Я и не заметил, как это получилось, но удовольствие от беседы получил колоссальное. Сколько лет ее знаю, а даже не подозревал, на что она способна. Короче говоря, я попросил Донателлу, чтобы она посадила Франку напротив тебя. Ты за все эти годы достаточно настрадался, развлекая наших гостей‑зануд, так что я решил, что ты заслуживаешь поощрения.
– Спасибо, – отозвался Брунетти, оставляя без комментариев оценку, вынесенную графом своим друзьям. – Вышло очень познавательно. Оказывается, она даже речи против Верреса читала.
– Рад за нее, – весело откликнулся граф.
– Значит, вы знали ее раньше?
– До брака или до операции? – уточнил граф.
– До брака.
– И да и нет. Видишь ли, она всегда больше дружила с Донателлой. Кто‑то из родственниц Донателлы попросил ее приглядеть за Франкой, когда она приехала сюда учиться. Кажется, занималась историей Византии. Но через два года учебу пришлось прервать – дома начались проблемы. Отец умер, и она была вынуждена пойти работать. Мать ничем ей помочь не могла, она ни дня в своей жизни не трудилась. Я не очень‑то помню подробности этой истории, – добавил граф. – В отличие от Донателлы. Когда все это проговариваешь вслух, такое ощущение, будто пересказываешь мыльную оперу, – извиняющимся тоном сказал он. – Ты уверен, что тебе все это надо выслушивать?
– Я не смотрю телевизор, – не моргнув глазом, соврал Брунетти. – Так что мне очень интересно.
– Ну тогда ладно, – вздохнул граф. – В общем, вот что я слышал – правда, не помню, от Донателлы или еще от кого… Франка познакомилась с Катальдо, когда работала моделью – кажется, демонстрировала меха, – ну а то, что произошло потом, как выражается моя внучка, история, седая и древняя.
– А какое место в этой истории занимает развод? – поинтересовался Брунетти.
– Самое существенное, – грустно ответил граф. – Я уже давно знаком с Маурицио. Он не отличается особым терпением. Короче говоря, он сделал первой жене предложение, от которого та не смогла отказаться.
После многолетней практики допросов не очень‑то разговорчивых свидетелей Брунетти нутром чуял, когда собеседник чего‑то недоговаривает.
– Было что‑то еще? – чуть надавил он.
Граф долго молчал, прежде чем ответить.
– Он был моим гостем, и мне совершенно не хочется говорить о нем гадости, но… Поговаривают, что Маурицио – человек очень мстительный, и, возможно, его первая супруга согласилась на развод не совсем по доброй воле.
– Боюсь, где‑то я все это уже слышал, – заметил Брунетти.
– Что именно? – резко спросил граф.
– То же, что и вы, Орацио. Ту же старую, как мир, историю: пожилой мужчина встречает милую девушку, бросает супругу, женится на подружке in fretta е furia, и потом они, как правило, вовсе не живут долго и счастливо. – Брунетти и самому не понравился тон, каким он это произнес.
– Но у них все не так, Гвидо, – возразил граф. – Совсем не так.
– Почему?
– Потому что они и впрямь живут долго и счастливо. – В голосе графа слышалась та же зависть, с какой он говорил про вечер, проведенный за обсуждением Цицерона. – Ну, во всяком случае, так мне говорила Донателла. – Тебя озадачила ее внешность? – после короткой паузы спросил граф.
– Ну можно и так сказать.
– Я никогда не понимал, зачем она на это пошла. Была такой миленькой! Ей совершенно ни к чему были никакие операции, но в наше время женщины… – Граф умолк, и окончание фразы повисло в воздухе.
– С тех пор прошло уже пару лет. Они тогда уехали, вроде как в отпуск, но надолго, на несколько месяцев. Я уж и не помню, кто мне это рассказывал, – заметил граф и, чуть помолчав, добавил: – Но точно не Донателла.
Брунетти был рад это услышать.
– Одним словом, – продолжил тесть, – когда они вернулись, она уже была такая. Говорят, ездили в Австралию. Но кто, скажите на милость, ездит в Австралию, чтобы сделать пластическую операцию?
– И зачем вообще их делают? – не подумав, спросил Брунетти.
– Гвидо, – отозвался через какое‑то время граф, – лично я с этим завязал.
– С чем? – не понял Брунетти.
– С попытками понять причины человеческих поступков. Как ни старайся, все равно не узнаешь, что там было на самом деле. Водитель моего отца частенько повторял, что на плечах у человека всего одна голова, и помещается в нее только одна точка зрения по каждому вопросу. – Граф рассмеялся: – Ну, хватит сплетничать. На самом деле я просто хотел узнать, понравилась она тебе или нет.
– И только‑то?
– Ну, вероятность того, что ты с ней сбежишь, стремится к нулю, – усмехнулся граф.
– Поверьте мне на слово, Орацио, с меня и одной читающей женщины довольно.
– Прекрасно тебя понимаю, Гвидо, прекрасно понимаю, – пробормотал граф. – Но ты так и не ответил на мой вопрос.
– Она мне понравилась. И что с того?
– Как ты думаешь, она честный человек?
– Уверен в этом, – сказал Брунетти, не задумываясь. Однако тут же спохватился: – Вот ведь странно, да? Я ее знать не знаю, а все равно ей доверяю – просто потому, что она читала Цицерона.
Граф вновь рассмеялся:
– На мой взгляд, в этом нет ничего странного.
Тесть нечасто выказывал столь живой интерес к кому‑либо, и Брунетти не мог не спросить, зачем ему знать, честный человек Франка или нет.
– Если она доверяет своему мужу, возможно, он заслуживает и моего доверия.
– А вы думаете, она ему доверяет?
– Я вчера за ними наблюдал. Мне кажется, в их отношениях совершенно нет фальши. Она любит его, а он – ее.
– Любить – еще не значит доверять, верно?
– Ах, как же приятно вновь слышать ледяные нотки скептицизма в твоем голосе, Гвидо. Мы живем в такое сентиментальное время, что я начинаю забывать про свою интуицию.
– И что вам говорит ваша интуиция? – поинтересовался Брунетти.
– «Что можно жить с улыбкой, и с улыбкой быть подлецом», – ответил граф.
– Это из Библии?
– Из «Гамлета», кажется, – отозвался Орацио.
Брунетти подумал, что на этом разговор завершится.
– Гвидо, – заговорил граф, – я бы хотел, чтобы ты оказал мне услугу. Конфиденциально.
– Да?
– У тебя есть доступ к информации, каким я похвастаться не могу, вот я и подумал, не сможешь ли ты как‑нибудь разузнать, тот ли Катальдо человек…
– Которому можно доверять? – закончил за тестя фразу Брунетти.
– Нет, об этом и речи не идет, – категорически заявил граф. – Нет, я хочу узнать, можно ли вести с ним бизнес. Он меня страшно торопил вчера, и я не уверен, что мои собственные сотрудники успеют… – Граф умолк, будто не смог подобрать нужных слов.
– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещал Брунетти.
Он вдруг понял, что фигура Катальдо интересна и ему самому; впрочем, над причиной своего любопытства он пока задумываться не хотел.