.. В книге можно быстренько пролистать странички и заглянуть в конец, в жизни же...
Тут из парикмахерской быстро выпорхнула девушка в красивом рыжем полушубочке. Я пригляделась и ахнула - Нина. Интересно, что подвигло мастерицу бросить посреди дня работу? Не колеблясь, я натянула на брови вязаный колпачок и побежала за женщиной.
Никитина шла быстро, шлепая по лужам. Слежки она явно не ожидала, потому что ни разу не оглянулась. Через десять минут я устала и замерзла, но Нина упорно шла дворами к неизвестной цели. И только когда впереди замаячил знакомый дом, я поняла, куда так торопилась цирюльница. Прямо перед глазами возникло здание, где находилась квартира Катукова. Я притормозила у подъезда, досчитала до ста и поднялась наверх.
Все двери лестничной клетки смотрели на меня панорамными "глазками". Дверь Катукова не была опечатана. Достав из кармана подушечки "Орбита" я разжевала их до однородной массы и залепила окуляры. Нет, все-таки зря многие считают детективные романы литературой третьего сорта. Ну где еще можно набраться такого количества разнообразных сведений? Ладно, подожду под дверью, когда-нибудь же врунья, не мигнув глазом сообщившая, будто у нее украли ключи, выйдет наружу.
Минуты текли томительно. Примерно через полчаса дверь другой квартиры распахнулась, высунулась неопрятная бабка, отодрала от "глазка" жвачку и пролаяла:
- Чего выжидаешь? Помер твой хахаль, в морг сволокли.
Я отвернулась к окну.
- Ох и дуры же бабы, - не успокаивалась старуха, но тут из двери потянуло горелым, и бабулька, охнув, исчезла. Прошел час. Мне в голову закралась мысль: а вдруг Нина поехала вовсе не к Косте, вдруг просто сама живет в этом же доме? Но тут тихонечко щелкнул замок, Нина выскочила наружу и повернулась к окну.
- Куда мы так торопимся? - вежливо спросила я.
Никитина подпрыгнула на месте и выронила довольно объемистый пакет. От удара о пол бумага развернулась, и по площадке веером разлетелись стодолларовые купюры.
- Господи, - забормотала парикмахерша, присаживаясь на корточки и собирая дрожащими руками банкноты. - Господи, как только вы сюда попали...
- Очень просто, - спокойно ответила я, - ногами, а вы, выходит, ключики нашли? Оперативно работают, однако, в 12-м отделении милиции - и воришку поймали, и ключи успели вернутъ... А денежки небось тоже из потерянного портмоне? Или решили в качестве последнего презента забрать отложенное Катуковым на черный день?
Внезапно Нина зарыдала:
- Теперь вы ни за что мне не поверите.
- Это точно, - "успокоила" я ее и продолжила:
- Раз уж ключики все равно нашлись, давайте вернемся и потолкуем - думается, есть о чем.
Парикмахерша кивнула, и мы вошли в холл. На этот раз в комнате пахло нежилым, смесью ароматов пыли, сырости и чего-то кислого.
- Это мои деньги, - неожиданно сказала Нина, садясь на диван, - просто хотела забрать, чтобы не пропали.
- Ну да, - кивнула я, - сначала потеряли на рынке, а теперь нашли.
- Вы надо мной издеваетесь! - воскликнула женщина.
- И в мыслях не было, - сообщила я чистую правду. - А зачем, если не секрет, вы хранили деньги у Кости?
- Вы не поверите, - повторила Нина уныло.
- Попробуйте меня убедить. Никитина вытащила сигареты и сказала:
- Я живу в коммунальной квартире, а соседи... - Она махнула рукой и замолчала.
- Давайте, давайте, - поторопила я ее.
- Послушайте, товарищ майор... Но с моего языка сорвались где-то прочитанные слова:
- Тамбовский волк тебе товарищ! Парикмахерша вздрогнула и, побелев, спросила:
- Как же к вам обращаться? Я подумала немного и ответила:
- Евлампия Андреевна.
Нина шмыгнула носом и, без конца называя меня по имени-отчеству, принялась каяться.
У нее две комнаты в коммунальной квартирке, из соседей - женщина лет шестидесяти, бывшая учительница, с сыном. Преподавательница милая, интеллигентная дама, и никаких кухонных драк у них с Ниной не бывает, все чинно, мирно, шампунь в суп друг другу не подливают, камни в котлетный фарш не подбрасывают... Зато сыночек - полный караул, уголовник и наркоман. Две недели на свободе, пять лет в тюрьме. Пока он, мотает срок, Нина и Виктория Федоровна живут спокойно, даже вместе смотрят телевизор на кухне, но как только "дитятко" с чистой совестью выходит на свободу, начинается ад.
- Ему любой замок нипочем, - всхлипывала Нина, - открывает в секунду. Сколько раз у меня из комнаты деньги таскал, до долларов, правда, не добрался, я на отдельную жилплощадь коплю... Вот и решила у Костика спрятать, лучше места и не сыскать.
- Прямо-таки, - усмехнулась я. - Самое лучшее место в банковском хранилище, в ячейке, за свинцовой дверью ...
Нина хмыкнула:
- Ага, очередной кризис придет, и банк мои сбережения себе захапает. Ну уж нет, у Котьки все приспособлено было, недаром порученцем работал.
- Кем? - не поняла я. - Каким чеченцем?
Никитина тяжело вздохнула и вновь достала сигарету, я собиралась было грозно сказать, что с детства страдаю чудовищной аллергией, но вдруг поняла, как свободно и хорошо дышу, даже в горле не першит! Чудеса, да и только.
- Только не притворяйтесь, будто не знаете, кто такой порученец, - вымолвила Нина.
- Естественно, знаю, - принялась я выкручиваться, - но для порядка вы должны рассказать сами.
- Ладно, Лампада Андреевна, - покорно согласилась Нина.
Я с подозрением глянула на парикмахершу, уж не издевается ли она надо мной? Но девушка потерянно сидела на диване, комкая в руках бумажный носовой платок.
- У Коти не слишком удалась карьера в театре, - завела Никитина, - все ролей не давали настоящих, зажимали, ну и оклад соответственный, слезы, а не деньги...
Но Костик совершенно не тужил, потому что давным-давно считал своей основной профессией другую, актерство превратилось в хобби. И потом, как шикарно он отвечал на вопрос очередной дамы: "Где ты работаешь?"
"Я - служитель Мельпомены, - гордо говорил Катуков, - артист одного из ведущих московских театров..."
Девушки просто складывались штабелями, ну мало того, что мужчина хорош собой и интеллигентен, так еще принадлежит к таинственному и влекущему миру кулис...
Вот только денег у Костика никогда не было, и он перебивался с хлеба на квас. Но лет семь тому назад положение изменилось. Один из знакомых Катукова, блестящий скрипач Леня Маслов, собрался в отпуск. У него дома лежала скрипка Амати. Леня страшно боялся оставлять инструмент, цена которого исчисляется не одной тысячей долларов, в пустой квартире. Отнести драгоценную виолу в банк и положить в ячейку он тоже не решался, бывший советский человек успел за время дикого российского капитализма полностью потерять доверие к банковским структурам. Зная патологическую честность Кости, Леня попросил приятеля покараулить скрипку.
Катуков забрал черный футляр, положил в диван и протрясся двадцать четыре дня, поджидая возвращения Маслова. Отдохнувший Леня дал ему триста долларов. Костя сначала отнекивался, но приятель буквально силком запихал банкноты в карман. Через неделю Леня позвонил вновь. На этот раз требовалось помочь художнику, подержать пару деньков несколько статуэток, и вновь в кармане приятно зашуршали бумажки.
Скоро слава о Костике разлетелась по Москве. Он прятал деньги, драгоценности, столовое серебро, видеоаппаратуру, документы и старинные книги.