Я даже пожаловалась тогда мужу, и после этого Хенк перестал ходить сюда. Некоторое время Анжела, кажется, скучала без него,
но потом это прошло, и вот теперь, оказывается, что они встречаются, и она дает ему деньги. Какой ужас! Я должна поговорить с Джоном.
В ее голосе послышались металлические нотки, и она пристально посмотрела на меня.
- Было бы лучше, миссис Торнсен, если бы вы сначала поговорили со своей дочерью.
- С Анжелой? - Она горько улыбнулась. - Она не будет со мной разговаривать. Она ненавидит меня.
- Здесь, есть свои трудности, мадам, - сказал я. - Если вы хотите, чтобы я продолжал расследование, то агентство продолжит свою работу.
- О каких трудностях вы говорите? Мне, конечно, на данной стадии расследования, не хотелось ничего говорить о Хенке, но...
- Хенк очень опасен, миссис Торнсен, - сказал я. - Мне нужно будет узнать, что делается в этом клубе. Полиция пыталась, но безрезультатно.
Если мне удастся обнаружить что-нибудь незаконное и порочное, я упрячу этого малого за решетку. Итак, решайте.
Взгляд ее принял жесткое выражение и она произнесла:
- Ничто мне бы не доставило такого удовольствия, как узнать, что этот ничтожный подонок угодил за решетку. Я не спрашиваю, сколько это
будет стоить, но хочу, чтобы расследование было продолжено.
- У меня будет только одно условие, мадам, - сказал я. - Прошу вас ни о чем не говорить с управляющим и с вашей дочерью. Надеюсь, вы поняли
меня?
- Я согласна на все, лишь бы этот подонок оказался в тюрьме, - проговорила она, и на этот раз ее голос дрожал. Я поднялся, раскланялся и
ушел.
Глава 4
Я сидел в своем автомобиле у ворот резиденции Торнсенов, слушая, как нескончаемый дождь барабанит по крыше машины. Еще и еще раз я по
крупицам восстанавливал все детали разговора с миссис Торнсен. Во всяком случае она дала свое «добро» агентству на продолжение расследования.
Так как она за это платила деньги, я решил, что она в этом сильно заинтересована. Наконец, я включил зажигание и медленно поехал вдоль высокой
ограды, опоясывавшей поместье.
Как я и ожидал, дорога сворачивала в узкую аллейку направо, по которой я и поехал, но увидел высокую стену. Я надеялся, что аллея приведет
меня к коттеджу, где жила Анжела Торнсен, но ошибся.
Оставив машину на влажной травянистой обочине и надев дождевик, я зашагал по узкой бетонированной дорожке к домику. Он был небольшим,
примерно на три спальни и одну гостиную. Перед ним стоял обшарпанный, видавший виды ржавый «битл», тот самый, на котором она разъезжала по
городу. Так как крыльца не было, дождь поливал меня, пока я названивал в звонок. Наконец, дверь отворилась, и я увидел перед собой крупную
негритянку, которая некоторое время пристально осматривала меня, а затем спросила хриплым, шершавым голосом:
- Что вам угодно, мистер?
- Мне нужна Анжела Торнсен, - сказал я, разглядывая ее в упор.
- Ничего не получится, мистер. Мисс Анжела незнакомцев не принимает.
Я достал удостоверение и сунул ей под самый нос.
- Меня она примет, - добавил я полицейским голосом, не терпящим возражений. - Пропустите меня, вы разве не видите, что я промок.
Она пробежала глазами раскрытое удостоверение, еще раз взглянула на меня и, проговорив, словно отрезав «Ждите», захлопнула дверь перед моим
носом.
Так вот она какая Ханна Смелди. Я пожалел старого Джона. С такой запьешь - ничего удивительного.
Я стоял под дождем и ждал. Минуты тянулись черепашьим шагом. Наконец, я вновь вонзил палец в кнопку звонка. За дверью кто-то зашевелился,
дверь распахнулась и на пороге показалась все та же Ханна Смелди.
- Войдите, снимите плащ и как следует вытрите ноги: за вами некому убирать.
Сняв макинтош и шляпу и бросив их на стул в прихожей, я вошел в большую гостиную, хорошо обставленную и с большим телевизором. Всю
обстановку я успел рассмотреть одним взглядом и только теперь заметил девушку, сидевшую в шезлонге и пристально меня разглядывавшую. Теперь на
Анжеле не было ее страшных огромных солнечных очков и скрывавшей лицо шляпы. Свет от окна падал прямо на нее. Я немного опешил и было отчего.
Помнится, когда я спросил мать, не дружит ли она с молодыми людьми, она ответила - вот ее точные слова: «Вряд ли. Я не думаю, что какой-нибудь
приличный парень заинтересуется Анжелой. Как я уже сказала, она совершенно неинтересная».
Что это? Материнская ревность? Я посмотрел на девушку. Она напоминала известную кинозвезду Одри Хепберн в период ее первого появления на
экране: тот же классический овал лица с правильными чертами, каштановые волосы, серьезные темно-карие глаза. Вот тебе и дурнушка. Возможно
фигура была хрупковатой, но в лице и взгляде сквозил вызов и огонек вожделения.
- Извините за вторжение, мисс Торнсен. Я рискнул к вам придти, полагая, что вы могли бы помочь мне в одном деле. Она улыбнулась и указала
на стул.
- Возможно и смогу, мистер Уоллес. Присаживайтесь, пожалуйста. Хотите чай или кофе?
- Спасибо, не хочу, - сказал я, присаживаясь.
- Вы частный детектив? - она держала в руках мое удостоверение.
- Именно так, мисс Торнсен.
- Ваша жизнь должно быть полна приключений. Я много читала книг подобного рода.
- Жизнь частного детектива, мисс Торнсен, совсем не такая, какой ее описывают в книгах. Значительную часть времени приходится просиживать в
машинах или пытаться разговаривать с людьми, которые этого не хотят.
Она вновь улыбнулась.
- Итак, вы пришли ко мне. Разрешите узнать почему?
- У меня задание разыскать вашего брата. - Я внимательно наблюдал за ней, но улыбка ее не исчезла.
- Моего брата? Терри?
- Да. Видите ли, одна дама завещала ему деньги, и пока мы его не найдем, деньги останутся в банке. Вот этим я и занимаюсь - Вы говорите,
что какая-то дама оставила Терри деньги?
- Именно так, мисс Торнсен.
- Очень мило с ее стороны. И кто же она? Мое лицо приняло траурное выражение.
- Вот вам и проза моей специальности. Шеф сказал мне только найти Терри Торнсена, так как ему оставлены деньги. Ее имя мне не назвали. Знаю
только, что ему оставлены сто тысяч долларов. Вот мне и приходится ходить повсюду и наводить справки.
Она подалась вперед в своем кресле:
- Вы говорите, сто тысяч долларов?
- Именно такую цифру мне назвали.
Она вновь откинулась на спинку кресла и улыбнулась:
- Здорово.
- Для него - очень, - заметил я.