Он сразу же начал задавать вопросы Анне. И делал это мастерски. Пять лет назад я не смог бы оценить этого, настолько все было гениально
просто.
Но если в этой девушке хоть что-то было, если она что-то знала или забыла - какую-то деталь, настроение, или реакцию, или любой намек,
могущий помочь нам, - он не дал бы этому ускользнуть от его внимания. Он беседовал с ней без малого пять часов. Его интересовало все о Карло
Маффеи - его голос, привычки, одежда, еда, характер, манеры за столом, отношения с сестрой, с миссис Риччи и с ней, Анной, со всеми, с кем Анна
когда-либо его видела. Он расспрашивал о миссис Риччи, о ее жильцах за последние два года, о соседях и даже торговцах, доставлявших ей продукты
на дом. И все это он делал не спеша, спокойно и обстоятельно, стараясь не утомлять Анну. Он говорил с ней совсем не так, как вот здесь же
говорил с юным Лоном Грэйвсом, которого почти довел до истерики в первые же два часа. Мне показалось, что и добился он от нее всего ничего -
признания, что во вторник утром она кое-что унесла из комнаты Маффеи. Сущий пустяк, всего лишь пару наклеек на чемоданы, которые выдаются в
кассах каждому, кто приобретает билет на пароход, два небольших кусочка яркой цветной бумаги, лежавшие в ящике бюро в комнате мистера Маффеи, -
наклейки с названиями пароходов: "Лючия" и "Флоренция".
Порывшись в газетах, я узнал, что "Лючия" отплыла из Нью-Йорка восемнадцатого мая, а "Флоренция" - третьего июня. Значит, Маффеи дважды
намеревался уехать в Италию и каждый раз почему-то откладывал. Анна взяла наклейки потому, что ей они понравились своими яркими красками, и она
решила украсить ими картонку, где хранила свое белье. Во время ужина, который происходил на кухне, Вулф оставил в покое Анну и разговаривал
только со мной и главным образом о вкусовых качествах пива. Но когда Фриц подал кофе, он предложил вернуться в кабинет и снова перешел к делу.
Он то возвращался назад, то вдруг уходил в сторону, то отступал, то прорывался вперед или внезапно прибегал к обходным маневрам. А то вдруг
отвлекался на какие-то пустяки, не имеющие никакого отношения к главной теме разговора. Любой, кто не знал, что в последнюю минуту он, как
фокусник, способен извлечь кролика из пустого цилиндра, нашел бы его поведение странным и счел бы его просто свихнувшимся. К одиннадцати часам я
уже выдохся и мучительно зевал, готовый признать себя побежденным, и с отчаянием смотрел на хозяина, не выказывавшего ни разочарования, ни
потери терпения.
И тут вдруг он попал в десятку.
- Значит, мистер Маффеи никогда не делал вам подарков?
- Нет, сэр. Кроме коробки цветных мелков, я уже вам говорила. Он еще давал мне прочитанные газеты, если вы это считаете подарком.
- Да, вы сказали, что он всегда отдавал вам утренний выпуск "Таймс"?
- Да, сэр. Он мне как-то сказал, что покупает эту газету из-за объявлений. Знаете, объявления о работе.
- Значит, в понедельник утром он отдал вам газету?
- Он всегда отдает мне газеты в полдень. И в этот понедельник он отдал мне газету в полдень.
- В это утро все было как всегда?
- Да, сэр.
Но мне показалось, что Вулфу что-то не понравилось во взгляде девушки.
Я, правда, ничего такого не заметил. Но его, очевидно, не удовлетворил ответ, и он повторил вопрос:
- Ничего такого, что привлекло бы внимание?
- Нет, сэр Хотя вот вырезка.
..
- Какая вырезка?
- Большая вырезка. Целый кусок.
- Он часто делал вырезки?
- Да, сэр. Все больше объявления. А может, одни только объявления. Я собираю сор в газеты, когда делаю уборку. Поэтому всегда проверяю,
чтобы газета была целой.
- А в этой оказалась большая дыра?
- Да, сэр.
- Значит, это было не объявление? Прошу прощения, мисс Фиоре, что вынужден уточнять. Продолжим. Итак, то, что он вырезал из газеты в
понедельник, не было объявлением?
- Нет, сэр. Вырезано было на первой странице.
- Вот как. А раньше вам попадались газеты, где бы он делал вырезки на первой странице?
- Нет, сэр. Кажется, нет.
- Значит, он вырезал все больше из рубрики объявлений?
- Я не уверена, сэр. Может, только объявления. Да, мне кажется, объявления.
Вулф какое-то время сидел в раздумье, уткнувшись подбородком в грудь.
Затем посмотрел на меня.
- Арчи, слетай-ка быстренько на Сорок вторую улицу и привези мне экземпляров двадцать утреннего выпуска газеты "Таймс" за прошлый
понедельник.
Я был несказанно рад поручению, ибо уже устал бороться со сном. Не то чтобы его поручение чем-то заинтриговало меня, но я понял, что Вулф
нашел щелочку, в которой блеснул лучик света. Ничего особого я от этого не ждал, да, думаю, и он тоже.
Была чудесная июньская ночь, прохладная и тихая. Я с удовольствием вдыхал полной грудью свежий ветерок от быстрой езды, упруго бивший в
лицо, когда мчался по улицам в сторону Бродвея, а затем свернул на север. На Таймс-сквер мне повезло, дежурил знакомый мне полицейский Марви
Дойль, несший когда-то постовую службу на Четырнадцатой улице. Он позволил мне, в нарушение правил, припарковаться прямо у тротуара напротив
редакции "Таймс".
Тротуары и мостовая были запружены людьми, только что высыпавшими из театров и кино. Многие не спешили домой, а искали, куда бы заглянуть,
чтобы выпить кружку пива - за пару пенсов в баре Неддика или за пару долларов в баре подороже.
Вернувшись, я увидел, что Вулф решил дать девчонке передохнуть. Он велел Фрицу принести пиво, и Анна, держа стакан, словно в нем горячий
чай, пила пиво маленькими глотками. На верхней губе у нее тонким ободком застыла пена. Сам Вулф приканчивал уже третью бутылку, хотя я
отсутствовал не более двадцати минут. Когда я вошел, он тут же буркнул:
- Забыл тебя предупредить, что мне нужен городской выпуск газеты со всеми приложениями.
- Я как-нибудь сообразил сам, сэр, - парировал я.
- Отлично. - Он повернулся к девушке. - Если не возражаете, мисс Фиоре, я попросил бы вас не смотреть, чем мы тут будем заниматься.
Небольшие приготовления, всего лишь. Поверни-ка ее кресло. Арчи, спинкой к нам и придвинь поближе к мисс Фиоре вон тот столик, чтобы ей было
удобно поставить свой стакан. А теперь давай газеты. Нет, не срывай обертку, оставь, как есть. Я думаю, она видела газету именно в таком виде.
Теперь вынь-ка из нее вторую секцию. Прямо находка для мисс Фиоре. Подумай, сколько мусора можно в нее завернуть. Вот так.
Я разложил перед ним на столе первую секцию газеты, он придвинулся вместе с креслом поближе к столу и, склонившись над газетой, стал похож
на гиппопотама в зоопарке, потянувшегося к кормушке.