Впрочем, это я с собой лукавлю, вряд ли бы я добровольно согласилась участвовать в их затее".
– Вам могут позвонить, – равнодушно и как бы между прочим сказал Кирилл Сергеевич.
– Кто? – не поняла я.
– Еще один родственник, который тоже захочет вас увидеть…
Словно в подтверждение его слов телефон зазвонил опять. Кирилл снял трубку и протянул мне:
– Это вас.
В крайнем недоумении я взяла ее и услышала мужской голос, звучал он хрипло и довольно неразборчиво, точно мужчина находился за сотни километров отсюда.
– Это ты? – спросил он, а мне ничего не осталось, как ответить:
– Разумеется, это я.
Кирилл нажал кнопку «фон» на телефоне, и теперь наш разговор был хорошо слышен всем присутствующим. Алексей Петрович смертельно побледнел и сидел не дыша, а Кирилл торопливо писал что‑то на листе бумаги.
– Рад тебя слышать, – сказал мужчина.
– В самом деле? – Я усмехнулась.
– Само собой. Почему нет? Как дела?
– Нормально. А у тебя?
– Более или менее. – Он засмеялся. – Через пару дней появлюсь в городе.
Надеюсь, ты будешь счастлива меня увидеть. – Он опять хохотнул, а я торопливо считывала с листа написанное Кириллом.
– И не надейся. Могу послать тебя к черту прямо сейчас.
– Да брось ты. – Опять смешок. – Мы же друзья. И тебе совершенно не за что на меня злиться.
– Это ты так думаешь. А у меня свое мнение, но все равно я рада, что ты вернулся.
– Еще бы… А я‑то как рад. – Теперь в голосе откровенная издевка. – Ладно, беби, готовь торжественную встречу. – И не простившись, он бросил трубку.
В комнате стояла тишина наподобие могильной, тут я обратила внимание еще на две вещи: Алексей Петрович явно был близок к обмороку, а по лицу всегда сдержанного Кирилла ручьями стекал пот.
– Кто это был? – спросила я тоном, не допускающим ответа «неважно» и прочего в том же духе.
– Ваш любовник, – хрипло ответил Алексей Петрович – Надеюсь, он понял, что между вами все кончено…
Потрясающе, мало мне «мужа», оказывается, у меня еще есть любовник, к тому же такой, которого эти двое смертельно боятся.
Вернувшись к себе, я попыталась привести мысли в порядок. В стройную версию, которая появилась после посещения старика, не вписывался телефонный звонок и еще… Полина. Пройдясь по комнате и заставив свою память напрячься, я вспомнила имя художника, написавшего ее портрет: А. Морозов. Если мне повезет и он из этого города, я смогу кое‑что узнать о женщине на портрете. Вот этим и попытаемся заняться завтра.
Однако утренний визит Кирилла, ставший уже привычным, нарушил мои планы.
Полночи я гадала, можно ли фразу Алексея Петровича «Это ваш любовник» расценить как признание, что он прекрасно осведомлен о том, как реально обстоят дела с его семейной жизнью, то есть что я никакая не Полина и весь этот спектакль перед ним разыгрываю напрасно? Зачем он продолжает притворяться? Допустим, Алексей Петрович решил, что у жены амнезия, и просто напомнил супруге о некоторых аспектах ее личной жизни, но Кирилл об амнезии мне поведать забыл, я ее не симулировала, следовательно, эту версию можно засунуть куда подальше, как впрочем, и все остальные. Судя по их реакции на телефонный звонок, дело тут не столько в любовном треугольнике, сколько… Ну вот, пожалуйста, еще один знак вопроса. Хотя, может, все очень просто: они принудили меня играть роль Полины, рассчитывая получить деньги, дорогой родственник все никак не соберется с силами скончаться, а тут нелегкая приносит любовника, которому ничего не стоит разрушить все их планы.
Есть с чего потеть и готовиться упасть в обморок. С другой стороны, если старик не заметил подмены, отчего не обмануть и любовника?
Вряд ли он способен запросто явиться в дом, судя по телефонному разговору, отношения его с Полиной желают лучшего, она, то есть я, будет избегать встречи, а он, если и сможет увидеть любимую, так только на приличном расстоянии, ничего не заподозрит и гениальную комбинацию не нарушит.
В общем, в голове у меня была самая настоящая каша, оттого я и встретила Кирилла в высшей степени неприветливо, то есть забыла поздороваться, а на его немного нервное: «Побыстрее собирайтесь, у нас есть дело» – устроилась в кресле, посмотрела зверем и осведомилась:
– А вы ничего не хотите мне объяснить?
– А я обязан? – искренне удивился он.
– Разумеется, – в свою очередь удивилась я, и тоже вполне искренне, – если желаете, чтобы я поднялась из этого кресла.
Я ожидала иезуитской улыбки и длинных бессодержательных фраз, произнесенных тихим голосом, но вместо этого Кирилл вдруг заорал:
– Послушай, ты!.. – Рот его дернулся, он глубоко вздохнул и спросил тише, причем с исключительной язвительностью:
– Может, есть желание оказаться в тюрьме?
– Может быть, – ухмыльнулась я. – Все‑таки моя скорая отправка в тюрьму весьма проблематична, для начала, как минимум, должен состояться суд, а до суда следственно‑розыскные мероприятия, а главное – труп.
– Вам еще раз показать фотографии?
– Нет, мне объяснить: дело об убийстве этого человека ведется?
– Не перебарщивайте, речь идет о дорожно‑транспортном происшествии…
– Отлично. Следствие ведется?
– Разумеется. Но пока у милиции никаких зацепок.
– А когда я здесь закончу с карьерой характерной актрисы, может, вместо пятидесяти тысяч у меня появятся зацепки у милиции?
– Вы с ума сошли. Подумайте сами: я вовсе не заинтересован в том, чтобы о нашей маленькой тайне узнали в милиции.
– В таком случае в ваших интересах отвечать на мои вопросы. Человек, который вчера звонил…
– Забудьте о нем. Он не скоро появится в городе, к тому же ничем реально помешать не сможет.
– Тогда почему звонок произвел на вас такое впечатление?
– Потому что звонивший очень неприятный и к тому же опасный тип. У Полины была удивительная способность окружать себя разными темными личностями.
– А сейчас она живет в окружении порядочных людей?
Кирилл все‑таки растерялся.
– Почему?
– Вы сказали «была»?
– О господи, – он усмехнулся и покачал головой. – Умерьте свой пыл. Полина не вернется в Россию, для нас она в прошлом…
– То есть Алексею Петровичу прекрасно известно, что я вовсе не его жена?
На этот раз мой собеседник разозлился по‑настоящему, .это было видно по тому, какими до жути холодными стали его глаза. Не глаза, а айсберг… Но кричать Кирилл Сергеевич не стал, как видно, справившись с разгулявшимися поутру нервами.
– Я этого не говорил, – почти прошептал он и пленительно улыбнулся, потом посмотрел на часы и перешел на деловой тон:
– Как ваша рука?
– Болит, – пожала я плечами.
– Очень жаль… боюсь, что вам придется на время забыть о боли. Ночью звонили, старик почувствовал себя хуже, хочет вас видеть. Поезжайте к нему прямо сейчас.
– Одна? – подняла я брови.
– Да, – кивнул Кирилл с большой неохотой и счел нужным пояснить:
– Там будут его адвокаты, я не хочу, чтобы у них сложилось впечатление, что вы находитесь под чьей‑то опекой.