Неким извращенным способом похищение показало ей, что существует и другая жизнь, не такая, как у ее матери, состоявшая из фастфуда, переполненных пепельниц, вечных долгов и приятелей, каждый из которых отмотал свой срок в тюрьме. Получив шанс побывать в маленьком городке у подножия гор, она приняла волевое решение однажды вернуться сюда, и, возможно, как раз с этого момента определяющей чертой ее характера стала решимость добиваться своего.
– Они от нас не отстанут, – сказал Дре. – Независимо от того, что тебе сказал Ефим.
– Почему?
– Ну, для начала кто‑то должен заплатить за Тимура.
– Кто такой Тимур? – спросила Энджи, пересаживаясь на диван.
– Он был русский.
– И что с ним случилось?
– Мы его вроде как убили.
– То есть вы вроде как убили русского по имени Тимур, чтобы заполучить Белорусский крест?
– Нет, – сказал он.
– Нет, не убили?
– Нет, убили, но не для того, чтобы заполучить Белорусский крест. Мы про него вообще ни хрена не знали, пока не открыли кейс.
– Какой кейс? – спросила Энджи, сдвинувшись на самый краешек дивана.
– Кейс, который был пристегнут к запястью Тимура.
Я прищурился.
– Чего‑чего?
Дре достал из кармана фляжку, посмотрел на нее и убрал назад. И тут же принялся крутить на пальце ключи с брелоком. На брелоке была фотография Клер.
– Вы слышали про Зиппо?
– Бойфренд Софи, – сказала Энджи.
– Да. Обратили внимание на то, что в последнее время его никто не видел?
– Обратили.
Он откинулся на диване, словно на приеме у психоаналитика, и поднял над головой ключи, покачивая ими. Тень от брелока с фотографией Клер пробегала по его лицу.
– В Брайтоне, рядом с Массачусетской платной автострадой, есть склад старого кинореквизита. У них целый этаж выделен под афиши. Половина из них – европейские. На втором этаже хранят реквизит и костюмы. Если хотите увидеть диплом по философии, который в фильме «Придорожное заведение» висел на стене у Суэйзи, то знайте, что он именно там, а не в Лос‑Анджелесе. Складом заправляют русские. У них там до фига всего. Ковбойские штаны Шэрон Стоун из фильма «Быстрый и мертвый». Костюм йети из «Гарри и Хендерсоны». А вот на третий этаж никого не пускают. У них там что‑то вроде подпольного родильного дома. – Он пошевелил пальцами. – Не забывайте, что я врач. На обычных детей, которые появляются на свет в легальных медицинских учреждениях, сразу заводят кучу документов. То есть у них появляется бумажный след, который ничего не стоит проверить. А детишки, родившиеся на складе кинореквизита в Брайтоне, никаких документов не имеют. И уже через три дня их куда‑то переправляют самолетом. Многих уносят сразу после рождения.
– Как Клер, например? – Энджи наклонилась вперед и подперла щеку рукой.
Дре поднял палец.
– По плану именно это должно было произойти с Клер. Но в родильной палате находились не только мы с Софи. Там были еще Аманда и Зиппо. Я возражал против их присутствия. И без того нелегко отдать своего ребенка, а уж если видишь, как он появляется на свет, – тем более. Но Аманда, как всегда, настояла на своем. Поэтому мы все оказались там, когда Софи рожала. – Он вздохнул. – Роды были просто потрясающие. Все прошло идеально. Как в учебнике. С юными матерями иногда такое случается. Редко, но случается… – Он пожал плечами. – Мы передавали друг другу младенца, смеялись, плакали и обнимались. Я даже обнял Зиппо, хотя вообще‑то терпеть его не мог.
Я даже обнял Зиппо, хотя вообще‑то терпеть его не мог. И вдруг открывается дверь. А за ней – Тимур. Здоровенный лысый мужик с огромными чернобыльскими ушами. Рожа такая, что и во сне не приснится. Подозреваю, его только родная мама могла любить, и то если была слепая. Не думайте, я не шучу. Он в самом деле родился в Чернобыле в середине восьмидесятых. Не человек, а мутант. Полный набор: алкоголик и наркоман. И он пришел забрать новорожденного. Явился почему‑то раньше времени, обсаженный до полной невменяемости. К запястью у него был пристегнут кейс.
Картина понемногу прояснялась. В комнату вошли пятеро, двое умерли, но вышли четверо.
– Договариваться с ним было бессмысленно? – предположил я.
– Договариваться? – Дре выпрямился и убрал ключи в карман джинсов. – Тимур вломился, сказал: «Гони младенца» – и направился резать пуповину. Христом Богом клянусь, я в жизни не видел ничего страшнее. Я держу младенца, а он хватает хирургические ножницы и прет на меня. Минуту назад мы смеялись сквозь слезы и обнимались, и вот на меня прет чернобыльский мутант с хирургическими ножницами наперевес. И собирается перерезать пуповину. При этом один глаз у него закрыт, потому что он настолько угашен, что у него двоится в глазах. В этот момент Зиппо прыгнул ему на спину и перерезал ему глотку скальпелем. Вскрыл от уха до уха. – Дре на секунду закрыл лицо ладонями. – Ничего ужаснее я в жизни не видел, а я проходил интернатуру в отделении экстренной медицинской помощи. В Гэрри, штат Индиана.
Из спальни уже некоторое время не доносилось ни звука. Я встал.
Дре этого даже не заметил.
– А теперь самое интересное. Чернобыльский мутант Тимур даже с перерезанной глоткой ухитрился скинуть Зиппо с загривка. Тот упал на пол, и Тимур всадил ему в грудь три пули.
Я подошел к двери спальни и прислушался.
– Потом эта ошибка природы навела ствол на нас. Мы поняли, что сейчас умрем. Но тут глаза у него закатились, и он рухнул на пол. Мертвый.
Я легонько постучал в дверь спальни.
– Мы не знали, что нам делать. Что бы ни произошло, они бы нас, скорее всего, убили. Кирилл любил Тимура как преданного пса, каким тот, собственно, и являлся.
Я снова постучал в дверь и, не дождавшись ответа, толкнул ее. Она была не заперта. Я с порога оглядел пустую спальню. Ни младенца, ни Аманды.
Я обернулся к Дре.
– Сбежала? – безо всякого удивления в голосе спросил он.
– Да, – сказал я. – Сбежала.
– Она часто так делает, – сказал он, обращаясь к Энджи.
Мы стояли позади дома, оглядывая небольшой двор и гравийную дорожку, которая выходила на узкую грунтовку. На другой ее стороне располагался другой двор, окружавший белый викторианский особняк с зелеными ставнями.
– Значит, у вас была еще одна машина? – спросил я.
– Вы же частные сыщики. Разве вы не должны проверять такие вещи заранее? – Дре вдохнул чистый горный воздух. – Ручная коробка передач.
– Что?
– У Аманды в машине. У нее маленькая такая «хонда». Она поставила ее на нейтралку, скатила с холма, а потом свернула направо. – Он показал направление. – Секунд за десять добралась до дороги, завела мотор и переключилась на первую передачу. – Он присвистнул. – И укатила.
– Круто, – сказал я.
– Говорю же, она часто так поступает. Она легка на подъем. И если ей что‑то не нравится, она просто сматывается. Она сюда еще придет.
– А что, если нет? – сказал я.
Он присел на стоявший на крыльце диванчик.
– А куда ей еще податься?
– Она «великий самозванец» в юбке.