Во-первых, теперь я был официальным лицом, а во-вторых, фамилия моего спутника - Хейт. Задняя дверь оказалась открытой. Я вошел первым и
направился по длинному коридору к главному входу, где находилась главная лестница. Три двери слева были с железными решетками - за ними когда-то
размещалась окружная тюрьма. Оказавшись в большом вестибюле, я свернул направо к лестнице, но, не дойдя до нее, резко остановился и обернулся -
Гил устремился обратно в боковой вестибюль. Останавливать его я особого желания не испытывал, но мне хотелось все знать наверняка, поэтому я
столь же быстро добрался до этого вестибюля и успел увидеть, как он влетел в какую-то дверь. Когда я добежал до нее, она, естественно, была уже
закрыта.
Когда я бежал через приемную, служащий вскочил из-за стола и что-то крикнул мне, но я остановился только в кабинете:
- Какого черта он вытворяет это, ведь на нашей стороне закон!
Вы еще не встречались с Морли Хейтом, но мы с Лили его видели, поэтому нам было о чем посудачить. По мнению этого служаки образцовой
фигурой шерифа из западных штатов был Уайетт Эрп <Уайетт Берри Стэпп Эрп (1848 - 1929) - герой американского фронтира, охотник и игрок.>. Он и
старался подражать ему в одежде. Однако теперь, вероятно, было модно носить пистолет на ремне, как носят его полицейские, поэтому он подражал
им, хотя знал, что делать этого не следует. Главное же заключалось в том, что от природы он любил драть глотку, а это было явно не в стиле
Уайетта Эрпа. Кроме того, он говорил двум людям, которых я знал, что, когда у него возникала какая-нибудь проблема, он всегда спрашивал себя,
как бы в подобной ситуации поступил Джон Эдгар Гувер <Джон Эдгар Гувер (1895 - 1972) - директор ФБР с 1924 по 1972 г.>. А в общем это был столь
сумбурный субъект, в котором не смог бы разобраться даже опытный психоаналитик.
Поскольку Хейт знал, что я сделаю, как только получу документы от Джессапа, и поскольку он растолковал сыну, как следует поступить, мое
появление не было для него сюрпризом - он даже не стал притворяться, что удивлен. Лишь прищурился, глядя на меня, как, вероятно, по его мнению,
прищурился бы его любимый герой, и рявкнул:
- Что это вы так долго?
Его сын, который стоял тут же, унаследовал от своего папочки длинную шею, а также высокий рост, что разумеется, не идеально для шерифа. И
все же Хейта избрали на эту должность, а это уже немало, если учесть такой физический недостаток. Правда, Хейт всегда прибегал к одной и той же
уловке - расправлял и слегка приподнимал плечи, чтобы они казались шире, а шея - короче. Сейчас он проделал именно это.
В торце его стола стоял простой деревянный стул. На него я и уселся.
- Мистер Вулф решил, что вчера у нас были дела поважнее, - вежливо начал я. - Впервые мне приходится допрашивать подозреваемого в убийстве
в присутствии шерифа. Нам нужен стенографист?
- Он нам не нужен. - Хейт открыл ящик стола, порылся в нем и вытащил заявление одного из подозреваемых, которого допрашивал я. Он протянул
бумагу мне, и я ее взял. - Полагаю, читать вы умеете?
Отвечать я счел излишним. Заявление было отпечатано на обычном листке в один интервал с широкими полями:
Тимбербург, Монтана 28 июля 1968 г.
Я, Гилберт Хейт, проживающий в доме номер 218 по Джефферсон-стрит в Тимбербурге, штат Монтана, заявляю, что в четверг 25 июля 1968 г, с
12.
50 до 14. 25 находился на заправочной станции “Престо” на Мейн-стрит. Время, указываемое в данном заявлении, точное, разница может составить
не более пяти минут.
С 14.35 до 16.25 я, не отлучаясь, находился с мисс Бесси Ботон в ее доме номер 360 по Виллоу-стрит, Тимбербург. С 16,40 до 17.05 я, не
отлучаясь был с мистером Хоумером Даудом в его офисе в “Дауд Руфинг Компани”, Мейн-стрит, Тимбербург. С 17.20 до 18.00 часов я также безотлучно
был с мистером Джимми Негроном на его ферме по разведению цыплят на 27 шоссе к югу от Тимбербурга.
Гилберт Хейт.
Засвидетельствовано: Эффи Т. Даггерс.
Под подписями были напечатаны фамилии: все в безупречном порядке.
Разумеется, папенька ожидал, что я начну расспрашивать его сыночка, надеясь откопать уязвимое место в алиби, либо перейду непосредственно к
его отношениям с Алмой Грив и контактам с Филипом Броделлом, поэтому следовало предпринять что-то необычное. Выбор был не так уж богат. Я
осторожно сложил документ, убрал его в карман, посмотрел, прищурившись, на Хейта и сказал так, как сказал бы Уайетт Эрп:
- Судя по бумажке, с ним вроде бы все в порядке, хоть его алиби и подлежит проверке, а вот как насчет вас? Где были вы в четверг двадцать
пятого июля с четырнадцати до восемнадцати часов?
Реакция превзошла даже мои ожидания. Рука Хейта потянулась к ремню, и я подумал было, что он и впрямь вытащит пистолет. Глаза у него
полезли на лоб, и он заревел, словно бык, которого клеймят раскаленным железом:
- Проклятый нью-йоркский выскочка!
При этих словах он дернулся и начал вставать из-за стола, но, право, не знаю, как быстро, ибо я уже выходил из дверей его кабинета. Миновав
приемную, я пересек вестибюль и сел в машину.
Поскольку однажды я уже побывал в том доме на Уиллоу-стрит, мне даже не понадобилось ни у кого спрашивать, где он находится. Это был
аккуратный беленький одноэтажный коттеджик с узкой бетонной дорожкой, ведущей к трем ступенькам крытого крылечка. В тот раз я в дом не входил -
мисс Ботон сказала мне всего несколько слов через сетчатую дверь, но теперь она ее распахнула, и я вошел. Очевидно, она тоже ожидала моего
визита, хоть и не сказала этого. Проведя меня в аккуратную комнату с двумя окнами, где одна стена чуть ли не до потолка была заставлена полками
с книгами, она сказала, что мне следовало бы позвонить, поскольку уик-энды она частенько проводит на ранчо своего брата. Прежде чем усесться в
самое большое кресло из трех, находящихся в комнате, ей пришлось убрать с него рамочку с начатой вышивкой. Вероятно, Томас Джефферсон <Томас
Джефферсон (1743 - 1826) - автор проекта Декларации независимости, третий президент США <1801 - 1809)>, украшавший спинку моего кресла, тоже
сошел с этой рамки.
- Гилберт Хейт два года занимался у меня политикой, - сказала она. - Тридцать восемь лет назад, когда я только начинала учительствовать,
этот предмет называли историей.
Я одарил ее сердечной улыбкой. Очевидно, проблема налаживания контакта отпала, и я только спросил, желает ли она посмотреть мои документы
от окружного прокурора.
Она покачала головой. Солнечный свет, отразившись от толстых стекол ее очков в золотой оправе, которые были слишком велики для ее круглого
лица, брызнул мне в глаза ослепительными искрами.
- Его видел Гилберт, - ответила она.