– Лети отсюда, – сказала я ей, извлекая бинокль из сумки.
Затея сильно смахивала на авантюру: сидя на ветке, многого не узнаешь, а вот если взрослую тетю сердитые дяди засекут на дереве с биноклем в руках, будет тете худо. Однако Алексей занимал меня чрезвычайно, а крестный его – и того больше, потому я и решила рискнуть. Авось что‑нибудь да высмотрю.
С этой стороны особняк выглядел намного интересней. Деревья, посаженные вдоль крепкого забора, через несколько лет должны были надежно укрыть его от нескромных взоров. А пока я и без бинокля хорошо видела веранду с распахнутыми настежь дверями и настоящий бассейн с мраморными ступенями. Бассейн был небольшим, но как‑то чувствовалось, что им пользуются. Чуть в стороне, возле кустов роз, стоял белый столик с витыми ножками, пяток стульев к нему и плетеное кресло под веселым полосатым грибком.
В кресле кто‑то сидел. В бинокль я разглядела мужчину лет шестидесяти в спортивных штанах и футболке. Он читал газету, то и дело поправляя очки, сползающие с носа, наверное, из‑за жары. Мужчина походил на пенсионера‑сторожа или садовника. Сидит себе человек в хозяйском кресле, пока «сам» отсутствует, сидит и газетку читает. От его облика веяло чем‑то устоявшимся и мирным.
Я обшарила взглядом сад, двор и окна дома, но больше ни души не обнаружила. А что, если Алексей сыгpал со мной шутку? Только я подумала об этом с тихой злостью, как появился он собственной персоной. Увидела я сначала машину, но не нашу расхристанную «восьмерку», а вполне приличную «Ниву» белого цвета. Только когда из нее вышел Алексей, до меня дошло, что это вторая «тачка», купленная Соловьем.
Стоило Алексею показаться, как дом ожил, да так, что мие пришлось вертеть головой во все стороны, чтобы не пропустить что‑нибудь интересное. С крыльца спустились двое молодых людей – как видно, Алексея они хорошо знали, потому что принялись по очереди трясти ему руку и улыбаться. Слов я не слышала и по губам читать не умею, но общее впечатление: встреча прошла в теплой, дружеской обстановке. Пока все трое входили в дом, в саду тоже наметилось оживление. Крупный, почти квадратный паренек скатился по лестнице, остановился за пару метров от старика и что – то сказал, выгибая спину. Выглядело это забавно: спина гнулась с трудом от чрезмерного количества мускульной массы. Старичок кивнул, снял очки, отложил их вместе с газетой в сторону. Квадратный исчез в кустах, а старичок задумался, потер переносицу и вроде бы даже вздохнул, но тут же бодро поднялся и улыбнулся во всю ширину рта, сверкая золотыми ко‑ронками.
Причиной такой радости было появление Алексея. Он спускался по ступеням без сопровождения и без улыбки. Возле бассейна они встретились, обнялись, пожали друг друту руки, а старичок, который, кажется, все‑таки оказался крестным, наклонил к себе стриженую Лешкину голову и трижды его облобызал. Они еще с минуту постояли, крестный держал Лешку за руку чуть выше локтя и вроде бы рассматривал, а потом махнул рукой в сторону полосатого грибка, приглашая проходить и быть как дома.
Оба сели за стол – Алексей с опаской на стул с витыми ножками, а улыбчивый крестный в кресло. Беседовали они довольно долго, говорил все больше старичок, наклонясь к Лешке и постукивая л донью по его руке, а тот кивал с очень серьезным выражением на лице.
Из‑за кустов появился квадратный с сер‑вировочным столиком, подкатил его и исчез. Крестный выставил коньяк, две рюмки, лимон дольками, они выпили, чокнувшись по русскому обычаю, и опять заговорили. Мне чрезвычайно хотелось услышать хоть одну фразу из десяти, но приходилось довольствоваться пантомимой и придумывать подходящий текст самой. Примерно с полчаса ничего не происходило, разве только что коньяк стремительно убывал. Лицо крестного становилось все ласковее, все добродушнее, да и Лешка как будто рассла – бился.
Из‑за кустов опять возник квадратный, наклонился к старику и что‑то доверительно зашептал.
Лицо крестного становилось все ласковее, все добродушнее, да и Лешка как будто рассла – бился.
Из‑за кустов опять возник квадратный, наклонился к старику и что‑то доверительно зашептал. Старец посуровел, кивнул, а Лешка нахмурился и замер, сложив руки на коленях. Так‑так… Я взяла левее и увидела сходящее по ступеням веранды трио: высокий брюнет в дорогом костюме с физиономией сутенера и двое ребят, широких, как река в половодье, и настолько бесцветных, точно лиц у них и не было вовсе, одни темные очки. Если это не охранники, то съешьте меня с потрохами.
Охрана замерла метрах в пяти от первого стула, а брюнет подошел к крестному. Тот пожал протянутую руку и что‑то сказал, тыча пальцем то в Алексея, то в гостя. Гость стоял ко мне спиной и его физиономии я видеть не могла, зато Лешкину видела отлично: он багровел, хмурился и глядел свирепо. Поэтому когда Алексей вдруг вскочил, как подброшенный пружиной, я нисколько не удивилась. Он сгреб брюнета в охапку и с душой врезал ему по физиономии. Брюнет улетел в кусты. Охрана забеспокоилась, но старичок махнул рукой, усмиряя страсти, дождался, когда гость выберется из кустов, и опять заговорил. Брюнет вытер разбитую губу, косясь на Лешку, тот бросил что‑то презрительное, а старичок, надо полагать, прикрикнул. Оба разом повесили головы, заметно опечалившись. Так они и стояли, точно две побитые собаки, а крестный продолжал толкать речь, обращаясь то к одному, то к другому. Длилось это минут пятнадцать, не меньше. После чего Алексей и брюнет с видимой неохотой пожали друг другу руки, за что удостоились улыбки старика и дружеского похлопывания по спинам. Все трое не спеша пошли к дому.
Больше я при всем желании ничего увидеть не могла, поэтому с дерева слезла. И вовремя: к нему как раз бежала ватага ребятишек, как видно, законные хозяева скворечника. Я поспешила убраться подобру‑поздорову. Возле моста тормознула первую проезжавшую машину, «Жигули» странного желто‑зеленого цвета, с водителем, столь юным на вид, что было яснее ясного: эту машину он только что позаимствовал из гаража папочки. Впрочем, это не мое дело.
– Хочешь заработать? – спросила я.
– Ну, – ответил он и нахмурился.
Тут я сообразила, что паренек скорее всего ехал на пляж и на меня имел другие виды. Я показала десять долларов и обьяс‑нила, что надо делать. Доллары произвели впечатление, а желание поучаствовать в чем‑то интересном бьно еще сильнее. Мы спустились к Николо‑Перевозинекой и встали недалеко от поворота. Я извлекла бинокль. Парень таращился с любопытством и некоторым уважением. Он собрался было что‑то спросить, но тут со двора дома номер три показалась машина – шикарный «Мерседес» черного цвета. Я сползла по сиденью вниз, притворившись, что меня здесь и нет вовсе. Паренек неожиданно занервничал, пришлось посулить ему еще десятку.
Вскоре появилась и «Нива», однако свернула она в противоположную от нас сторону. Не поднимаясь с пола, я шепнула:
– Давай за ним.
Паренек, все еще нервничая, тронулся с места. Дорога была сущим наказанием: подняться я не решалась, а сидеть, ничего не видя, было не по мне. Поэтому я обрадовалась, когда наконец взвизгнули тормоза и мой водитель сказал:
– Вылазь, ушел он.
Находились мы возле бара «Вечерний».
Репутация у этого заведения была скверная, и парнишка опять задергался.
– Этот тип на «Ниве» туда ушел, – сообщил он мне и добавил:
– Что за дела, а?
– Не вибрируй. Посиди немного, по‑
Лучишь свои деньги и исчезнешь.
– Ты вообще кто такая?
– Жена
– Чего?
– Жена этого типа. Хочу узнать, как он время проводит.
Парень мне не поверил, но немного успокоился. Время шло, а Алексея все не было. Первые полчаса я еще смогла высидеть, но, когда за час перевалило, занервничала почище своего соседа.