Алексей вновь не согласился, подумал и добавил, что в скором времени нам следует посетить кирпичный завод. Эта идея мне особенно не понравилась, но до поры до времени я поостереглась возражать. Через полчаса Алек сей уехал, строго‑настрого запретив мне покидать дачу. Не успел он скрыться за углом, как я нарушила запрет.
На одной из многочисленных неприметных улиц нашего города, в обычной пятиэтажке имелось нечто, за что многие люди не пожалели бы больших денег. Родную милицию это тоже бы заинтересовало, но у родной милиции денег не водится, и она отпадала сразу.
Я вошла в однокомнатную «хрущевку», открыв дверь своим ключом – он висел на общей связке и ничем не выделялся. Проверила квартиру на всякий случай, хотя знали о ней только четверо, троих из них уже нет. Квартиру несколько лет назад купил Гера. Наверное, уже тогда мысль о досье озарила его гениальную голову. Если Гера брался за работу, то непременно доводил ее до блеска. День за днем он по крупицам собирал информацию, иногда на первый взгляд совершенно несущественную. Трудолюбие, помноженное на упорство, позволило ему стать обладателем огромного досье на весьма примечательных в нашем городе людей. Правда, от пули оно его не спасло. Я взяла с телевизора пульт дистанционного управления и направила на стену рядом с дверью. Часть стены бесшумно отодвинулась, открыв узкий проход. Первоначально это был встроенный шкаф, в просторечии именуемый «темнушкой». Гера расширил ее как раз настолько, чтобы там мог уместиться компьютерный стол. Я включила свет, вошла и дверь за собой задвинула. Геры уже не было в живых, но инструкции я соблюдала свято. Села в кресло и подклю чила компьютер.
Прежде всего меня интересовал «крестный». Я надеялась, что вычислить его будет нетрудно, и не ошиблась. Филинов Николай Савельевич, он же Филин, он же Коля Мокрый, он же Савельич и попросту Дед. Начал свою карьеру с восемнадцати лет с участия в ограблении инкассатора. Послужной список впечатлял. Я считывала текст с монитора, и во мне крепла уверенность, что он – именно тот, кто мне нужен.
Алексеев в окружении Савельича было четверо, но только один из них два года назад угодил в тюрьму: Шатов Алексей Николаевич. О нем в досье было всего несколько строк и много вопросительных знаков, в том числе и против имени. Светило ему никак не меньше восьми лет, потом часть обвинений сняли, он получил четыре, а вышел через два. Не иначе как за отличное поведение. Я крутилась в кресле, пытаясь понять, почему адвокаты бились насмерть из‑за в общем‑то pядового бандита. Не прост, ох, не прост был Алексей, и это мне не понравилось.
Решив, что сейчас мне не разгадать всю загадку, я вновь обратилась к досье. О Сером, который в миру именовался Серовым Сергеем Андреевичем, Гера знал предостаточно. Если верить всему, что на него имелось, Серый был довольно забавным малым.
Досье Эдички я знала наизусть и все‑таки набрала код, может быть, для того, чтобы освежить свою ненависть. Я считывала данные, а думала о Гере. Когда – то мы потешались над его страстью к научной орга низации труда. Гера, Гера, что бы я делала без тебя сейчас? Решив узнать, что есть на Ступу (двигало мною скорее любопытство), я головой покачала, удивляясь Гери‑ной дотошности: рядом с его именем стояло имя Алексея, они росли в одном дворе, учились в одном классе, вместе занимались в спортшколе.
– Молодец, Гера, – сказала я, точно он мог меня услышать.
Я еще посидела, закинув руки за голову и размышляя. Не то чтобы прикидывая свои шансы – об этом я вообще не думала."Действовать, а не рассуждать", – много раз повторял Олег. А там посмотрим.
Я взглянула на часы: следовало поторопиться. Если Алексей уже вернулся, придется врать, что опять на дереве сидела. Глупо, конечно, но объяснять свое отсутствие иначе – затруднительно.
Объяснять ничего не пришлось: Алексея в доме не было.
Поначалу, это меня обрадовало, но через полчаса я стала поглядывать на часы, а потом и вовсе занервни чала. Когда он наконец появился, я до того извелась, что накинулась на него, точно жена на загулявшего мужа:
– Ты чего так долго? – Он усмехнулся и прошел в ванную, крикнув из‑за двери:
– Только не говори, что жрать нечего.
Я собрала на стол, очень гордая тем, что обед приготовила. С моей точки зрения, благодарность я заслужила, но Алексей молча взял ложку и принялся уписывать борщ, не видя повода сказать человеку спасибо. Следовало признать, мы воспитывались в разных условиях и понимали друг друга так же хорошо, как кошка с собакой.
– Вкусно? – сурово спросила я.
– Не очень. Не злись, но готовить ты не умеешь.
– Вообще‑то я старалась.
– Да понял я, понял. Утешайся тем, что у тебя есть другие достоинства. А борщ варить я тебя научу, когда все кончится.
– Я вообще‑то быстро все схватываю, – кивнула я и повторила свой вопрос:
– Ты почему так долго?
Он почесал за ухом, посмотрел куда‑то мимо меня, вздохнул, но все‑таки ответил:
– Я вернулся, понимаешь?
– Да, – все‑таки не очень понимая, сказала я. – Я рада и очень благодарна тебе. Алексей поморщился.
– Да не сюда вернулся, а вообще. У меня есть обязательства.
Я моргнула, поерзала, нахмурилась и спросила:
– Перед кем?
– Поставь‑ка чайник, – тяжело вздохнул он.
Я поставила чайник, но ясности это не внесло никакой.
– Алеша…
– Что?
– Какие обязательства? Перед кем? Перед крестным?
– И перед ним тоже…
– Да ты с ума сошел! – ахнула я. – Они тебя в тюрьму упекли…
– Серый…
– Одна компания…. Ты что, не отдохнул за два года там? Опять за старое?
Он грохнул кулаком по столу, да так, что я подпрыгнула и зажмурилась.
– Не лезь в мои дела! Все?
– Извини, – сказала я голосом Красной Шапочки, встретившей Серого волка. Волк был злым, а Шапочка милой и доброй девочкой… Я стала разливать чай. Чай ник в моих руках заметно дрожал, а я старательно отводила взгляд в сторону.
– Сядь, – сказал Алексей через минуту. – Посмотри на меня и послушай. Твоя история – полное дерьмо. Чтобы вытащить тебя из этого дерьма, я должен играть по правилам. И волки стаей бегают, когда выжить хотят, а в стае свои законы.
– Я поняла, – торопливо заверила умненькая Красная Шапочка. – А теперь меня, пожалуйста, послушай. Когда все кончится, я имею в виду, когда ты меня из дерьма вытащишь, можешь сразу и навеки забыть и про своего крестного, и про прочую публику. Никакой уголовщины. Мы вообще уезжаем отсюда и живем, как нормальные люди. Ходим на работу, ждем зарплаты, прикидываем, что купить в первую очередь.
Он хохотнул и опять за ухом почесал, а я разозлилась:
– Знаю, о чем ты подумал. Я просто высказала свою точку зрения, а там как знаешь..
– Ладно, не заводись, – кивнул он. – Уж больно далеко загадываешь.
Я тоже кивнула, соглашаясь, хотя отлично знала: времени осталось всего ничего.
Потом мне сделалось стыдно, что я так нахально набиваюсь в жены, а еще горько. Приходилось признать два неприятных, но очевидных факта: Алексей по всем статьям не годился мне в спутники жизни, а я отчаянно хотела, чтобы мы жили долго и счастливо и умерли в один день.
– Я не хотел тебя обидеть, – заявил он, понаблюдав за мной.
– Конечно. Это меня иногда заносит.