Аманда сверкнула на нас глазами, без слов говоря: вот именно.
– Ладно. Убедила, – сказал я. – Прошу прощения. Больше не повторится.
– Спасибо.
– Так вот, Дре.
– Ну что? Тебя интересует, как я собираюсь работать в службе социальной защиты, если сам сожительствую с несовершеннолетней?
– Что‑то вроде того.
Он наклонился вперед и сжал ладони.
– А кто сказал, что это кого‑то касается?
Я ухмыльнулся:
– Позволь мне, Дре, поделиться с тобой своими мыслями. У меня четырехлетняя дочь. И я на миг представил себе, как через двенадцать лет она сожительствует с каким‑то подонком из соцслужбы, который вдвое ее старше, придерживается морального кодекса продюсера реалити‑шоу и прикладывается к фляжке еще до полудня.
– Полдень уже наступил, – сказал он.
– Но вряд ли это твой главный критерий. А, Дре?
Не успел он ответить, как Аманда сказала:
– Молоко уже согрелось. Бутылочка в миске, в раковине.
Дре поднялся с дивана и пошел на кухню.
Аманда сказала:
– Знаешь, Патрик, на твоем месте я бы о морали не рассуждала. Немножко поздно.
– Ты что, считаешь себя выше морали? С высоты своих шестнадцати лет?
– Я не говорила, что я выше морали. Я только имела в виду, что твой праведный гнев здесь не к месту. Если учесть прошлое всех, кто тут присутствует. Иначе говоря, если ты думаешь, что получил второй шанс спасти мою честь после того, как двенадцать лет назад вернул меня матери, которой я была не нужна, то никакого шанса у тебя нет. Не стоит тешить себя иллюзиями. А если тебя мучают угрызения совести, найди себе священника. Такого, у которого у самого совесть чиста. Если такие еще остались.
Энджи посмотрела на меня. Ну что ж, сам нарвался, говорил ее взгляд.
Вернулся Дре с бутылочкой разведенной молочной смеси. Аманда одарила его чуть усталой мягкой улыбкой и стала кормить Клер. Малышка принялась сосать, и Аманда легонько погладила ее по щеке. Я задумался, кто в этой комнате взрослый, а кто – дитя.
– Когда ты обнаружила, что беременна? – спросила Энджи.
– В мае, – ответила Аманда.
Дре сел на диван поближе к ней и к ребенку.
– На третьем месяце, – сказала Энджи.
– Ага, – согласилась Аманда.
Я сказал Дре:
– Должно быть, для тебя это был удар.
– Ну так… Самую малость.
Я перевел взгляд на Аманду:
– Слава богу, что у тебя такая мать. Не слишком внимательная.
– В каком смысле?
– В том, что тебе удалось скрыть от нее беременность, – сказал я.
– Подумаешь. Ничего особенного.
– Ну конечно. Я лично знал двух школьниц, которым это тоже удалось. Одна изначально была толстушка, так что никто ничего не заметил, а вторая просто стала покупать одежду на размер больше и нарочно налегала на фастфуд, так что никто ничего не просек. Родила она в туалетной кабинке, прямо посреди урока. Туда зашел уборщик, увидел эту картину, с криком выбежал и в коридоре грохнулся в обморок. Ей‑богу, так все и было. – Я наклонился вперед. – Так что мне известно, что такие случаи не редкость.
– Ну и хорошо.
– Аманда, а ведь ты ни одного фунта не набрала.
– Я занимаюсь спортом. – Она взглянула на Энджи. – А сколько ты набрала?
– Достаточно, – сказала Энджи.
– Она обожает пилатес, – сказал Дре.
Я кивнул, как будто поверил их объяснениям.
– Ты не хочешь, чтобы я при ребенке выражался, а сама кормишь девочку сухой смесью?
– А что такого? Это хорошая смесь.
– Для большинства женщин ничего. Но ты – тигрица. Если кто‑нибудь на этого ребенка косо посмотрит, ты ему глотку порвешь.
Она согласно кивнула.
– Ты не из тех, кто станет кормить ребенка сухой смесью, зная, что материнское молоко намного полезнее.
Она закатила глаза.
– А может…
– К тому же ребенок – ты только не обижайся – на тебя совсем не похож. И на него тоже.
Дре встал с дивана.
– Чувак, тебе пора.
– Нет. – Я покачал головой. – Не пора. Сядь. – Я посмотрел на него: – Чувак.
Аманда сказала:
– Клер – моя.
– Мы в этом не сомневаемся, – сказала Энджи. – Но родила ее не ты. Так?
– Дре, сядь. – Аманда прижала малышку к груди и поправила бутылочку у нее во рту. Посмотрела на Энджи, затем на меня. – И что, по‑вашему, тут происходит?
Дре уселся на диван. Еще раз глотнул из фляжки, и Аманда бросила на него еще один недовольный взгляд.
– Отмороженные русские висят у вас на хвосте не просто так, – сказала Энджи.
– A‑а, – сказала Аманда. – Вы с ними уже встречались?
– Я столкнулся с парой из них.
– Сейчас угадаю с кем. Ефим и Павел.
Я кивнул. У Дре напряглись мышцы лица. Аманда хранила невозмутимое спокойствие.
– И вы знаете, на кого они работают.
– На Кирилла Борзакова.
– По кличке Мясник, – сказала Аманда и снова провела пальцами по щеке Клер.
– Тебе сколько лет? – спросил я.
– А вы слышали про жену Кирилла?
– Про Виолету? Слышали.
– Ее отец – глава мексиканского наркокартеля. Она исповедует религию, в которой принято приносить в жертву животных. Если не чего похуже. В Мексике ей поставили серьезный психический диагноз. Родственники отреагировали на это тем, что убили доктора. Она замужем за Кириллом не только потому, что обоим это выгодно – ее папаша обеспечивает его поставками наркотиков, – но и потому, что единственный на свете человек, у которого с головой еще хуже, чем у нее, – это Кирилл. Они оба законченные психи. И потому обожают друг друга.
– И ты украла у них ребенка? – спросила Энджи. Не успела еще она договорить, как мы оба поняли: это чистая правда.
Бутылочка выскользнула у Клер изо рта.
– Я… Что?
– За тобой охотится русская мафия. И вовсе не потому, что ты настолько виртуозно подделываешь документы, что им не хочется тебя терять. Ефим забрал Софи.
– Что он сделал?
– Забрал ее с собой. И сказал, что, может, они заставят ее сделать еще одну. – Я наклонил голову и присмотрелся к личику Клер. Теперь мне стало окончательно ясно, где я раньше видел эти губы и эти волосы. – Это не твой ребенок, Аманда. Это ребенок Софи.
– Она моя, – сказала Аманда. – Софи она была не нужна. Она хотела ее отдать.
Я повернулся к Дре:
– И нашла единственного человека, который мог тебе помочь.
– Все лучше, чем аборт, – сказал Дре.
– Ну да, я уверен, что у всех спасенных тобой детишек жизнь – просто зашибись. У Клер она точно начинается восхитительно. Вы двое в бегах. Куча бандитов дышит вам в спину. А все ваши деньги добыты подделкой документов и производством наркотиков. Ах да, еще нелегальная торговля детьми. Рискну предположить. Так, Дре? Это и есть конфиденциальная часть твоей работы? Готов спорить, ты специализируешься на матерях, не состоящих в браке? Тепло?
Он смущенно ухмыльнулся:
– Обжечься можно.