- Я бы это оценил.
- Не убивал я того дьюда!
- Прекрасно. Именно это мне и хотелось узнать.
- Вы отдаете себе отчет в том, что наносите мне оскорбление? - На напарника, который уже наполнил наш бак и стоял позади, Гилберт не
обращал никакого внимания. - Пуля от первого выстрела ранила его в плечо, он обернулся, вторая попала в горло и перебила шейный позвонок. Нет,
вы подумайте, это же оскорбление! Я никогда не трачу больше одного патрона на оленя. С тридцати ярдов могу отстрелить змее голову. Спросите
любого. Отец не велел мне разговаривать с вами, но я хочу, чтобы вы это знали.
Он повернулся и подошел к машине, которая остановилась рядом с нашей. Его напарник шагнул вперед и сказал:
- Два шестьдесят три. Я полез за бумажником.
Когда мы отъехали в северо-восточном направлении, я спросил Лили:
- И?..
- Я - пас, - ответила она. - Мне просто хотелось взглянуть на него. Ты сам как-то сказал, что при поверхностном знакомстве нельзя сделать
вывод, убийца этот человек или нет. Не хочу выглядеть глупо. А что он считает оскорблением?
- Ты об этом?.. - На развилке я взял вправо. - Стрелять он умеет - об этом мне сказали по крайней мере трое. Любому дураку известно, что
если хотят прикончить человека - не просто ранить, а убить, - в плечо не стреляют. И в шею тоже. Впрочем... Возможно, этот парень просто хитер.
Он знает о том, что слывет прекрасным стрелком, а поэтому специально подстроил все так, будто стрелял новичок. У него было время все обдумать...
Лили поразмышляла над моими словами какое-то время, потом спросила:
- А ты думаешь, Гилберт знал, что Броделл.., ну, что он отец ее ребенка?
- Черт, да об этом знали все не только в Лейм-Хорс, но и во всей округе. Разумеется, все они знали и то, что Гил Хейт положил на нее глаз.
В прошлый вторник.., нет, в среду, он заявил одному человеку, что, не смотря ни на что, по-прежнему хочет жениться на ней.
- Это и есть любовь. Впереди - крутой поворот направо.
Я вовремя ответил, что знаю об этом.
Все двадцать четыре мили от Тимбербурга до Лейм-Хорс мы ехали по автостраде, кроме двух коротких отрезков: одного, где дорога внезапно
ныряла в глубокий овраг и так же внезапно выныривала из него, и другого, где после очередной зимы асфальт так корежило выпиравшими из-под земли
камнями, что люди перестали приводить дорогу в порядок.
В Лейм-Хорсе проживало около ста шестидесяти человек. Асфальт заканчивался прямо перед универмагом Вотера, но дорога уходила влево и шла
дальше. Поскольку мы побывали в Тимбербурге, у Вотера нам делать было нечего, и мы там не остановились. От универмага до хижины Лили оставалось
около трех миль, причем дорога шла в гору. Чтобы доехать до построек на ранчо, нужно было пересечь еще и мост через Берри-крик <Крик - ручей
(англ.).>. Почти сразу же за мостом ручей делал резкий поворот, образуя петлю, а хижина стояла как раз в этой петле, всего в нескольких ярдах от
границы ранчо. Добраться до построек на ранчо от хижины можно было либо по мосту, либо, что было гораздо короче, вброд через ручей. В августе
ручей обычно мелел, и в одном месте - прямо напротив хижины - через него можно было перебраться, перескакивая с камня на камень.
Мое самое любимое местечко на земле находится всего в семи минутах ходьбы от дома Ниро Вулфа на 35-й Западной улице, где я живу.
Это -
Геральд-сквер. Там очень многолюдно.
Однако тем, кто устал от людей и от шума, лучшим местом в мире показался бы островок, на котором расположилась хижина Лили Роуэн. Правда,
здесь тоже шумновато: ручей воюет с камнями, которые не желают подвинуться и дать ему дорогу. Однако через день-два вы настолько привыкаете, что
слышите этот шум только если пожелаете. Рядом высятся большие ели, чуть дальше - сосны, а ниже по ручью находится Бобровый луг. Вверх по ручью,
где он снова сворачивает на север, стоит каменный утес, но вершины его со стороны хижины не видно. Если же вам захочется размяться и, скажем,
побросать камешками в мешетчатых крыс - по аллее до дороги всего три минуты ходьбы.
Сама хижина, разумеется, одноэтажная и сложена из бревен. Пройдя крытую веранду, вы попадаете в гостиную размером тридцать четыре на
пятьдесят два фута, с десятифутовым камином в задней ее части. Две двери справа ведут одна в комнату Лили и другая - в комнату для гостей. Войдя
в левую дверь, вы оказываетесь в длинном коридоре, из которого можно попасть в просторную кухню, в комнату Мими, в большую кладовую и еще в три
комнаты для гостей. Хижина насчитывает шесть ванных с душем. Славненькое местечко.
Кроме кроватей, почти вся мебель в хижине плетеная. Во всех комнатах - индейские ковры. На стенах вместо картин висят индейские одеяла и
коврики. В гостиной на фортепиано - фотография отца и матери Лили. Лили возит ее с собой из Нью-Йорка и обратно.
Часть покупок, которые Лили сделала утром в Тимбербурге, предназначалась для кухни и кладовки, поэтому, обогнув веранду, мы прошли к двери
в коридор. Темноглазая красавица, нежившаяся на солнышке у края веранды, не изъявила никакого желания нам помочь. Шорты, а также бретельки,
завязанные на шее, не закрывали и трех квадратных футов ее тела. Девушка великолепно загорела и лежала, вытянув обнаженные ноги. Когда мы
вылезли из машины, она грациозно поприветствовала нас ручкой.
Лили забрала покупки, а я поставил машину между соснами и достал из нее свой бумажный пакет. Лили задержалась у стула красотки и отдала ей
один из пакетов.
Звали красотку Диана Кэдэди. Гостем в хижине Лили мог оказаться кто угодно - от работника социального обеспечения до знаменитого
композитора, сочинявшего такую музыку, без которой я вполне могу обходиться. В тот год гостей вместе со мной оказалось трое, что, по-моему, было
вполне достаточно. Как-то мы ловили у второй заводи форель на ужин и заговорили о Диане Кэдэни. Я высказал предположение, что ей двадцать два, а
Лили сказала, что ей все двадцать пять. Прошлой зимой красотка добилась успеха в спектакле по пьесе “Только не я”. Спектакль неплохо бы
смотрелся с музыкой знаменитого композитора, о котором я уже упоминал. В Монтану Диану пригласили только потому, что Лили, оказавшую помощь в
постановке спектакля, снедало любопытство, что сия особа из себя представляет. Разумеется, рискованно жить целый месяц бок о бок с незнакомым
человеком, но в данном случае все оказалось не так уж и плохо. Красотка строила из себя соблазнительницу и пыталась опробовать свои чары на
первом попавшемся мужчине. Самыми податливыми, разумеется, оказались мы с Уэйдом Уорти.
Когда я пересекал гостиную, направляясь к своей комнате, дальней справа, Уэйд сидел в углу за столом и стучал на “ундервуде”. Он был
третьим гостем, но гостем особым - он работал. В течение двух лет Лили собирала материалы о своем отце, а когда их набралось примерно с
полтонны, она с помощью своего друга, редактора “Партенон-пресс”, принялась подыскивать кого-нибудь, кто мог бы написать книгу.