Да и Грант вел себя так, будто всеми силами старался привлечь мое внимание — вышел вперед, заговорил, опустился на колени…
— Вернее, отвлечь твое внимание от кого–то другого, чтобы этот человек успел скрыться.
— Может быть.
— Да, похоже, у Гранта действительно был сообщник.
— Этого исключать нельзя.
— Неужели ты так и промолчал?
— Почему? Рассказал инспектору, которому было поручено расследование, но тот ответил, что в рапорт такие подробности записывать ни к чему. Маньяк пойман, и, если после ареста Гранта убийства прекратятся, какой смысл строить ни на чем не основанные догадки? И он был прав, этот инспектор. Какая польза от моих предположений? Если бы я еще кого–то заметил… А так — просто ощущение. Зачем давать защите лишний аргумент в пользу невиновности Гранта? Еще попытались бы свалить все на другого человека.
— Да, тяжелая у нас работа. Иногда — даже слишком, — задумчиво произнесла Шарлотта. — Вроде все просто: произошло преступление, твоя задача найти виновного. Но в конечном счете дело сводится к тому, производит ли этот человек впечатление виновного. Получается, результат будет зависеть не от вины или невиновности, а от того, как представить дело.
— Предположим, пропавшие девочки стали жертвами сообщника Гранта, — вздохнул Сэм. — Получается, будь я настойчивее тогда, ничего этого, возможно, не случилось бы.
— Сейчас нас больше всего интересует Ронни Бэгли, — сразу перешла к делу Шарлотта. — Он — связующее звено между исчезновениями. Ронни обвиняют в убийстве женщины, которая постоянно навещала Гранта, он же питает пристрастие к волосам. Ты ведь рассказывал, что вчера Грант упоминал этот фетиш. Грант как будто рассказывал не о себе, а о другом человеке, только делал это от собственного имени. Что, если этот другой — Ронни?
Тут Сэму тоже пришла в голову идея.
— Если на то пошло, Грант может оказаться не организатором, а тем самым сообщником, о котором шла речь! Вдруг Грант опять произносил речь от лица кого–то другого? Получается, он взял на себя вину за двоих.
— Зачем ему это надо?
— Варианта два — либо Грант преклоняется перед этим человеком, или, будучи застигнутым на месте преступления, захотел присвоить всю славу себе. Посмотри на него. Жалкий тип, у которого единственная радость в жизни — корчить из себя важную персону. Кем он был, пока не угодил в тюрьму? Безымянным рабочим конвейера, на заводах таких великое множество. А теперь? Люди знают его имя. Тюрьма ограничивает его свободу, но при этом дает известность.
— Но почему девочки начали пропадать именно сейчас? — спросила Шарлотта. — Грант уже несколько лет сидит. Что изменилось? Исчезновения имеют отношение к делу Гранта, но почему они происходят спустя столько времени? Да и сам Грант раньше не выказывал желания пообщаться с полицией.
— Он что–то говорил о предательстве, — попытался ответить на ее вопрос Сэм. — Что, если Грант чувствует себя преданным? Его приговорили к пожизненному, а его сообщник, или ученик, или наставник, снова взялся за свое — без Гранта? Теперь Грант хочет сдать его полиции, но, несмотря на свои обиды и жажду мщения, не может удержаться, чтобы не подразнить нас. Он ведь все еще жаждет внимания, вот и не называет имени преступника напрямик.
— Получается, нужно выяснить личность второго, и тогда мы, скорее всего, найдем человека, из–за которого пропадают девочки.
— Ронни Бэгли, — произнес Сэм. — Кто же еще? Видимо, по этой причине Кэрри с ним и сошлась. Конечно, не то же самое, что Грант, но на безрыбье и рак рыба. А потом Ронни Бэгли убил Кэрри и их общего ребенка. Боялся, что Кэрри его выдаст? Избавился от опасной свидетельницы?
Шарлотта не ответила — должно быть, сама была погружена в раздумья.
Конечно, не то же самое, что Грант, но на безрыбье и рак рыба. А потом Ронни Бэгли убил Кэрри и их общего ребенка. Боялся, что Кэрри его выдаст? Избавился от опасной свидетельницы?
Шарлотта не ответила — должно быть, сама была погружена в раздумья. Тогда Сэм прибавил:
— Ладно, пора докладывать обстановку Эванс.
Сэм позвонил инспектору Эванс и рассказал все новости: сначала описал встречу с Грантом, потом изложил факты о похождениях Ронни в социальных сетях. Однако по ходу рассказа в тоне Эванс явно чувствовалось нетерпение.
— Необходимо немедленно разыскать Ронни Бэгли, — наконец объявила она.
— С чего начать? — уточнил Сэм.
— Вы ни с чего начинать не будете, — парировала Эванс. — Этим займутся другие люди. Езжайте к Тэрри Дэю и запишите показания.
С этими словами Эванс повесила трубку. Сэм бросил сердитый взгляд на телефон.
— Что–то не так?
— Нас, похоже, низвели до звания посыльных — правда, с секретарскими обязанностями, — прокомментировал Сэм.
Долгий путь до коттеджа Тэрри Дэя прошел в полном молчании. Оба сердились и досадовали, что их отодвинули в сторону. И тут Сэму пришла в голову идея. Оставалось только проехать мимо светофора, однако вместо того, чтобы повернуть налево, где и располагался дом Тэрри, Сэм бросил взгляд на вершину холма и продолжил ехать прямо.
— Мы куда? — спросила Шарлотта. — Ты поворот пропустил.
— Сейчас увидишь, — ответил Сэм, продолжая двигаться в том же направлении. Проехав четверть мили, резко свернул влево. И снова оба молчали, пока не оказались на улице, состоящей из коттеджей с террасами. За сто лет каменные домики изрядно почернели от копоти.
Сэм вылез из машины.
— Что ты задумал? — спросила Шарлотта, присоединяясь к нему на тротуаре.
Сэм указал на длинный ряд домов, круто спускавшийся вниз по холму. Далее он резко прерывался, и на горизонте не было видно ничего, кроме голубого неба.
— Пойдем, — распорядился Сэм.
Они шли вперед, и звук их шагнов отдавался от стен по обе стороны улицы. Кожаные подошвы ботинок Сэма характерно поскрипывали, Шарлотта цокала каблуками. Дома были двухэтажные, с белыми каменными наличниками и непременным крыльцом перед главным входом. Еще несколько десятилетий назад их бы усердно чистили и мыли привыкшие к суровой жизни северные женщины — те самые, которые выглядели старше своих лет, преждевременно увядая от ежедневных тягот и фабричного дыма.
Когда они дошли до конца улицы, Сэм остановился и указал на раскинувшуюся перед ними долину. Улица заканчивалась обрывом, поросшим жухлой травой. Внизу виднелась маленькая фабрика. Рядом с грохотом выполнял маневры автопогрузчик.
— Здесь работал Бен Грант, — прокомментировал Сэм. — Давно здесь не был, вот и вспомнилось. — Сэм указал на низкий каменный домик с террасой. Темно–серые стены были сделаны из крупных плит, видимо добытых в Пеннинских горах. — А здесь он жил. И убивал своих жертв, прежде чем подкинуть их тела в парки.
Притихшая Шарлотта уперла руки в бока.
— А с виду и не подумаешь, — едва слышно произнесла она.
— Так всегда бывает, — ответил Сэм. — С тех пор как Бена Гранта арестовали, тут никто не живет. Грант — единственный владелец этого дома, но продавать свое имущество не хочет. Раньше это место регулярно посещали вандалы, но теперь соседи присматривают за коттеджем — отмывают надписи, чинят разбитые окна. Не хотят, чтобы хоть что–то здесь напоминало о случившемся. Местные жители надеются, что, если содержать дом в порядке, у него когда–нибудь появятся новые хозяева, и тогда страшную историю с Грантом можно будет попросту забыть.
— Зачем ты мне это все рассказываешь? — спросила Шарлотта.
Сэм взглянул на нее:
— Уже два месяца мне постоянно звонят с засекреченного номера.