- Мара Сальватруча, мать их. Этот парень привел сюда свою бабку, специально чтобы начать заваруху. Один из ихних хефе заявился тут ко мне на прошлой неделе. Они хотят наложить лапу на рыбную торговлю. В порту им уже все отдают долю, этим сальватручам. Там эти пустые грузовые контейнеры, которые накопились с две тысячи восьмого, с девятого, вот они и крышуют беженцев от засухи из Внутренней империи, которых Агентство по чрезвычайным ситуациям туда напихало. Этим еще повезло. Новичков вообще селят в машинах, которые так и не вышли из доков, когда автосалоны накрылись медным тазом. Короче, они навели свои порядки в портах и теперь думают, что имеют право на долю от всего, что только ни выходит из Тихого океана. У этого панка татуировки на веках - красные глаза чудовища, прямо на веках. У него такой порядок, сначала он тебе говорит, чего ему надо, что он с тебя возьмет, потом, типа, у вас разговор с глазу на глаз, только он закрывает глаза. Вроде как хочет напугать тебя до смерти, во-первых, эти глаза жуткие, а потом еще идея, что он такой крутой, раз может прямо перед тобой закрыть глаза и не волноваться насчет того, что ты будешь делать. Как-то раз Виреак, ну, который там, он как-то отошел облегчиться. И не думай, что это какое-то дурацкое совпадение, что этот подонок пришел с меня вымогать, как раз пока Виреак сидел на толчке. И вот он мне заявляет, мол, вышел новый налог на рыбу. И они будут брать по фунту с каждых трех, которые я доставляю на "Карнавал". Целую треть с того, что мой дядя Пауло и двоюродные братья ловят на моей же лодке. Треть того, что я покупаю у ребят, которые каждый вечер на закате везут свой улов с пирсов. У ребят, которые, как раньше, закидывают лески через парапет, кладут улов в плетеные корзины и везут их сюда на велосипедах. Не только с Венис и Санта-Моники; у меня есть один парень, он везет из Хантингтона. Целую треть. И вот он говорит мне, мол, это новый налог, а потом придвигает ко мне башку и закрывает глаза. И стоит, ждет, чтоб я прогнулся.
Я высосал мидию из раковины, разжевал ее.
Винни сделал длинный глоток пива и вытер рот тыльной стороной толстой ладони с поблекшей голубой сеткой морских наколок.
- А я вот что сделал…
Он ухмыльнулся, показывая большие квадратные зубы цвета старой слоновой кости.
- Опять занялся своими делами. Этот подонок стоит там, десять, двадцать секунд стоит, может, даже полминуты. Народ вокруг смотрит на все это и начинает посмеиваться. Я спокойно разделываю желтохвоста для одного типа, который держит суши-лавку там, подальше, а этот полудурок стоит с закрытыми глазами. И он же не один. С ним его шайка. Еще три подонка с татуированными мордами, стоят и не знают, что делать. Пялятся друг на друга. "Что делать-то? Не знаю". Они знают только одно, что никому неохота быть тем, кто постучит их шефу по плечу, чтоб он открыл глаза и увидел, что я вот так взял и макнул его рожей прямо в кучу презрения. Никому неохота смотреть на него, когда до него дойдет, как он облажался. И вот они все стоят кружком, народ вокруг уже смеется в голос, и тут этот подонок открывает глаза.
Винни плюнул в середину между ободранными носками его поварских башмаков.
- Он хотел сделать одну очень плохую вещь. Только я держал в руке нож для разделки, да и мясной крюк у меня был прямо под рукой. Бог знает, что там было на уме у этих сопляков, но никто из них и кулака не поднял. Он знал, что стоит ему дернуться, как его вспорют от задницы до глотки, даже если его парни в меня выстрелят. И так у нас было сальвадорско-итало-американское противостояние несколько секунд. Потом Виреак вышел из сортира.
Винни залпом проглотил остаток пива, смял банку, бросил ее в ящик со льдом, из которого взял, и рыгнул.
- В общем, на этом дело и кончилось. Они распихали каких-то старушенций, сперли несколько апельсинов вон там с тележки, поклялись, что не пройдет недели, как они заставят меня сожрать собственный член, и отвалили.
Винни достал пачку украинского поддельного "Салема" из кармана своих штанов в черно-белую клетку и закурил сигарету от одноразовой зажигалки "Чьяпас Хуарес".
- Этот сегодняшний подонок - первый, который вернулся. Я тебе отвечаю, игра предполагалась такая, что он приведет бабусю, потому что она вечно пререкается то с пекарем, то с мясником из-за цены. Он думал, что влезет в ссору, пырнет меня и отвалит. Никто ему не сказал, что, даже если он меня ударит, в конце концов ему придется иметь дело с Виреаком. Никто ему ничего не сказал, потому что, я тебе отвечаю, наверняка это чей-нибудь придурочный двоюродный брат и никого не волнует его задница. Они решили, может, ему повезет, он воткнет в меня нож, и я окочурюсь. А что будет с ним, плевать. Главное, им надо, чтобы я понял, что разговор не окончен. Но они хотели, чтоб он хотя бы вытащил ножик и маленько меня порезал. Хоть как-нибудь. Не рассчитали, что бабуся окажется умнее, чем все их задницы, вместе взятые. Эта старая баба, она знает, что почем. И увела своего ниньо подальше. Молодец. Не то чтоб я стал скучать по этакому подонку, но тем лучше для нее, что она его увела.
Он сделал длинную затяжку и выдул клуб дыма в ночь.
- Тем лучше для нее.
Я поворошил пустые ракушки, думая, не пропустил ли я какую-нибудь, выискивая последнюю креветку или корюшку, которая, может быть, спряталась на дне, но, увы, надежда не оправдалась. Я скомкал промасленную бумагу с раковинами внутри и бросил ее в белое пластмассовое ведро.
- Ну, Винни, пальчики оближешь.
Он стряхнул пепел с сигареты большим пальцем, порезанным и загрубевшим от тысяч рыболовных крючков.
- Если позволишь, я тебе сделаю что-нибудь настоящее. Возьму окунька, почищу, полью оливковым маслом, натру морской солью и перцем, положу внутрь пару лимонов и брошу всю эту красоту на гриль, вот прямо так. Потом возьму красной картошки у той дамы, которая торгует картошкой, заверну в фольгу, брошу в угли. У салатной дамы возьму маленько рукколы. Когда окунь приготовится, покроется хрустящей кожицей, глаза начнут вылезать, я выложу его на зелень, сбоку картофелины с оливковым маслом, солью, перцем и укропом, и дам тебе лимон. И будешь есть прямо так. Окунь на гриле с салатом. Черт, я даже дам тебе настоящую вилку. Скажи одно слово, и я тебе все приготовлю, когда захочешь.
Я поднял обе руки:
- Полный восторг. - Я показал на мои помятые штаны и куртку: - Только для такого пира мне нужно прийти в приличной одежде. В смокинге. Не меньше.
Винни улыбнулся:
- Так и сделай, надень фрак и валяй сюда. Я найду скатерть. Где-то поблизости продают лен. Я найду скатерть и салфетку, чтоб ты засунул ее за воротник. По высшему разряду.
Я достал носовой платок из кармана и вытер жирные пальцы и губы.
- Ради этого стоит ждать будущего.
Он бросил окурок и дал ему с шипом угаснуть в луже растаявшего льда, которая натекла из ледников.
- Да, ради этого стоит ждать будущего. Кто бы отказался от такого?
Я тщательно сложил и убрал платок.
- Винсент, мне нужно с тобой кое о чем переговорить.
Он нагнулся через прилавок, взял с гриля одну пустую сковороду и постучал ею по боку "эль-камино". В ответ пассажирская дверь заскрипела и открылась, и наружу, потирая глаза, вылез упитанный смуглый подросток в окровавленном белом фартуке и клетчатых брюках.
Винни поднялся и заменил сковороду на гриле.
- Я пройдусь, Чиччо.
Мальчишка кивнул, зевая.
Винни показал на ледники:
- Надо сбыть угря, пока он не протух.
Мальчишка почесал в курчавых рыжих волосах.
- Sí, Zio Vincenzo. Anguilla. Sí.
Я встал, отряхнул зад и пошел за Винни прочь от его рыбной лавки по извилистым проходам "Карнавала", прочь от прилавков с едой и тележек, сгрудившихся возле ворот, откуда к ним легко могли подойти посетители, которые не интересовались разной глубинной эзотерикой.
В то время как внешние слои "Карнавала" имели характер рынка на границе, где много торговли и мало законного порядка, внутренняя часть производила впечатление арабского рынка в военной зоне, где изобиловали возможности потеряться в иносказательном, буквальном и фатальном смысле. Насколько далеко ты хотел проникнуть, полностью зависело от тебя.
По мере того как обслуживаемые желания становились все более извращенными, количество неспящих увеличивалось. Существуя на дальнем пределе человеческого опыта, они отличались вкусами, ожидать которые можно было только от них. К примеру, даже я не понимал, в чем привлекательность того, чтобы вколоть лошадиную дозу амфетамина и лечь в камеру сенсорной депривации. Однако популярность этой услуги удостоверяла длинная змеящаяся очередь изможденных людей.
Концентрация неспящих в самых мрачных уголках "Карнавала" породила слухи и суеверия. Среди невежд бытовала уверенность, что в этих уголках можно подцепить НСП, просто вдыхая воздух. Как будто неспящие излучали и выдыхали густые клубы неспящего приона. Отнюдь нет. Конечно, если вдохнуть достаточное количество НСП, можно было заразиться, однако неспящие не разгуливали повсюду, источая миазмы болезни.
Короче говоря, если бы там был крематорий, где сжигались бы останки неспящих, он представлял бы несомненную опасность. Прионы, печально известные устойчивостью, остаются активными даже после сжигания. Прионная зола не менее заразна, чем целый комок приона, если его, допустим, положить в гамбургер. На первых этапах пандемии, прежде чем стало ясно, что это пандемия, Центр контроля и профилактики заболеваний издал предписание сжигать трупы зараженных НСП.
Группы реагирования в оранжевых жилетах стали появляться в больницах и все чаще в жилых домах с электрическими пилами. Трупы неспящих обезглавливали, чтобы потом каталогизировать ткани мозга. В них искали аномалии, все, что могло бы дать ключ к изобретению лекарства. Никто не хотел случайно выкинуть мозг, где может содержаться разгадка. Но, уложив головы в сухой лед в запечатанных контейнерах, нужно было что-то делать с телами.
Скорость распространения инфекции в районах крематориев и мусоросжигателей была гораздо выше среднего уровня по стране и по всему миру. В конце концов несоответствие заметили. Неспящих перестали сжигать. Их заливали известью и хоронили в забетонированных братских могилах.
В некоторых странах их трупы еще сжигали. Если бы кто-то захотел отследить такие вещи по многотысячным блогам, посвященным НСП, он бы пришел к выводу, что информация еще не дошла до дальних уголков цивилизации. В широких скошенных саваннах Африки и Азии без перерыва горели погребальные костры, низшие касты штабелями складывали новых мертвецов. Чем дольше горел костер, тем выше поднимались клубы дыма. Один летчик морской авиации, которого я встретил при случайных обстоятельствах, рассказал мне, что авиационное крыло ударной группы с его авианосца сопровождало самолеты-заправщики, сбрасывавшие антивоспламенители на эти костры. Местные жители тотчас же снова их разжигали, поэтому пришлось сменить стратегию. Прежде чем его группу отозвали в американские воды, он много раз вылетал на задания и обстреливал ракетами "мэверик" возвышающиеся штабеля горящих человеческих тел. Логика этой новой стратегии, если здесь вообще подходит слово "логика", состояла не только в том, чтобы уничтожить погребальные кострища, но и чтобы терроризировать население и заставить его прекратить сожжение трупов. То, что в результате ракетного обстрела на местных жителей валился пепел и дым, насыщенный НСП, видимо, считалось допустимым побочным ущербом.
Нет, как бы глубоко человек ни проникал в пучины "Полуночного Карнавала", инфекция не представляла угрозы. Это, однако, не значит, что не было необходимости соблюдать осторожность. Вместе с извращенными желаниями многие неспящие приобретали полное равнодушие к своей жизни и здоровью. Поэтому мы с Винни, прогуливаясь, соблюдали благоразумную осторожность.
Мимо прошаркал толстый мальчишка в поблекшей куртке с "Лос-Анджелес рейдерс", что-то бормоча шепотом:
- Дрема. Дрема. Дрема.
Разумеется, контрабанда. Скорее всего, смесь героина с кетамином. Называется "двойная лошадь", самая популярная самодельная версия оригинала. Настолько мощная, что могла вырубить даже неспящего на последней стадии и на короткое время подарить ему ощущение, которое, как мне говорили, было похоже на сильное пищевое отравление без поноса и рвоты.
У стола, заставленного расписанными вручную шаблонными персонажами и тварями из "Бездны Приливов", Винни задержался, чтобы просмотреть ассортимент.
- Тот паренек, Чиччо, он с ума сходит от игры.
Я стоял к нему вполоборота, приглядывал за проходом между прилавками за его спиной.
- Племянник?
Он покачал головой, рассматривая детали огра.
- Внук одного армейского товарища моего дяди. Его мать итальянка. А его подлец-папаша, который бросил парня с матерью, он американец. Нам удалось оформить кой-какие бумажки и кой-чего добиться. Вытащить его из европейской карантинной зоны. У мальчишки такой акцент, что по дороге он, наверное, везде нарывался на неприятности. Ты же знаешь, итальянская граница все еще закрыта. Уже бог знает сколько времени известно, что НСП и ЛСБ - разные вещи, и все равно эта чертова ООН не хочет открывать границу.
Кейджер поставил огра обратно и взял "Призрака Бездны".
- Как только он выбрался из карантина, дальше все пошло по накатанной. К нам его переправил парень, который главным образом занимался поставкой болгарских девиц для борделей, если кому-то нужно было выписать их из-за океана. Здесь уже нам пришлось иметь дело со Службой иммиграции и натурализации, и это было такое упражнение в идиотизме, какое я никогда в жизни не хочу повторить. В конце концов я спросил у одного кабинетного типа из центра, сколько теоретически будет стоить, чтоб мы закончили этот процесс оформления с документами или хоть без документов.
Я кивнул.
- И сколько это теоретически стоило?
- Десять теоретических штук американских долларов наличными. Козел. Я мог бы дать вдвое, если бы он запросил. Жлобы продажные.
Он зажал Кракена между большим и указательным пальцами.
- Почем?
Владелец поднял глаза от эльфа, которого раскрашивал, и сощурился.
- Полтинник.
Из-под воротника заляпанного рыбьими кишками халата Винни вытащил цепочку с карточкой. Художник достал из-под стола РЧИ-сканер, нацелил на карточку, нажал на кнопку и стал просматривать данные со встроенного в карточку чипа, прокручивая их на маленьком экранчике на рукоятке сканера.
- Продавец рыбы?
Винни кивнул.
- Есть угри, свежие, как маргаритки, там тебе лежит десять фунтов.
Человек положил пластиковый пистолет.
- Заберу перед рассветом.
Они пожали руки. И мы пошли обратно. Винни снова сунул под халат карточку, которую были обязаны носить все лицензированные торговцы на "Карнавале".
- Для мамаши паренька мы так ничего и не могли устроить. Ну конечно, ребенок американца - да. А чистокровная итальянская жена американца - нет. Он залезает в эту игру каждую свободную минуту. Его мать там. Они встречаются, разговаривают, гуляют, что угодно делают. Вообще-то я не понимаю как, но они это делают.
Винни посмотрел на Кракена, пожал плечами, сунул его в карман.
- Так что перед тем, как мне ввязаться в новую историю, может, скажешь, что у тебя на уме?
Я сунул руку в куртку и вытащил одну из фотографий, распечатанных с камеры наблюдения на голдфарме.
- Это полицейский, Винсент. Работает под прикрытием. Думаю, из отдела по борьбе с наркотиками.
Винни мельком глянул на снимок и опустил его в карман, откуда появились "Салем" и зажигалка.
- Качество так себе.
- Да, так себе.
Он закурил.
- Прошло уже много времени. Мои двадцать лет уже давно кончились.
- Знаю, Винсент.
Он выдул дым, мы проходили мимо палатки, которая зазывала на зрелище: борьба между неспящими без оружия, никто не будет ни давать, ни просить пощады.
- Из моих немногие остались в полиции.
- Да.
Винни поднял руку.
- Я, конечно, попробую. Я просто говорю, что, может быть, в последний раз смогу подойти к этому колодцу. И я не могу тебе гарантировать, что там окажется какая-то вода.
- Что бы ты ни сделал, я буду очень признателен.
- Посмотрим, что я накопаю.
Я похлопал его по руке.
- А я что могу для тебя сделать?
Винни остановился.
- Честно говоря, ненавижу просить.
- Брось.
Он покачал головой.
- Только насчет подонков из Мара Сальватруча. В принципе я бы и сам в конце концов с ними справился. Но неохота все время оглядываться.
Я кивнул.
- Говоришь, татуированные красные глаза на веках?
- Да, этот.
Я улыбнулся:
- Ну, тогда найти его будет нетрудно.
Винни протянул руку:
- Спасибо, Джаспер, у меня прямо гора с плеч.
- Да не за что, Винсент.
И мы разошлись, как в море корабли.
На самом деле найти молодого сальвадорского гангстера с татуированными веками было нетрудно. И когда я осмелился посмотреть ему в лицо, он, как мне и разрекламировали, действительно закрыл глаза с целью устрашения, но напрасно.
Неудачный выбор тактики с его стороны.
Когда я с ним закончил, его шайка благоразумно отступила. Можно с уверенностью сказать, что они не видели причин мстить за него, так как наверняка один из них займет его место лидера.
Не важно. Хефе или не хефе, противник Винни больше не будет пугать потенциальных жертв глазами чудовища. Он вообще больше не закроет глаз. Если только найдет пластического хирурга, который, быть может, пожелает взять лоскут кожи у него с ягодиц, чтобы пришить ему новые веки.
Глава 13
10/7/10
Время: перед самым рассветом 10 июля 2010 года, 5:17 утра. Передо мной то, что с виду является флаконом DR33M3R заводского производства компании "Афронозо - Нью дей фарм". Крышка флакона кажется нетронутой. Идентифицирующая голограмма на этикетке чистая; границы трех главных элементов, облачка, буквы Z и контура овечки, четкие. Никаких признаков подделки. Флакон имеет номер ff688-6-2648-9. Если он подлинный, то его произвели в Фармингтоне, штат Иллинойс, партия 688, шестой блок в партии, двадцать шестой ящик в блоке, сорок восьмой флакон в ящике, код применения 9.