– И его дочь?..
– Софи. Они с Амандой как близнецы были.
– Настолько похожи?
Стефани Тайлер слегка склонила голову.
– Нет, но мне приходилось постоянно напоминать себе, кто из них кто. Странно, да? Аманда была пониже ростом и более светлокожая, Софи – более загорелая и значительно выше, но мне приходилось держать эти различия в уме.
– Значит, они были не разлей вода.
– С первого дня первого семестра первого года.
– И что же их так объединяло?
– Ну, они обе были нонконформистками, хотя для Софи это скорее был вопрос моды, чем убеждений. Аманда была белой вороной просто потому, что не умела вести себя иначе, и дети это уважали. Ну а Софи… она сама выбрала для себя эту роль, и для нее это было…
– Позерством?
– Да, в какой‑то степени.
– Значит, другие дети уважали Аманду?
Мисс Тайлер кивнула.
– Любили ее?
– Ну, никто ее не ненавидел.
– Но?
– Но они и не знали ее толком. Ну, кроме Софи. Во всяком случае, больше никто на ум не приходит. Аманда – что остров в океане, сама по себе.
– Блестящая ученица, – сказал Том Даннал.
Даннал преподавал продвинутый курс макроэкономики, хотя выглядел скорее как тренер по футболу.
– Таких, как она, – одна на миллион, честно скажу. Именно такими нам всем хочется видеть своих детей, понимаете, о чем я? Вежливая, сосредоточенная, схватывает все на лету. И при этом никаких истерик, никаких конфликтов.
– Вот все мне это говорят, – сказал я. – Идеальный ребенок.
– Так и есть, – сказал он. – Вот только кому такое счастье всралось?
– Томми! – одернула его Май Нгьем.
– Нет, я серьезно. – Он поднял ладонь. – Я хочу сказать, Аманда – да, очень хорошая ученица. Вежливая, приятная в общении, если этого требует ситуация. Знаете фразу про маску без лица? Вот это как раз про Аманду. В прошлом году она у меня училась, и в этом тоже, и тогда, и теперь – лучшая в своем классе. И при этом спросите меня о ней, а мне и сказать нечего. Вообще. Спросишь у нее что‑нибудь о ее жизни, а она обернет все на тебя. Спросишь, как у нее дела, она ответит: «В полном порядке. А у вас?» И всегда выглядела так, словно у нее все в порядке, словно она всем довольна. Но посмотришь ей в глаза, и кажется, что она только прикидывается. Как будто изучает человеческие повадки, учится говорить и вести себя как окружающие, но при этом сама – не часть этого общества, а существует где‑то вне его.
– Хотите сказать, что она вела себя странно?
– Я хочу сказать, что более одинокого, чем она, человека еще не встречал.
– А что насчет ее друзей?
– Софи? – Он горько усмехнулся. – Друзья – это громко сказано.
Я взглянул на директора Нгьем. Та пожала плечами.
– Одна из учительниц сказала мне, что Аманда и Софи были не разлей вода.
– А я этого и не отрицаю. Я просто хочу сказать, что «друзья» – это не то слово, каким бы я описал их взаимоотношения. Тут скорее что‑то в духе фильма «Одинокая белая женщина».
– С чьей стороны?
– Со стороны Софи, – сказала Май Нгьем, кивая самой себе. – Да, вот Том об этом сказал, похоже на то. Думаю, Аманда этого даже не замечала, но Софи явно ее боготворила.
– И чем меньше Аманда это замечала, – добавил Том Даннал, – тем выше Софи ее превозносила.
Я вздохнул:
– Ну, думаю, теперь настало время для вопроса на миллион долларов.
Том кивнул:
– Где Софи, да?
Я взглянул на директора Нгьем.
– Она бросила школу.
Глаза мои округлились.
– Когда?
– В начале школьного года.
– И вам не показалось, что между этими двумя событиями есть связь?
– Между тем, что Софи Корлисс решила бросить школу в сентябре, и исчезновением Аманды Маккриди после Дня благодарения?
Я оглядел пустой класс, стараясь не выдать собственного раздражения и разочарования:
– С кем‑нибудь еще говорить есть смысл?
В школьной комнате отдыха собрали семерых одноклассниц Аманды и Софи. Директор Нгьем и я сидели в центре, школьницы – полукругом перед нами.
– Аманда была, ну, такая вся, – сказала Райли Мур. – Понимаете?
– Нет, не понимаю, – сказал я.
Хихиканье.
– Ну, ваще такая вся, понимаете, да?
Закатывание глаз. Снова хихиканье.
– А, – сказал я. – Ващетакая вся. Теперь понятно.
Пустые взгляды. Никакого хихиканья.
– Ну, типа, когда говоришь с ней, – сказала Бруклин Дун, – она такая вся типа слушает, да? Но если типа ждешь, чтоб она тебе чё‑нить сказала, типа, ну, кто из парней ей нравится, или там какие приблуды у нее на айфоне, все такое? Ну, типа долго ждать придется, да?
Сидевшая рядом с ней девочка – то ли Корал, то ли Кристал – закатила глаза:
– Типа ваще до фига.
– Ваще да, – изрекла еще одна одноклассница, и все остальные дружно закивали, соглашаясь.
– А что насчет ее подружки, Софи? – спросил я.
– Буээ!
– Эта швабра?
– Да она ваще лохушка‑точка‑ком.
– Точка‑орг.
– Реально ваще.
– Я слышала, она типа пыталась тебя зафрендить на Фейсбуке, да?
– Буэээ!
– Реально ваще, да?
Когда родилась моя дочь, я подумывал купить дробовик – чтобы лет этак через четырнадцать отгонять ее поклонников. А теперь, слушая этих девиц и представляя, что когда‑нибудь и Габби будет говорить точно так же, корежа и бездумно обрекая английский язык на медленную и мучительную смерть, мне снова пришла в голову мысль купить дробовик. Чтобы засунуть его ствол себе в рот и вышибить к хреновой матери себе мозги.
Примерно пять тысяч лет цивилизации. Две с лишним тысячи со времен библиотек Александрии. Больше сотни лет с момента изобретения самолета. Невесомые, крохотные и доступные компьютеры, позволяющие каждому приобщиться к мировой сокровищнице знания. Но, судя по сидевшим в этой комнате девочкам, единственным нашим достижением со времен обретения огня было превращение «ваще» в универсальное слово, которое можно применять и как существительное, и как прилагательное, и как артикль, а порой и как все предложение в целом.
– То есть никто из вас толком ничего о них не знает? – поинтересовался я.
Семь пар глаз уставились на меня без всякого выражения.
– Значит, нет.
Тишину продолжительностью в тысячу лет нарушал только шорох.
– Помнишь еще чувака там? – сказала наконец Бруклин. – Типа на Джо Джонаса похож.
– Офигеть ваще, да?
– Чувак?
– Не, блин. Джо Джонас.
– Не, он лоховатый ваще какой‑то.
– Да не.
– Да ваще.
Я попытался привлечь внимание Бруклин:
– Этот парень – бойфренд Аманды?
Она пожала плечами:
– А я не в курсах ваще.