Я в жизни не видала другого такого терпимого и креативного человека. Ее все вдохновляло. Даже завывания добрых монахинь.
– Разве добрые монахини воют? – заинтересовалась Ингрид.
– А ты и правда прикольная. Случайно, не музыкантша?
– Нет, я массажистка. И танцовщица.
– Так я и думала! А в каком стиле?
– Стриптиз. В «Калипсо», Пигаль.
– Мы с подружкой обожаем смотреть стриптиз. Только не говори мне, что ты та самая Габриелла Тижер Пламенная!
– Yes, it's me, dear!
– Прости, в этих тряпках тебя и не узнать. Да еще без твоей рыжей гривы.
Не удержавшись, Лола возвела очи к небу. Впервые хоть кто‑то согласился с Ингрид, сочтя ее раздевания художественным танцем. Она дала девушкам пощебетать по душам, прежде чем вмешаться в разговор:
– Хотелось бы мне знать, почему Лу нашли в Монсури.
– Потому что она там часто бывала, – ответила Альберта. – Занималась тай‑чи.
– Обычно это делают в группе.
– Лу не нравились группы, конечно, кроме нашей. Она уединялась среди зелени. Рано утром.
– С открытием парка?
– До открытия.
– А как?
– Перелезала через решетку и забиралась в свой заросший кустами уголок. Чтобы никто не мешал ей заниматься китайщиной. И чтобы сочинять песни. Лучшие наши вещи осенили ее в парке на рассвете. Ты мне не веришь?
Лола только поморщилась.
– Знаю я, о чем ты думаешь! Пусть мы готы и играем рок, это еще не значит, что мы пьем, ширяемся и ведем ночную жизнь. Лу была ранней пташкой.
– Только не нервничай. Лу была ранней пташкой. Вот и отлично.
– Я и не нервничаю. Просто объясняю. Понимаешь, здесь, в общине, жизнь бурлит, порой даже через край. Всегда полно народу, шумно. К тому же сестра Маргарита не пускала нас в сад. Послушать ее, так мы дикарки, не способные ценить красоту. Надо же такое придумать. Если бы она позволила Лу заниматься тай‑чи в монастырском саду, ничего бы не стряслось. Так ведь нет, рай не для живых. Мы здесь для того, чтобы страдать. Прикинь, как она рассуждает?
– Лу участвовала в защите мастерских?
– Еще бы! Она‑то и придумала ЦИЖ.
– Центр искусств Жармона?
– А ты соображаешь, когда захочешь. Даже приятно. Сама видишь – если кто и хотел вырвать сад из лап подрядчиков, так это Лу, а вовсе не мать‑настоятельница.
Их прервали громкие крики и топот. Альберта и бровью не повела. Зигмунд насторожился. Лоле послышалось лязганье железа и пронзительные вопли. Некоторое время ничего не происходило, затем бешеная девица с цыганской шевелюрой ворвалась в студию с тонкой тростью наперевес. Лола отступила на шаг, осознав, что это шпага‑трость. Зигмунд вытянул к ней морду и подошел к Ингрид, готовый ее защитить. Воительница была такой же высокой, как американка, но на вид на ней было килограммов на двадцать побольше мускулатуры. Одета она была в редингот, словно снятый с кучера времен Луи‑Гийома Жибле де Монфори, бордовые панталоны, слишком туго ее обтягивающие, и ботфорты из пластика.
– Двоих уложила! – возвестила она победно.
Заметив бумажные платки Ингрид, она вытащила из пачки один, чтобы протереть клинок. Затем убрала его обратно в трость и бросила в угол. Рухнув на матрас, она принялась разглядывать гостий и далматинца.
– Это Кармен, – объяснила Альберта. – Наша басистка.
– Ага, и я только что уложила двоих, – повторила вновь прибывшая. – Двоих!
– Крупных? – спросила Альберта.
– Довольно крупных для грызунов. Но не слишком – для крыс.
– Rats! Please, no!– завопила Ингрид.
– Rats! Please, no!– завопила Ингрид.
Басистка насмешливо глянула на нее, прежде чем утратить к ней всякий интерес. Она подобрала валявшийся на матрасе журнал «Метро» и погрузилась в чтение. Лола встряхнула Ингрид, чтобы привести ее в чувство. Обычно американка была отважна, словно бешеный пират, но грязь и миазмы неизменно потрясали ее нервы до самых оснований.
– Да уж, с тех пор как «Батикап» задумал прибрать к рукам механические мастерские Жармона, мы постоянно натыкаемся на крыс и использованные шприцы, – заметила Альберта. – Ни с того ни с сего.
– То есть подрядчик «Толбьяк‑Престиж» запугивает вас, чтобы заставить убраться отсюда?
– Ты все правильно поняла, мадам, – вмешалась Кармен. – Но нас не так‑то легко запугать. Верно, Альберта?
– Да уж, нелегко.
– А Лу думала так же? – спросила Лола.
– Не то слово. Лу знала, как действовать. У нее был подход к старику.
– К старику?
– Жерве Жармону, владельцу механических мастерских. Он хоть и древний старик, но молодежь ему по душе. Как и искусство.
– Лу всегда находила с ним общий язык, – уточнила Кармен.
– Когда мы сюда только вселились, старик заявился, чтобы нас выставить, – продолжала Альберта. – Но Лу не сдрейфила, а сумела заговорить ему зубы. Показала студии, объяснила, как важно то, что мы делаем, и упросила предоставить нам эти помещения, пока здание не продадут. Обещала, что здесь не будет ни беспорядка, ни наркоты. Убедила его, что сад следует включить в Список объектов всемирного наследия. А не отдавать на съедение бульдозерам. Старик усек и согласился.
– Но потом на горизонте появился Жильбер Марке, – добавила Кармен. – Настоящая язва.
– А кто он? – спросила Лола.
– Генеральный президент фирмы «Батикап», – объяснила Альберта. – Он вел переговоры с монашками о выкупе их здания. При виде мастерских он тут же учуял золотое дно. Короче, он выкладывает тридцать миллионов евро за монастырь, мастерские и сад, перестраивает их в апартаменты класса «люкс», сад превращает в лужайку и парковку и перепродает все за бешеные бабки.
– То есть втридорога, – уточнила Кармен.
– А если он выкупит только монастырь с садом, окна шикарных апартаментов будут выходить прямиком на студии. И престижность снизится на порядок. Так ведь? – сказала Лола.
– В точку, мадам, – устало вздохнула Кармен.
– Но что за выгода Жерве Жармону дарить мастерские общине, если подрядчик готов выкупить у него недвижимость?
– Сказано тебе: он совсем старый! – заорала Кармен. – Ты что, не догоняешь?
– Хочешь сказать, он уже из ума выжил?
Кармен брезгливо поморщилась и снова уткнулась в журнал. Зигмунд тем временем подобрался поближе и обнюхивал ее сапоги.
– У него и так денег навалом, – усмехнулась Альберта. – Чуть больше, чуть меньше – какая разница в его‑то возрасте? Вот он и вбил себе в голову, что затея с Центром искусств Жармона – самое стоящее, что он может сделать, прежде чем сыграть в ящик. И по‑моему, он прав.
Возмущенно фыркнув, Кармен вскочила на ноги. Зигмунд поспешно ретировался за развалившееся кресло. Кармен рывком открыла помятый металлический шкаф. На обратной стороне дверцы были крупно выведены десять цифр.
– Телефон старика, – сказала она. – Можешь надоедать ему своими вопросами напрямую.
Лола невозмутимо записала номер. Альберта вышла вместе с ними.