Их дочь, работавшая врачом, жила в Индейской Деревне.
Внезапно в офис ворвалась Кэрол и трагически прошептала:
– Ларри, в отделе драгоценностей приезжие! Пойди выясни, что им нужно.
Ларри опрометью бросился в торговый зал, а Квиллер спросил:
– У вас проблемы этим летом?
– Мы привыкли к незнакомым лицам, – ответила она. – Но есть приезжие и приезжие.
Когда мы с Ларри жили в Нью-Йорке, надеясь поступить на сцену, то некоторое время работали в службе безопасности магазина и много чему научились. В этом году мы определили нашего грузчика из Уайлдкэта, детину шести футов ростом, в охранники, но сегодня, как назло, у него выходной.
– Так он из Каттлбринков? – спросил Квиллер, выказывая осведомленность в местных делах.
– Кажется, они все там Каттлбринки, – ответила Кэрол. – Так ты спрашивал о Ледфилдах. Они ходят в нашу церковь, а двадцать лет назад в воскресной школе действовала специальная программа для подростков. Каждый ребенок брал под опеку одинокую вдову или бездетную пару. Дети посылали им нарисованные поздравительные открытки весь год…
– Отличная идея! – заметил Квиллер. – А программа еще действует?
– Боюсь, что нет, – ответила Кэрол. – Это было детище Агаты Бёрнс, одной из <великих ушедших>. Но наше дитя, наша Диана, выросла, стала врачом, а ее подопечные, Натан и Дорис, наслаждаются роскошью медицинского обслуживания на дому.
– Красивая история, – оценил Квиллер.
Побывав в магазине Кэрол и Ларри, Квиллер написал записку их дочери, поехал в Индейскую Деревню и бросил конверт в почтовый ящик.
Четверг
Дорогая Диана!
У Вас не горели уши сегодня утром? Ваши родители рассказали мне о проекте Агаты Бёрнс и о том, как женщина, которую Вы опекали, стала Вам другом на всю жизнь,
Я вот почему пишу: одна моя знакомая пыталась связаться с Дорис, и ей несколько раз подряд ответили, что та больна. Она беспокоится.
Квилл
Диана позвонила вечером:
– Спасибо, что известили меня, несмотря на занятость. Я проверила сегодня, в каком состоянии Дорис, и нашла, что было бы не лишним проконсультироваться со специалистом-аллергологом в Локмастере. Еще мы обе думаем, что надо провести исследование окружающей среды. Эти старые дома очень сырые. В общем, спасибо за информацию.
Когда Квиллер в одиннадцать часов позвонил Полли, ее просто распирало от новостей:
– Кларисса возвратила Дорис кольцо с бриллиантом, как ты и советовал, а сегодня Дорис прислала его обратно Клариссе с трогательной запиской. Там написано: <Я люблю Вас как дочь, которой у меня никогда не было!> Кларисса положила кольцо в банковский сейф, но прежде оценила его у ювелира в Локмастере.
– Она сказала, сколько оно стоит?
– Нет. И я не спрашивала, дорогой, – лукаво ответила Полли.
– Я восхищён твоей выдержкой, – ответил он с не меньшим лукавством.
Насладившись подтруниванием, они перешли К обычному обмену новостями.
– Уэзерби устраивает вечеринку с пиццей в честь подруги Клариссы, – сообщила Полли.
– Меня это не удивляет, – усмехнулся Квиллер.
– Ты пойдёшь на кошачий аукцион, Квилл?
– Пожалуй, я мог бы пропустить его, хотя мне очень интересно, как Фокси Фред справится с котятами.
– Пегги говорит, аукцион будут снимать.
– Отлично! Запиши за мной кассету.
– Ну что ж, А bientфt, дорогой.
– А bientфt!
Не успел он крикнуть кошкам: <Ужинать!>, как снова раздался звонок.
– Пегги говорит, аукцион будут снимать.
– Отлично! Запиши за мной кассету.
– Ну что ж, А bientфt, дорогой.
– А bientфt!
Не успел он крикнуть кошкам: <Ужинать!>, как снова раздался звонок. Видимо, Полли что-то ещё вспомнила.
– Я тут подумал и решил, что возьму, пожалуй, две кассеты, – сказал он.
– Что?Алло, Квилл! Это Квилл? – раздался далекий голос. Это была Мэгги Спренкл.
– Извини. Я тебя не узнал. Это Мэгги? Что случилось? Да, это Квилл.
– О, Квилл! Ты уже слышал плохие новости? – Она была в панике, и голос сразу стал совсем старческим.
– Нет! А что случилось?
– Несчастье! Фокси Фред упал с лестницы. У него сломана спина! – Она просто взвыла от горя.
Потрясённый Квиллер замолчал. Что за этим кроется? Всё это неспроста.
– Ты слышал меня, Квилл?
– Это ужасно! Но как его угораздило?
– Хотел обрезать с дерева ветку, на которой завелись гусеницы. Потерял равновесие и упал с приставной лестницы.
– Что же будет с аукционом? – Уже произнеся это, он понял, что вопрос глупый.
– Ты должен спасти нас, Квилл! Только ты можешь помочь! Приезжают люди со всего штата, телевидение…
– Что я могу сказать, Мэгги… Ты разрешишь мне подумать?
– Нет-нет, ты не можешь нам отказать! Никто, кроме тебя, не справится с этим! – Мэгги рыдала, и Квиллер испугался, что ее хватит УДар.
– Ну хорошо-хорошо. Успокойся, Мэгги. Выпей чая и не волнуйся так. Я постараюсь. Поговорим об этом утром. Всё в порядке. Слышишь?
Потрясённый Квиллер вернулся в кухню, накормил Коко и Юм-Юм, потом, ни говоря ни слова, отвёл кошек на их половину и проследил за тем, чтобы они улеглись в свои корзины. Их дверь оставалась открытой, так что по ночам они могли бродить, совершая всякие кошачьи ритуалы. Квиллер же всегда закрывал свою дверь.
Сегодня он лег, опасаясь, что не заснет, и опасения оказались не напрасными. Пока ответственность за аукцион лежала на Фокси Фреде, Квиллер тешился сомнениями в его успехе. Теперь эти сомнения тяжелым грузом легли на плечи самого Квиллера. Конечно, с котятами репетировали, но как они поведут себя в непривычном помещении, перед публикой, многочисленной и, весьма вероятно, перевозбужденной…
Час ночи. Два часа ночи. В половине третьего он понял, что в дверь царапаются и кто-то дергает ручку.
Он выскочил из постели. Да, это были они, его умные кошки. Коко осмотрелся, как будто говоря: <Ну вот и мы!>
<Негодяи!> – проворчал Квиллер, опускаясь в кресло. Кошки составили ему компанию: Юм-Юм уютно устроилась у него на коленях, а Коко сел на ручке кресла и неотрывно смотрел прямо в лоб хозяину. На комнату снизошел покой. И Квиллер подумал, что, в конце концов, всякий, кто в пятнадцать лет сыграл заглавную роль в <Короле Лире>, а в шестнадцать поставил в студенческом театре <Жизнь с отцом>, справится и с кошачьим аукционом… Смотри на это как на шоу-бизнес, сказал он себе. Сорок исполнителей, каждый из которых тянет одеяло на себя. А справиться с любителями кошек – это вообще пара пустяков! Мы не только возьмём с них деньги – мы за эти деньги устроим им потеху.
Он выгнал кошек из комнаты и лег в постель.
<Хочешь, хочешь, хочешь… купишь, купишь, купишь…> – убаюкивал он себя.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В пятницу утром сиамцы почуяли: что-то не так. Завтрак им подали в семь утра, и тарелки под столом стояли иначе, чем всегда.