- Какова же сумма этого общего капитала?
- Видите ли, мистер Торнсен был одним из богатейших людей в мире. Я затрудняюсь назвать общую цифру.
- Деньги мужа унаследовала миссис Торнсен, и в случае смерти дочери, все, по-видимому, перейдет к ней?
- Да, других наследников нет.
- Но ведь есть еще сын? Акленд кисло улыбнулся.
- Да, Терренс Торнсен, но он был лишен наследства, когда ушел из дома два года назад. Сейчас у него нет никаких прав на него.
- И больше претендентов нет?
- Только небольшие дарственные. Например, мистер Торнсен завещал некоторую сумму слуге Смелди. Сразу же после смерти хозяина Смелди получил
пять тысяч долларов. Вы полагаете, мистер Акленд, что эти ежемесячные изъятия по десять тысяч долларов указывают на шантаж?
Акленд сложил пальцы обеих рук вместе. Теперь он вдруг стал очень похож на епископа.
- Мистер Уоллес, я уже тридцать пять лет занимаюсь финансовыми делами. Мисс Торнсен сейчас двадцать четыре года и, как мне кажется, она
вполне нормальна. Она имеет право делать со своими деньгами все, что ей заблагорассудится. Мы с Генри Торнсеном были большими друзьями и
полностью доверяли друг другу. Я ему обещал, что если с ним что-нибудь случится, я не спущу глаз с Анжелы, когда она вступит в права наследства.
С миссис Торнсен мы также очень большие друзья, и она охотно пользуется моими финансовыми советами, а также, в случае необходимости, и помощью.
При сложившихся обстоятельствах я вначале не решался сообщить ей об этих странных ежемесячных изъятиях известных вам сумм. Мне казалось это
неэтичным. Это их семейное дело. Я молчал десять месяцев, но так как это продолжается, я счел своим долгом сообщить миссис Торнсен об этом, и не
исключил возможность шантажа.
- Мне понятна ваша позиция, мистер Акленд.
- То, что я вам сказал, мистер Уоллес, не подлежит разглашению. Реноме вашего агентства очень высоко, поэтому мы обратились именно к вам.
- Мы очень ценим ваше доверие, мистер Акленд. Я бы хотел увидеть мисс Торнсен, хотя бы издали.
- Нет ничего проще. Завтра она, наверняка, придет за деньгами. Я постараюсь устроить так, чтобы вы видели ее приход и уход. Остальное будет
зависеть от вас.
- Отлично. В какое время она будет здесь?
- Обычно она приходит в десять. Приходите без четверти десять, и ждите в вестибюле. Мисс Керч подаст вам знак, когда она появится. - Из
телефонного аппарата, стоявшего перед мистером Аклендом, раздался мягкий зуммер. Вся его миловидность и очаровательность мгновенно испарились, и
лицо приняло выражение хищного, жестокого банкира. Он снял трубку, кивнул головой и сказал: «Через три минуты, мисс Керч». Затем, взглянув на
меня добавил:
- Извините, мистер Уоллес. Больше не могу уделить вам ни минуты. Если в дальнейшем...
Не дожидаясь окончания фразы, я поднялся и стал прощаться:
- Возможно, мне нужно будет поговорить, с вами еще раз, мистер Акленд. Сейчас же не смею вас задерживать. Завтра буду ровно без четверти
десять.
- Пожалуйста. Не сомневаюсь, что вы сможете разрешить эту маленькую проблему. Я столько наслышан о вашем агентстве.
Садясь в машину, я подумал о завтрашнем утре. Мне не терпелось увидеть Анжелу Торнсен.
Мне не терпелось увидеть Анжелу Торнсен.
Гленда Керри внимательно слушала мой рапорт, иногда позволяя себе делать некоторые замечания.
- Миссис Торнсен хочет, чтобы все было сделано быстро. Она упомянула о нашем высоком гонораре, - закончил я.
- Все они так говорят, когда приходят к нам, - заметила Гленда с иронической улыбкой. - С чего же ты намерен начать?
- Пойти завтра в банк, проследить, куда она денет деньги, а если повезет, сделать несколько фотографий. Кстати, Билл уже пытается выудить
что-нибудь о Торнсене из газетных публикаций.
- Хорошо, начинайте с этого, - и она сняла трубку телефона.
Билла я застал в нашей комнате за пишущей машинкой, и передал ему слово в слово свое интервью с миссис Торнсен и мистером Аклендом.
- Вот пока и все, - подвел я черту. - Меня лишь удивляет, почему миссис Торнсен, которая не проявляла ни малейшего интереса к жизни своей
дочери, теперь тратит большие деньги и обращается к нам за помощью, подозревая вымогательство. Почему? Что-то в этом есть.
- По-моему, Дирк, мотивы миссис Торнсен нас не должны интересовать. Все эти «почему?» и «отчего?» нас не касаются.
- А мне кажется, что это дело обещает быть очень интересным. Не могу дождаться встречи с Анжелой Это надо сделать очень аккуратно, Билл. Я
войду в банк и буду ожидать сигнала Акленда. Ты будешь ждать снаружи. Когда я подам тебе знак, ты поедешь впереди нее. Мы будем на машинах. Она,
конечно, будет на колесах. Ее нельзя потерять из виду. Она может привести нас прямо к цели.
- Хорошо, Дирк. Нет ничего проще.
- Ну, а что удалось раздобыть тебе?
- Есть кое-что интересное. Я провел утро в «Геральде», пролистав подшивки за прошлые годы и многое выудил о Торнсене. Он был важной птицей.
Был главным партнером маклерской фирмы «Торнсен и Чартерно», главной в городе. У них есть отделение в Нью-Йорке, но главные клиенты у них в этом
городе. У Торнсена был собачий нюх на биржевую конъюнктуру. Он безошибочно угадывал, когда купить акции и облигации, а когда спустить их. Он не
только помогал заработать своим клиентам, но обогащался и сам. В возрасте тридцати пяти лет, уже сложившимся и преуспевающим биржевым маклером,
он женился на Кэтлин Ливингстон, дочери Джо Ливингстона. Тот занимался бурением нефти, и как раз после свадьбы дочери потерял все свое
состояние, наткнувшись на три пустых скважины. Представляешь, как повезло Кэтлин, когда она заарканила Торнсена. Ее семья к тому времени была
совсем на мели. У них родилось двое детей: Терренс и Анжела. В газетах мало что об этом говорится, но зато многое написано о том, как миссис
Торнсен транжирит деньги своего мужа. Она одна из крупнейших благотворительниц. Люди толпами валят на ее знаменитые приемы. В прошлом году в
возрасте шестидесяти двух лет Торнсена нашли мертвым в его библиотеке. Он долго страдал сердечными приступами, от которых доктора лечили его
последние десять лет жизни. Жил он под большим нервным напряжением, сколачивая огромные состояния для себя, а также для важнейших заправил
бизнеса в городе. Ни для миссис Торнсен, ни для врачей это не было неожиданностью, и заключение о смерти не вызвало ни малейшего сомнения.
Единственное, на что обратил внимание коронер Герберт Даусон, это то, что на виске усопшего была рана, но медицинское заключение гласило, что
это произошло после очередного сердечного приступа, когда он, падая, ударился головой об угол своего письменного стола.