Я вошла, позвонила на пульт охраны, оставила чемоданы в холле, а сама прошла в кухню. На столе стояла большая коробка. Я приподняла крышку, под ней был торт. Огромный, с крупными ядовито‑красными плодами клубники, сделанными из крема. Я замерла в недоумении, со странным чувством глядя на них, ярко‑красное рождало в душе смутное беспокойство. Я повертела в руках коробку. Торт изготовлен вчера на первом хлебозаводе.
Какой идиот решил сделать мне подарок? Войти в дом могла лишь Жанна, я оставила ей ключи, соответственно код был ей известен, но подруге вряд ли бы пришло в голову купить этот шедевр кулинарии, она прекрасно знает, что я терпеть не могу крем.
Время шло, а я все стояла и пялила глаза на торт, точно загипнотизированная, потом одним движением сбросила его на пол. Красное перемешалось с зеленым и белым, торт на полу не вызывал теперь никаких чувств, кроме досады, а я пошла в гостиную и вскоре замерла на пороге. Вся комната была заставлена цветами. Не меньше двух сотен алых роз стояло в вазах на столе, каминной полке, тумбочках и просто на полу.
«Сережа», – подумала я и уже хотела улыбнуться, а вместо этого нахмурилась. Как Сережа мог войти в дом? И тут я заметила конверт. Обыкновенный конверт на каминной полке возле вазы с пунцовыми розами.
Я открыла его и извлекла листок бумаги, на нем печатными буквами было написано: «Завтра сорок дней, как ты убила мужа».
Я медленно осела в кресло, зажмурилась и постаралась дышать ровнее. Глупо притворяться, что это для меня неожиданность, все это время я подсознательно… Конверт выпал из моих рук, а я заплакала. От горечи и обиды. Сегодня в этой комнате, заставленной цветами, можно было проститься со всеми надеждами.
Слезы все еще катились по моим щекам, а я уже начала соображать. Первое: кто мог войти в дом? Второе: розы. Где‑то кто‑то купил большую партию и как‑то их в дом доставил.
Третье: мне нужен помощник, придется пока остановиться на кандидатуре Сергея, если он не… Об этом даже думать не хотелось, но и в этом случае разумнее держать его на глазах.
Я решительно шагнула к телефону и набрала номер. Сергей ответил сразу.
– Слушаю.
– Это я. – Голос мой звучал хрипло, мне пришлось вновь устроиться в кресле, голова кружилась, а запах роз вызывал тошноту.
– Лили, – обрадовался он. – Ты вернулась? Наконец‑то. Когда увидимся?
– Приезжай ко мне. Сейчас.
– Что‑нибудь случилось? – растерянно спросил он.
– Прошу тебя…
Я положила трубку и стала ждать.
Сергей приехал через двадцать минут. Я услышала, как остановилась машина возле ворот, и бросилась в холл, он не успел подняться по ступенькам, а я уже распахнула дверь.
– Входи.
Он привлек меня к себе и мы долго стояли обнявшись.
– Я люблю тебя, – сказал он. Я кивнула, думая о том, как много бы отдала за то, чтобы быть уверенной, что это правда.
Я взяла его за руку и повела в гостиную. Он огляделся и на губах его появилась улыбка.
– Ты это для нас приготовила? – Я невесело усмехнулась.
– Для нас. Но приготовил кто‑то другой. – Я протянула ему конверт. Он взглянул и задумался, машинально постукивая конвертом по ладони.
– Это то, чего мы ждали? – Я пожала плечами. – Вот так подарок. Что им надо, как думаешь?
– Деньги, что же еще?
– О деньгах здесь ни слова. Послушай, на серьезных людей это непохоже. И цветы… Тебя как будто поздравляют с убийством мужа. Может быть это шуточки Владимира Павловича?
– Я не знаю, чьи это шуточки, но горю желанием узнать.
– Ты позвонила в милицию? – Судя по выражению лица, он говорил серьезно.
– Ты позвонила в милицию? – Судя по выражению лица, он говорил серьезно.
– Думаешь, это что‑то даст? – спросила я как можно спокойнее.
– Кто‑то проник в дом и это письмо попахивает шантажом.
– Милиция здесь не поможет.
– Лили, дело об убийстве твоего мужа закрыто. Кому‑то твое наследство не дает покоя. Ну и пусть развлекается, посылая цветочки. В конце концов ему надоест… Переезжай ко мне, – тихо добавил он. – Ты совсем одна в этом огромном доме.
– Наш корреспондент прав, завтра сорок дней. Поминки и прочее.
Следует обо всем позаботиться. Дом был на сигнализации, – сказала я без перехода. Сергей нахмурился.
– Но кто‑то смог войти и… и, несмотря на это, ты хочешь здесь остаться?
– Я хочу узнать, что за идиот затеял все это? – не удержавшись, рявкнула я.
– Но если не обращаться в милицию…
– Послушай, Сергей, эти розы где‑то купили и как‑то сюда доставили.
– Я понял тебя. Однако, если задумавший это не совсем дурак, вовсе необязательно покупать цветы в одном месте.
– Цветочных магазинов не так много.
– Есть еще рынки.
– И все‑таки я бы попробовала.
– Ну хорошо. Давай попробуем. Хотя, я считаю эту выходку жестом отчаяния. В письме никаких угроз и требований, злобная выходка и ничего больше.
– Хорошо, если так, – кивнула я, ни мало не сомневаясь, что угрозы не заставят себя долго ждать, и вдруг спросила:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Что ты имеешь ввиду? – Сергей старался выглядеть удивленным, но в глубине зрачков появилось беспокойство.
– Может быть есть что‑то такое…
Он решительно поднялся и взял меня за плечи.
– Я чувствую, времена для нас пришли не самые спокойные и потому хочу, чтоб ты знала. Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как никого никогда в своей жизни не любил. Я готов сделать для тебя все, что угодно. Если понадобится убить кого‑то, я и это сделаю, может звучит слишком зловеще, но что есть, то есть.
Единственное мое желание быть с тобой. И я добьюсь этого, чего бы это не стоило. – Тут он улыбнулся и добавил веселее:
– Получается у меня довольно высокопарно, наверное оттого, что с подобными речами мне выступать не приходилось. Трудно выразить словами то, что я чувствую. Пожалуйста, помни, что бы ни случилось я люблю тебя. Я сделаю все для того, чтобы мы были счастливы.
Он говорил вполне искренне, мне сделалось стыдно за то, что я могла усомниться в его чувствах, но почти в то же мгновение в глубине души шевельнулось сомнение: «слова это только слова»… Я попыталась избавиться от этой мысли.
– Я люблю тебя, – сказала я улыбаясь.
Через час мы расстались, Сергей отправился по цветочным магазинам, а я во вневедомственную охрану. Охрана дома была самой что ни на есть обычной. Никаких видеокамер и прочих технических достижений. Виктор любил повторять, что он честный человек и у него нет врагов. По поводу вездесущих охранников посмеивался, говоря, что держит их для солидности, а сигнализация в доме на случай, если какому‑нибудь воришке взбредет в голову заглянуть к нам. Дом мы ставили на охрану, только когда уезжали на несколько дней.
Мое появление вызвало раздражение у дежурной.
– А что случилось? – спросила она строго.
– Видите ли, – как можно мягче принялась объяснять я, – у меня есть основания думать, что кто‑то в мое отсутствие проник в дом.
Женщина нахмурилась и ровно через пять минут сообщила:
– Никакой тревоги не было.