Время шло, а Алексея все не было. Первые полчаса я еще смогла высидеть, но, когда за час перевалило, занервничала почище своего соседа. Наконец я потеряла терпение и отправилась в бар. Шла, насвистывая и размахивая сумкой для храбрости. Встреча с Алексеем ничего хорошего не обещала, но его долгое отсутствие по‑настоящему пугало. С болью душевной я вспомнила об арсенале, который он перетащил на дачу: пара гранат могла бы пригодиться.
В баре в этот час было пустынно, только трое мужчин сидели за стойкой да парочка за столом в углу. Щеголеватый бармен отрешенно натирал стаканы, пахло дрянной водкой, висел табачный дым. Расхожий кадр боевика. Я остановилась у стойки.
Меня как ударили: Лешки в баре не было. Воображение рисовало картины одна мрачнее другой.
Троица за стойкой и бармен удивленно уставились на меня. С моей точки зрения, ни на мне, ни во мне не было ничего, чтобы так глазеть.
– Пачку «LМ», пожалуйста, – попросила я. Голос звучал пискляво, как‑то по‑детски, я начала злиться, а тут еще сосед справа решил проявить интерес.
– Привет, – сказал он. – Что‑то я те‑
Бя здесь раньше не видел.
– Неудивительно, я проездом.
– Разве спортсменки курят? – спросил он, кивнув на ракетку.
– Я только носильщик.
Я прикидывала, стоит ли спросить о Лешке. Решив, что не стоит, взяла сигареты и пошла к выходу.
– Может, встретимся? – крикнул вслед парень.
– Ага, в будущем году в Уимблдоне.
Я вышла из душного полумрака. Куда же мог подеваться Алексей? Ломая голову над этой загадкой, я едва не проглядела предмет своего беспокойства: появившись откуда ни возьмись, Алексей садился в «Ниву». Я шарахнулась за угол и стала осторожно пробираться к своим «Жигулям»" но тут меня ждал сюрприз: машина заперта, а паренька и след простыл. Взвыв от досады, я принялась шарить вокруг глазами и увидела своего шофера: он бежал с противоположной стороны улицы, нарушая все возможные правила дорожного движения. «Нива» тем временем покинула стоянку и влилась в поток машин. Рискнув жизнью без видимой пользы, парень открыл машину и виновато объяснил:
– За газетой сбегал, в киоск, одуреешь так сидеть…
Я ничего не ответила: мое внимание привлекла вишневая «восьмерка» с тонированными стеклами, которая плавно тронулась с места и покатилась за «Нивой». Именно за ней – это было мне ясно с первой секунды. Почему – объяснить бы не смогла, ясно и все. «Это хвост», – подумал Штирлиц…
– Давай вон за той «восьмеркой».
– Как? – ошалел парень. – Мы ж за «Нивой», ты что, сдурела совсем? А ну, катись из машины, – прорычал он агрессивно, однако с места тронулся и «восьмерке» на хвост сел.
– Не торопись, – тоном бывалого сыщика заметила я. – А то засекут.
– Вы из милиции, что ли? – вдруг перешел он на «вы».
– Ага. Только значок дома забыла.
Мы замерли на перекрестке в шахматном порядке:Алексей, чуть позади «восьмерка» и на почтительном расстоянии – мы. И тут произошло нечто непонятное – мистика, да и только. Светофор мигнул, мы тронулись прежним порядком, и вдруг Алексей исчез: только что был, и вдруг нет!
«Восьмерка» бестолково задергалась: рванула вперед, притормозила, вильнула направо, опять вернулась… Мне все было хорошо видно через ветровое стекло: «хвост» Алексея потерял. Правда, я тоже. Но опечалило меня это несравненно меньше.
– Тормозни на остановке, – попросила я, вручая парню двадцать долларов и оставила его с неудовлетворенным любопытством и мутной тоской по иной, богатой приключениями жизни.
На дачу я вернулась автобусом и сразу‑поняла, что опоздала. Открыла калитку, бесшумно поднялась по ступеням и тихонько позвала:
– Алеша!
Он вынырнул откуда‑то справа, схватил за плечи, я взвизгнула, сердце оборвалось. С трудом отдышавшись, я заорала на него:
– Спятил? Эдак человека до инфаркта доведешь!
– Ты где была? – сурово спросил он, глядя волком.
– Тут неподалеку, на дереве сидела, – пожала я плечами и прошла на веранду. Там сбросила сумку, извлекла из нее ракетку с биноклем; ракетку зашвырнула на шкаф, а бинокль поставила на подоконник, где вчера его обнаружила.
– Что, вот так целый день и сидела? – усмехнулся Алексей.
– Вот так. Береженого Бог бережет.
Слышал такую поговорку?
– Дорогуша, ты часом срок не мотала?
Веры в тебе, как в бывалом зеке.
– Точно. Потому до сих пор и гуляю на свободе.
Алексей передернулся, видно, приняв мои слова на свой счет, хмыкнул и потопал на кухню, недовольно ворча:
– Лучше б жрать приготовила. Пользы от тебя ни на грош…
Я устыдилась, в кухню бросилась резво, изловчившись опередить его в дверях, и засновала от стола к плите, суетливо и довольно бестолково. Алексей, устроившись у окна, курил и на меня поглядывал, не скажу, что одобрительно, но и без злости. Я нажарила картошки, сделала огромную миску салата, нарезала колбасы. Втайне надеясь на похвалу, собрала на стол и поглядела на Алексея слегка заискивающе.
– Ну как? Есть от меня польза?
– Это я и сам смогу. Нет бы щей сварила, поди, не умеешь. Вот почему так: если баба красивая, так непременно по хозяйству ни на что негодная?
– Ешь, хозяйственный, – улыбнулась я. – Щи завтра сварю. И вообще, я способная, просто сейчас не в лучшей форме.
– Чего меня в доме не ждала?
– Говорю, испугалась. Кто знает, что у тебя на уме? Вот я бдительность потеряю, ты меня и сдашь.
– Дура баба. Хотел бы – давным‑давно бы сдал.
– Вот я и подумала: посижу‑ка лучше на дереве. Для успокоения нервов. А ты как съездил?
– Нормально, – кивнул он. – Повидался.
– И что?
– А ничего. Воспитывал. Мол, слушай старших, а старшие решили так‑то. Мирил с Серым…
– Да ну? – притворно удивлялась я. Что улетевший в кусты брюнет скорее всего Серый и есть – это стало мне ясно еще на дереве.
– Ну да. Явился и Серый… морда наглая… замириться, значит…
– А ты?
– Поколебался для порядка, по роже ему съездил, потом остыл, потому как я старших всегда слушаю. Вник, прочувствовал и понял.
– А Серый?
– А Серый меня так же любит, как я его. В общем, пожали друг другу руки.
– Но ведь это хорошо, – нерешительно сказала я. – Теперь за тобой охотиться не будут…
Алексей фыркнул и взглянул на меня с усмешкой.
– Конечно, ваших бандитских дел я не знаю, – нахмурилась я. – Но если крестный вас помирил…
– Значит, хитрее будет Серый… а может, я. Ладно, черт с ним, не к спеху… Ты мне вот что скажи: имя Эдик тебе что‑нибудь говорит? Эдик, Эдичка или Сорока.
– Сорока – птица, а Эдичка – писатель такой есть, Лимонов, только он тебе вряд ли интересен.
– Писатель мне точно не интересен, а вот Эдик Сорокин, или Эдичка, – это кому как нравится – интересен.
Я пожала плечами:
– Не знаю такого.
Конечно, я лукавила. Уж очень стремительно Алексей вышел на верную дорогу, это слегка пугало.