– Надеюсь, ей уже объяснили, что о некоторых обстоятельствах стоит помалкивать? – спросила я, стараясь быть полезной.
– Конечно.
Николаев повеселел. Ситуация больше не казалась ему безнадежной, а я пыталась поразмышлять на тему: кто мог убить Дидонова? И Мишку, разумеется, тоже, но сейчас меня, по понятным причинам, интересовал Дидонов.
Если не считать мелких газетных пакостей, вроде недавней статейки, особого вреда я от него не видела. Я не себя имею в виду, а нашу богадельню, как ее именует Лялин. Дед Дидонова терпеть не мог, но не считал серьезным человеком. Хотя не так давно, сидя на моей кухне, предложил разобраться с ним, то есть приструнить. Тот же Лялин намекал на союз Дидонова с крупным предпринимателем Игнатовым. Игнатов – фигура, но политикой, по‑моему, не интересовался, хотя деньги имел серьезные, а также авторитет, который, как известно, ни за какие деньги не купишь. Если они решили объединиться… Что ж, на следующих выборах Деду придется туго. До выборов далеко, хотя чем раньше свернешь врагу шею, тем спокойнее на душе. Очень может быть, что хлопнули Дидонова наши, одно тревожит, анонимка в кармане Дидонова, которую я нашла ночью. Она прямо указывала на меня, как на возможного подозреваемого. Конечно, никто бы не поспешил защелкнуть на моих руках наручники, но сам факт… Нет, Дед тут ни при чем. Хотя наши умельцы запросто могли сделать хитрый ход. Мол, если есть анонимка, дураку ясно, мы не при делах, и нас беспардонно подставляют.
– Осточертело мне это, – пробормотала я и испугалась, огляделась, но, судя по лицам Лукьянова и Николаева, тревога была напрасной.
Появились секретарь Дидонова и его заместитель. Потом приехала редактор газеты, где хозяином был Дидонов. Та самая Борькина сестрица, которой я была обязана появлением статейки о моем пьянстве и учиненном мною дебоше. Сестрица попробовала шуметь, но быстро вошла в разум. На меня она взглянула с ненавистью, что вовсе непонятно, не я ведь про нее гадости писала, а она про меня. Побегав по коридору, порыдав и дважды попытавшись лишиться чувств, предприимчивая дама затосковала.
Я отвела Лукьянова в сторону и коротко проинструктировала. Он подошел к Борькиной сестрице и попытался обаять ее. Это ему с блеском удалось, на него одинаково западают как дамы в возрасте, так и совсем юные особы. Нет предела совершенству. Дама поначалу насторожилась, особенно когда он представился ей и сунул под нос удостоверение. Не знаю какое, у Лукьянова их с десяток (раньше точно было около десятка, вряд ли он изменил своим привычкам). Затем мадам робко улыбнулась и как‑то вся потянулась ему навстречу. Процесс пошел Лукьянов как‑то совершенно естественно взял ее за руку, и тут уж ей удержу не стало. Он предложил проводить ее, она согласилась, тем более что никто ее здесь не задерживал. Я тоже откланялась и поехала домой.
Лукьянов позвонил через час. Я вызвалась приехать за ним, демонстрируя широту души, но он благородно отказался. Прибыл на такси и поздновато, возможно, заскочил к Деду с отчетом. Не это меня сейчас интересовало, а его разговор с мадам.
– Ты разбил ей сердце, – съязвила я. – Ужинать будешь?
– Нет, спасибо. Чаю выпью.
– Это она тебя накормила?
– Ты ревнуешь?
– Еще бы.
– Дарья Васильевна – приятная женщина. Кстати, с Дидоновым у нее мало общего, она натура творческая, а он практик. Когда купил газету, пригласил ее главным редактором, потому что ничего не смыслил в газетном деле. Она согласилась, но потом не раз жалела об этом.
– Что, платил мало?
– Нет. Сковывал творческий порыв. И диктовал свою волю. Газета не отвечает ее эстетическим требованиям, да и вообще… Это была вступительная часть. Далее я намекнул, не связано ли прискорбное убийство с политической деятельностью Дидонова, без особого труда вывел разговор на статью…
– И она открыла тебе душу.
– И все остальное тоже. Скромность не позволила мне воспользоваться женской слабостью, – скривился Лукьянов. – То, что статейка заказная, она не сомневается. Однако, от кого точно исходил приказ, она не знает и даже не особо уверена, что от Дидонова. Данное обстоятельство даму особенно оскорбило. Дело напрямую касалось ее брата, ведь в ту ночь именно он пьянствовал с тобой. Ей бы в голову не пришло трепать его честное имя. Похоже, она здорово удивлена, что это пришло в голову Дидонову. Я решил развить тему, почему, мол, и не прийти. Статья вполне логичный шаг, раз Дидонов в оппозиции к местной власти, а Ольга Сергеевна Рязанцева – представитель этой самой власти.
“Дидонову это было невыгодно”, – ответила дама. Потом смутно поведала о неких общих делах Дидонова и ее братца, перепугалась и оставила тему. Я попробовал нажать и узнал, что братец ей звонил после выхода статьи и сильно гневался.
– И в тот же день скончался, – кивнула я.
– Что ты говоришь? – ахнул Лукьянов.
– Ага, был сбит машиной, когда спешил на встречу со мной.
– Ну и нравы в вашем городе, из‑за поганой статейки человека убили. Если интересно, слушай дальше. Простившись с дамой, я наведался к девчушке, что состряпала статейку.
Я взглянула на него с уважением:
– Вот это размах.
– Ага. Так вот, девчушка утверждает, что пострадала напрасно, задание выследить вас с братцем и отразить сей факт в газете она получила от самой мадам. Та весьма эмоционально внушала своим сотрудникам мысль о том, что газета должна быть острой. Дидонову, похоже, острота в случае с тобой мало понравилась, и он лично звонил ее брату Боре, приносил извинения, только что хвостом не вилял. Обещал всех уволить, в том числе и мадам. Потом Борю сбила машина, гроза утихла, и мадам забыла об угрозах.
Слушая Лукьянова, я непроизвольно хмурилась. Его рассказ отлично вписывался в недавние фантазии Лялина. Похоже, он у нас и вправду провидец. Возможно, я бы развила эту тему, но тут в дверь позвонили. Я пожала плечами, потому что не ждала гостей. Если это Дед, то не вовремя. Впрочем, мы сидим вполне благопристойно, отчего бы коллегам не поужинать вместе?
Я пошла открывать и обнаружила на пороге Колю.
– Заходи, – кивнула я, пропуская его вперед.
– У меня скверные новости, – коротко сообщил он, а я вновь пожала плечами.
– Иных и не жду.
Мы вошли на кухню. При виде Лукьянова Коля слегка растерялся.
– Это дальний родственник, – сказала я. – Из Москвы приехал, а остановиться негде.
– Ага, – обрадовался Лукьянов, – я на вашем рынке апельсинами торгую.
– На самом деле он в командировке, но пусть повыпендривается.
Коля к шуткам не был расположен, сурово посмотрел на меня и сказал:
– Надо поговорить.
Мы прошли в гостиную, оставив Лукьянова на кухне.
– Так что за скверные новости?
– Кто‑то видел меня возле Мишкиного дома.
– Что значит видел? Когда, кто? С чего ты это вообще взял?
– Мне позвонили. На работу. Мужской голос спросил: “Вы Спартак?” – я ответил: “Да”. Тогда он сказал следующее: “Я знаю о вашей причастности к смерти Дидонова и смогу это доказать”.
– Чушь, – фыркнула я. – Ну, был ты возле дома, и что? Я тоже там была. Просто гуляли. А вот почему он связал убийство с тобой и откуда он знает, что Дидонова убили? В новостях этого еще не было.
– Вдруг… – начал Коля, но, заметив мою усмешку, нахмурился. – Он назначил мне встречу. Велел принести деньги. Взамен он вернет улики.