Она выгнала меня, но на следующий день сама послала за мной. Я, конечно, приехал. Она чувствовала, что ей осталось недолго, оттого и хотела, чтобы я выступил в роли ее душеприказчика. Твой отец очень ее беспокоил. Она собиралась оставить деньги ему, но уже в больнице передумала и обратилась ко мне. «Он все пустит по ветру, – сказала она. – Или еще хуже, эта его баба все потратит на тряпки». И твоя бабка решила оставить деньги тебе. Я, признаться, ее в этом решении поддержал, единственный здравомыслящий человек в семье – это ты, на тебя бабуля и возлагала свои надежды.
Разумеется, зная твой характер, она была уверена: получив деньги, ты незамедлительно отдашь их отцу, поэтому мы договорились, что ты их получишь только после его смерти, точнее, я сам имел право решать, когда передать тебе их, смотря по обстановке. Чтобы у тебя не возникло неких мыслей по этому поводу, сообщаю: деньги лежат на счетах, открытых на твое имя, воспользоваться ими никто, кроме тебя, не может, у меня лишь есть документы, которые в случае моей смерти окажутся у моего адвоката. Разумеется, он передаст их тебе. С моей точки зрения, ситуация сейчас не самая подходящая: тебе еще целый год учиться, больших денег тебе не понадобится, Но если вдруг все‑таки… я охотно помогу тебе из собственных средств. Узнав, что у тебя есть деньги, твои родственники, вне всякого сомнения, приложат максимум усилий… – Он махнул рукой. – Бабка была права, с твоим характером ты все им отдашь, а ей этого очень не хотелось, и я обязан с этим считаться. Ко всему прочему есть еще фирма. Спасти положение ты не сможешь, но денег, безусловно, лишишься. Я уверен, дети не должны расплачиваться за грехи отцов, но главное, что в этом была абсолютно уверена твоя бабушка. Это твои деньги, и только твои. Конечно, она и предположить не могла, что твой отец умрет через шесть лет после нее, думаю, она надеялась, что произойдет это как минимум лет через пятнадцать, когда ты уже будешь взрослым, вполне самостоятельным человеком и, скорее всего, у тебя уже будет своя семья, о которой и надлежит позаботиться. Так что я оказался в довольно сложном положении и после долгих размышлений пришел к выводу: в настоящий момент неразумно отдавать тебе эти деньги.
– Я не стану с вами спорить, – пожала я плечами. – Отец об этом знал?
– Нет. Она видела, что дела его идут далеко не блестяще, и, наверное, собиралась ему помочь решить финансовые проблемы, но в больнице передумала.
– Вы сказали папе о том, что его мать оставила мне деньги?
Уманский покачал головой.
– Она категорически запретила мне делать это. Даже взяла с меня слово. И я, разумеется, его сдержал. Это большие деньги, Жанна.
– Большие? – переспросила я. – И отец о них не знал? Но откуда они у бабушки?
– Это как раз одна из ее тайн, которую она не пожелала открыть даже перед смертью, – грустно улыбнулся Уманский. – Я думаю, кое‑что об этом должен знать мой сын, но вряд ли он расскажет.
– Ваш сын? – растерялась я.
– Да, после нашей ссоры она предпочла иметь дело с ним.
– Какое дело?
Все, что он говорил, просто не укладывалось в моей голове.
– Попробую объяснить. Впервые твоя бабка обратилась ко мне лет двадцать пять назад, мы тогда только познакомились. Моя жена… Что ты так смотришь? У меня была жена…
– Разумеется, – промямлила я: если у него есть сын, то удивляться не следует. С тех пор как я увидела Уманского впервые, он всегда мне казался старым и был одиноким, но ведь когда‑то у него была совсем другая жизнь и он был молодым, хотя мне в это трудно поверить.
– Так вот, моя жена обожала театр, среди ее друзей было много актёров, и однажды Марго привела к нам твою бабушку, конечно, тогда она вовсе не была старой, мне она, по крайней мере, казалась молодой и очень красивой.
Она заглядывала к нам время от времени, а потом случилась эта история с соседским мальчиком. Ты знаешь о ней?
– Нет, – покачала я головой.
– Неудивительно, – пожал плечами Уманский. – Твоя бабушка не из разговорчивых.
У нее были соседи, обычная семья. Не думаю даже, что они особенно дружили. И вдруг их сын заболел. Очень серьезно. Ему необходима была операция, но в нашей стране их не делали. Кто‑то сказал матери, что подобные операции делают в Германии. В то время выехать из страны было не так просто, необходимо получить разрешение и прочее… Но главная проблема была в другом, операция стоила больших денег, у родителей ребенка их, естественно, не оказалось. Твоя бабуля приняла в его судьбе самое горячее участие. В один прекрасный день она куда‑то уехала, никому ничего не сказав. А когда вернулась, принесла мне бриллиант. Редкой красоты, надо сказать. Попросила продать его. Я выполнил ее просьбу, а она отдала деньги родителям ребенка.
– Операцию сделали? – спросила я.
– На все бюрократические препоны ушло очень много времени, мальчик умер в Германии еще до операции.
– Бабка сказала, откуда у нее бриллиант?
– Нет, – помедлив, ответил Уманский. – Впрочем, я не спрашивал.
– Почему?
– Видишь ли, люди моего поколения пережили непростые времена, далеко не обо всем принято было спрашивать. Я был уверен, что камень – фамильная реликвия.
Тогда я не знал, что твоя бабушка… в общем, я считал, что она из благородных, как говорили в старину. Такая мысль приходила в голову не только мне, многие ее знакомые так считали. Потом времена изменились, твой отец развелся с твоей матерью, вернулся в наш город и решил заняться бизнесом. Ему понадобились деньги, и вот тогда твоя бабка вновь обратилась ко мне. Принесла несколько камней.
– И вы опять не задали ей вопросов? – усмехнулась я.
– Не задал. Хотя уже был хорошо знаком с ней и знал кое‑что в ее биографии… Но, как я уже сказал, в прежние времена многие предпочитали помалкивать о своем происхождении. Но однажды я изменил своим правилам и задал ей вопрос, который меня интересовал. И этому была веская причина.
– Что ответила бабка?
– Ничего, – развел он руками. – Она категорически отказалась что‑либо объяснять. Я настаивал, мы поссорились и почти год не разговаривали.
– Вы сказали, у вас была причина проявить любопытство?
– Да. Была. Сейчас ты все поймешь.
Он поднялся, подошел к секретеру и стал что‑то искать в ящике, стоя ко мне спиной и продолжая рассказ:
– В то время у твоего отца возникли финансовые трудности, серьезные. Его мать решила ему помочь, оттого и обратилась ко мне. Она принесла колье, редкой красоты камни, работа настоящего мастера. Такие вещи встречаются не часто. Произведение искусства. Разумеется, продать такой шедевр непросто, за настоящие деньги, я имею в виду. У меня много знакомых за границей, с которыми я вел дела, к одному из них я и обратился. Он живет в Израиле. – Уманский вернулся за стол, держа в руках два листа бумаги, исписанных мелким почерком. – Я переслал ему фотографию колье с его подробным описанием и вскоре получил от него письмо. Вот оно. – Старик протянул мне листы бумаги. – Прочитай.
С некоторой робостью я взяла письмо в руки и стала читать.
«Дорогой Геннадий. Рад был получить от тебя весточку, ты знаешь, я всегда готов тебе помочь, считая тебя своим другом. Думаю, и ты обо мне того же мнения. Это позволяет обратиться к тебе с просьбой, которая вряд ли покажется тебе нескромной, когда ты поймешь, в чем дело. Не помню, говорил ли я тебе, что наша семья до конца тридцатых годов жила в Вильнюсе, тогда этот город называли Вильно. Мой отец был сыном потомственного ювелира, владельцем нескольких магазинов в Вильно и других городах.