщин в принципе не уважаешь или исключительно меня?
– В принципе.
– Слава Богу, не одна страдаю… Я не хотела твою родню обидеть, правда, – затараторила я примирительно.
– Слава Богу, не одна страдаю… Я не хотела твою родню обидеть, правда, – затараторила я примирительно. – Извини. И тараканы… если не кусаются, пусть бегают… Я тебе очень благодарна за то, что ты решил мне помочь.
– Я не решил.
– Тогда за то, что до сих пор не сдал.
– Время есть.
– Слушай, может, пока время есть, я в комнате приберусь? И нам на пользу, и тараканам веселей. Он промолчал, сурово нахмурившись.
Комната стала выглядеть почти человеческим жильем. Оценил это Алексей или нет, мне неведомо. Он уселся в кресло, и некоторое время мы молча разглядывали друг друга.
– А душ принять можно? – поинтересовалась я наконец. – Я в том смысле, прилично ли это?
– Делай что хочешь, мне без разницы‑Мы еще друг на друга попяпились, и я спросила:
– Что у тебя с лицом?
– А что с ним? – усмехнулся Алексей.
– Это в тюрьме, да? – Я придала голосу мягкость, а в глаза тумана напустила.
– А, вон оно что! – Алексей хохотнул. – Это на тот предмет, что рожа у меня разукрашена? Не угадала, дорогуша, мамкина промашка.
– Как это? – не поняла я.
– А вот так – Было мне года четыре, и был у меня стульчик, высокий такой, на ножках. Захотел я пить, мамуля налила воды в стакан и мне подала, А я‑то, шустрый, кувыркнулся вместе со стулом, да мордой на стакан. Он, само собой, разбился, и меня долго штопали. А мамка только причитала: одно хорошо, что глаза целы.
– А носом ты шлепнулся на чайник? – от души порадовалась я своей сообразительности.
– А носом я шлепнулся с велосипеда, поцеловался с канализационным люком сразу в двух местах. Еще с дерева падал и руку ломал. Если тебе интересно, расскажу подробно.
– Не интересно.
– Жаль.
– Задушевной беседы что‑то не получается. Пойду‑ка я в ванную, может, местная фауна потеснится, и я вымыться сумею.
Вернувшись из ванной, я ошалело замерла в дверях – Алексей сидел на полу рядом с деревянным ящиком и извлекал оттуда оружие. Целый арсенал.
– Это что? – сглотнув, спросила я.
– А то не видишь.
– Что, вот так просто в квартире двух любителей выпить такое и хранится?
– Припасли.
– Интересные люди, – покачала я головой, устраиваясь на диване. – Где ж это продается?
– Там же, где покупается.
– Ты чего вредный такой?
– Нормальный.
– Значит, воевать собрался, с Серым? Это он тебя в тюрьму пристроил? А кто такой крестный?
– И ты еще удивляешься, что тебя убить хотят? Удивляться надо. как жива до сих пор.
– В том смысле, что я много болтаю? Это нервное. Ты не обращай внимания, ладно?
Он понял буквально и перестал обращать на меня внимание вообще. Надо было с ним как‑то подружиться. Не придумав ничего лучшего, я спросила:
– Это что, граната?
– Шарик надувной.
– Ну, не нравлюсь я тебе и не нравлюсь, ты мне тоже не нравишься. Чего ж вредничать?
– Граната, граната.
– А как она работает?
– Хорошо она работает, рванет – и останется только мокрое место.
– А что сделать надо, чтобы рванула? – Он поднял голову и уставился на меня. – Чего глаза пялишь? – не выдержала я. – Трудно объяснить? Вдруг пригодится?
– Чего тебе пригодится?
– Граната.
Неожиданно он засмеялся.
– Чего ж тебе так весело? – окончательно разозлилась я.