В течение двух лет Лили собирала материалы о своем отце, а когда их набралось примерно с
полтонны, она с помощью своего друга, редактора “Партенон-пресс”, принялась подыскивать кого-нибудь, кто мог бы написать книгу.
В мае Лили со своим приятелем заарканили Уэйда Уорти. Предложенный Лили щедрый аванс, половину которого она не собиралась учитывать при
выплате гонорара (что очень не одобрял этот ее друг-редактор), сыграл свою роль, и вот теперь Уэйд Уорти сидел за пишущей машинкой и
разрабатывал план книги. Название предполагалось дать такое: “Полосатый как тигр: жизнь и деятельность Джеймса Гилмора Роуэна”. Лили надеялась,
что они продадут столько же экземпляров, сколько было клейменных бычков на ранчо ее отца, Джеймса Роуэна.
Оказавшись у себя в комнате, я опорожнил пакет, вдел ремень в брюки, пасту отнес в ванную, а блокнот и увеличительное стекло засунул в
карманы. Потом отдал Уэйду Уорти ленту для “ундервуда”. Лили все еще болтала с Дианой Кэдэни. Я сказал ей, что возьму машину и съезжу либо в
Лейм-Хорс, либо на ранчо Фарнхэма. Она попросила не опаздывать на ужин. Я сел в машину, выехал по аллее на дорогу, свернул налево. Через триста
метров свернул еще раз налево, проехал по мосту через Берри-крик, выехал в открытые ворота, которые обычно были закрыты. Миновав два загона,
амбары и ночлежку, которую Пит Инголс именует спальней, я остановился на углу большого, покрытого гравием квадрата, посреди которого росло
дерево. Говоря иначе, перед домом Харви Грива.
Глава 2
Я выбрался из машины и направился к дому. Она открыла дверь, и я в нее вошел.
Я никогда не встречал девятнадцатилетней девушки, при виде которой создавалось впечатление, будто ей известно то, чего не знаю я. Однако
именно такое чувство вызывали у меня три девушки приблизительно этого возраста - и крошка Алма Грив была одной из них. Не спрашивайте, в чем тут
дело: в глубоко посаженных карих глазах, которые очень редко смотрели прямо на вас, в губах, готовых вот-вот расплыться в улыбке, и которая так
и не появлялась, или в чем-то еще. Я и сегодня не смогу вам ответить. Когда два года назад я упомянул об этом Лили, она сказала: “Ах, оставь,
пожалуйста! Тут дело не в ней, а в тебе. Любая симпатичная девушка для мужчины, либо умница, у которой он мог бы кое-чему научиться, либо,
дуреха - ту он сам может кое-чему научить. И в том и в другом случае он ошибается. Разумеется, ты вряд ли считаешь ее умницей - по твоему
мнению, в природе умных женщин просто не существует.” В ответ я схватил малярную кисть и запустил ею в Лили.
Я спросил Алму, есть ли кто дома. Она ответила, что ее мать легла вздремнуть, а малыш спит, и поинтересовалась, не мать ли просила меня
купить им мухобоек? Я сказал, что просил Пит.
- Может, присядем и потолкуем? - предложил я. Ей пришлось слегка запрокинуть головку, поскольку ее глаза оказались на девять дюймов ниже
моих.
- Я уже говорила вам, что мне больше нечего сказать. А там как хотите, - заявила Алма.
Я последовал за ней в комнату, которую они называли передней. Харви и его жена Кэрол прежде были звездами родео, поэтому стены комнаты
украшало множество фотографий: вот Харви хватает быка за рога и валит с ног, вот Харви с Кэрол скачут на полудиких лошадях и заарканивают телят.
Там же демонстрировались различные медали, завоеванные ими, а под стеклянным колпаком на столике стоял большой серебряный кубок, который Харви
получил в Калгари.
Алма прошла к кушетке у камина и села, скрестив ноги. Я устроился на стуле поближе к ней. Она была в мини-юбке - шорты не носила, - но ее
ноги явно уступали ногам Дианы Кэдэни. Впрочем, не так уж они были и плохи.
- Ты прекрасно выглядишь, - сказал я. - Хорошо спишь?
Она кивнула.
- Валяйте! Объезжайте меня! Я без седла!
- Раскинь мозгами, Алма. Я очень тебя люблю, мы все тебя любим, но неужели ты не можешь понять, что за убийство Филипа Броделла кому-то
придется отвечать, и если мы не сделаем невозможное, этим человеком окажется твой отец?
- Это Монтана, - утвердительно прозвучало в ответ.
- Да. Штат сокровищ. Золота и серебра.
- Моего отца не посадят! Это Монтана. Его оправдают.
- Кто тебе сказал?
- Сказал? Да я здесь родилась!
- Только слишком поздно! Пятьдесят лет назад, или чуть меньше, присяжные еще могли бы оправдать человека, который застрелил соблазнителя
его дочери. Но не сегодня. Даже если ты предстанешь перед судом с младенцем на руках и заявишь, что рада его смерти... Я решил поделиться с
тобой своими мыслями. Думаю, ты догадываешься, кто именно убил Филипа Броделла, может, даже знаешь это наверняка. Но ты не хочешь, чтобы его
признали виновным. Ты рассчитываешь на то, что и твоего отца не признают виновным. По существу, ты рада, что Броделла убили.
- Я этого не сказала.
- Вздор! Я могу повторить твои слова, все до единого. Ты рада, что он мертв!
- Ну что ж, рада.
- И не хочешь, чтобы кого-то за это посадили! Думаю, у тебя есть основания полагать, что Броделла убил Гил Хейт. Парень заявил, что весь
тот четверг провел в Тимбербурге. Предположим, ты знаешь, что в тот день он был здесь, но ведь отсюда всего две мили до места убийства. К тому
же, в машине Гила было ружье. Но ты не хочешь ничего говорить, поскольку полагаешь, что твоего отца оправдают. Ты также думаешь, что, даже если
его признают виновным в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, ты все равно сможешь вызволить его в самый последний момент, рассказав все,
что тебе известно. Только ничего у тебя не получится, потому что тебе никто не поверит. Но если ты расскажешь все мне, дальше все будет зависеть
от меня. Мы постараемся что-либо сделать. У Гила Хейта шансов выкрутиться не меньше, чем у твоего отца. Его знают все в округе. Он абсолютно
чист. Он хотел жениться на тебе. А когда человек, который соблазнил тебя прошлым летом, появился вдруг здесь, Гилберт просто потерял голову.
- Гила в тот день здесь не было, - заявила Алма.
- А я и не говорил, что он был здесь, я лишь предположил это. Есть и другие варианты. Броделла могли убить и по какой-то другой причине, не
имеющей отношения к тебе. Если так, то следует припомнить то, что произошло в прошлом году, поскольку этим летом Броделл пробыл здесь всего три
дня. Скажем, у них произошла ссора с Франхэмом, о которой он мог тебе упомянуть. Когда человек близко сходится с женщиной, он может сказать ей
все что угодно. Черт побери, да оставь ты эту дурацкую надежду, будто твоего отца оправдают! Ты можешь мне помочь! На ее губах чуть было не
заиграла улыбка.
- Вы полагаете, я об этом не думаю? Еще как думаю! - Алма поставила ноги на пол и положила руки на колени. - Послушайте, Арчи! Я вам уже
раз десять говорила: я считаю, что Броделла убил мой отец.