Киллиан решил, что на эту тему можно написать диссертацию, но додумать не успел: рулевой Коултера разогнал большой скоростной катер до двадцати, а затем и до тридцати узлов. Катер, подпрыгивая на волнах, устремился куда‑то за горизонт.
Киллиан отчаянно боролся с тошнотой, судорожно вцепившись в металлический поручень.
– Долго еще?! – прохрипел он, но слова потонули в реве двигателя.
Киллиан закрыл глаза, но стало только хуже. Попробовал глубоко и часто дышать. С его точки зрения происходящее было куда страшнее заряженного дробовика, приставленного ко лбу.
Как и многие ирландцы, Киллиан не умел плавать, но дело было не только в этом, вода вселяла в него ужас. Когда ему было тринадцать, он, чтобы показать свою храбрость, поспорил, что переберется на лошади через реку Банн. Лошадь сбросила его прямо на середине реки.
Тогда его спасла только удача. Кошмары ему снятся до сих пор.
– Далеко до Макао? – выкрикнул Киллиан.
– Уже видно! – выкрикнул в ответ один из его спутников.
Киллиан присмотрелся и увидел что‑то вроде Лас‑Вегас‑Стрип, перенесенной из штата Невада на берег Южно‑Китайского моря. На узкой полоске суши параллельными рядами выстроились умопомрачительной высоты здания. Эта иллюзия охватывала всю гавань, для полноты картины не хватало только пустыни. Но сгущающиеся сумерки и темнеющее море отлично восполняли ее отсутствие, а все остальное доделывали деньги и географическое положение.
Тяжелый день, фобия, множество впечатлений добили Киллиана: он наклонился и его вырвало.
Один из двух спутников Киллиана рассмеялся, а второй отпустил какую‑то остроту на кантонском диалекте китайского, от которой его приятель сложился пополам от хохота.
«Сукины дети», – с обидой подумал Киллиан.
Катер причалил к деревянному пирсу, увешанному старыми автомобильными покрышками, выполнявшими роль отбойников. Киллиана и его спутников ожидал человек европейской внешности, одетый в водительскую униформу, он что‑то доложил по мобильнику. Киллиан вытер рот и позволил своим сопровождающим помочь ему выбраться из катера. Голова кружилась, смена часовых поясов и недостаток сна только усугубляли плохое самочувствие.
К счастью, автомобиль был в двух шагах. Киллиан подошел к открытой двери лимузина и забрался на заднее сиденье.
Иллюзия пребывания на Стрипе не пропала, правда, здесь было теснее, чем в Вегасе, так как земли было намного меньше. Толпа состояла только из китайцев, а вот вывески были знакомыми: «Метро‑Голдвин‑Мейер», «Венеция», «Дворец Цезаря».
Лимузин въехал в подземный гараж. Водитель подвел Киллиана к лифту, приложил карту‑ключ и нажал на кнопку. Двери открылись, водитель пропустил Киллиана, сам в лифт не зашел.
Прежде чем выйти, Киллиан отсчитал сорок этажей.
Он настраивал себя на встречу с Коултером – видел его по телевизору, встречался в Дублине и Белфасте во время заданий, – это был коренастый длиннолицый мужчина, но, когда двери открылись, его встретила беременная женщина лет тридцати, с длинными каштановыми волосами, сильно загорелая. Чрезвычайно привлекательная.
– Привет, я Хелен, – представилась она.
– Киллиан. – Он протянул ей руку.
Пальцы женщины едва прикоснулись к его ладони. Киллиан подумал, что, вероятно, ей слишком часто приходится обмениваться рукопожатиями. Наверняка ее преследуют какие‑нибудь сборщики средств на благотворительность.
– Муж и Том немного задерживаются, – сказала она.
– Я, кстати, уже виделся сегодня с мистером Эйкелом, жаль, что встреча была недолгой, – заметил Киллиан.
– О, понимаю‑понимаю… Выпьете?
– Да‑да, конечно, спасибо. Эта поездка на катере…
– На катере? А, ну да.
Эта поездка на катере…
– На катере? А, ну да. Мы прибыли другим путем. Должно быть, это чрезвычайно захватывающее развлечение, да?
Женщина как‑то по‑особому выговаривала английские слова. Скорей всего, она итальянка или француженка, обучавшаяся в английском пансионе. Почти наверняка бывшая модель, или актриса, или телеведущая. Как раз такие женщины должны были производить впечатление на Коултера.
Киллиан спустил сумку с плеча, и она упала на пол. Женщина подошла к длинному бару, уставленному бутылками, шейкерами для коктейлей; Киллиан разглядел даже краны для пива.
– Позвольте, я сам налью, – предложил он.
– Нет‑нет, сидите, я сама, – возразила Хелен. – Что будете пить?
– Водку с тоником. Тоника побольше и много льда, пожалуйста.
Она принесла ему водку с тоником и присела напротив Киллиана на небольшой черный диван, точную копию дивана, на котором сидел гость. Киллиан вынул из бокала пластиковую палочку для размешивания и оглядел комнату. Кожаная мебель. Головы зверей. Кирпичный камин с настоящим дымоходом – в местном климате это выглядело до смешного абсурдно.
– Нравится? – спросила Хелен, следя за взглядом Киллиана.
– Красиво.
– Для нас это просто временное жилье. Вообще‑то мы в Ирландии живем.
– Я знаю, сам оттуда, – признался Киллиан.
– О, а я не узнала акцент! А откуда именно?
– Вы знаете что‑нибудь о Каррике?
Хелен отрицательно мотнула головой.
– Это рядом с Белфастом. Должно быть, вы иногда через него проезжали.
– Не знаю, вполне возможно…
– Давно замужем?
– Шесть месяцев.
– Мои поздравления! – Киллиан отпил из бокала. Водки там было как минимум половина. – Крепко! – выдохнул Киллиан.
– Я недостаточно разбавила? – обеспокоенно спросила Хелен, но с такой хитрой улыбкой, что сразу расположила к себе Киллиана.
– Как же вы сюда добрались, если не на катере?
Хелен изобразила своими пальчиками, которые, на взгляд Киллиана, также были достойны восхищения, вертолет.
– Хелен, ты где? – раздался из‑за двери голос Коултера.
В том, что это именно он, сомневаться не приходилось: его выдавал баллименский акцент. Чем более известным становился Коултер, тем заметнее становился провинциальный акцент, теперь он звучал почти как пародия, будто Коултер тщился изобразить некий гибрид Иэна Пэйсли, Шеймаса Хини и Лиама Нисона. Все три знаменитости, политик, писатель и актер, детство провели в Северной Ирландии.
– Дорогой, мы в гостиной! – отозвалась Хелен.
– Пилер с тобой? – крикнул в ответ Коултер.
– Человек, которого ты нанял? Да, тут.
– Что‑нибудь ему сообщила?
– Нет.
Коултер открыл дверь и вошел в комнату. Киллиану было известно, что, несмотря на заверения Коултера, будто ему пятьдесят пять, на деле этому жизнерадостному, с широкой улыбкой человеку, похожему на подвыпившего эльфа, уже под шестьдесят. Хотя волосы – без единой седой прядки – были явно подкрашены, а над загорелым лицом, обсыпанным веснушками, хорошо потрудились весьма одаренные пластические хирурги, он выглядел здоровым и подтянутым.
Когда он был в зените славы – лет пять тому назад, – он часто принимал участие в различных телевизионных программах и ток‑шоу, его без устали цитировали в выпусках новостей, посвященных авиакомпаниям.
На экране он выглядел этаким опереточным ирландцем с налетом небрежности в манерах, но в действительности больше походил на успешно завершившего карьеру футболиста или боксера, несколько лет назад покинувшего ринг.