л) Май – получает по почте фотографии Д. Веттерау, снятого в обществе другой женщины.
м) 1999 – 18 мая уволена с работы по причине систематических опозданий и прогулов.
н) 1999 – 30 мая съезжает с квартиры.
о) 1999 – 15 июня селится в мотеле «Холли Мартенс». (Промежуток две недели. Где она была?)
п) 1999 – июнь – август. Замечена в компании Рыжего Мозгляка и Богатого Блондина в мотеле «X. М.».
р) 1999 – март – июль. Коди Фальк получает 9 писем за подписью К. Николс.
с) Карен получает записи психотерапевта. Дата неизвестна.
т) 1999 – июль. Изнасилована К. Фальком.
у) 1999 – июль. Арестована за занятие проституцией на автовокзале Спрингфилда.
ф) 1999 – 4 августа кончает с собой.
Итого. Поддельные письма, отправленные К. Фальку, позволяют предположить, что в «невезении» К. Николс принимала участие Третья Сторона. На то же указывает тот факт, что К. Фальк
– Мотив для чего? – спросила Энджи.
Я накрыл рукой страницу и покосился на нее.
– Тебя мама в детстве не учила?..
– Что невежливо заглядывать через плечо и читать чужие записи?
Она бросила сумку на пустой стул слева и села рядом со мной.
– Как продвигается дело?
Я вздохнул:
– Жалко, что с мертвыми нельзя поговорить.
– Тогда бы они не были мертвыми.
– Что в тебе потрясает, – сказал я, – так это твой ум.
Она толкнула меня в плечо и кинула на барную стойку сигареты и зажигалку.
– Энджела! – обрадовался Дерганый Дули, сжал ее руку и наклонился над стойкой, чтобы чмокнуть Энджи в щеку. – Давненько ты к нам не заглядывала.
– Привет, Дерганый. Ни слова о прическе, хорошо?
– О какой прическе? – сказал Дерганый.
– Вот и я ей то же говорю.
Энджи снова ткнула меня в плечо:
– Плесни‑ка водки безо льда, Дерганый.
Он яростно потряс ее руку и воскликнул:
– Ну вот, наконец‑то нормальный человек просит нормальный напиток!
– Да уж, на моем приятеле много не наваришь. – Энджи прикурила сигарету.
– В последнее время он вообще ведет себя как монашка. Уже народ удивляется. – Дерганый плеснул в стакан щедрую порцию «Финляндии» и поставил его перед Энджи.
– Ну что, – сказал я, когда Дерганый оставил нас одних, – приползла назад, а?
Она хмыкнула и отпила «Финляндии».
– Давай‑давай, шути и дальше, остряк‑самоучка. Тем приятней мне будет тебя мучить.
– Ладно, ладно. Что ты вообще‑то здесь делаешь, знойная сицилийская женщина?
Она закатила глаза и сделала еще глоток.
– Нашла кое‑что любопытное насчет Дэвида Веттерау. – Она подняла указательный палец. – Точнее говоря, две вещи. Первая совсем простая. Помнишь письмо, которое он написал в страховую компанию? Мой спец утверждает, что это явная фальшивка.
Я крутанулся на стуле.
– Ты уже что‑то нарыла?
Она потянулась за сигаретами, вытащила одну.
– Ты уже что‑то нарыла?
Она потянулась за сигаретами, вытащила одну.
– В воскресенье? – настаивал я.
Она прикурила сигарету и подняла брови.
– Значит, точно что‑то нарыла, – сказал я.
Она прижала пальцы к ладони, подула на них и отполировала воображаемую медаль у себя на груди.
– Две вещи.
– Ладно, – сказал я. – Круче тебя никого нет.
Она приставила ладонь к уху и наклонилась ко мне поближе.
– Ты супер. Ты гений сыска. Тебе нет равных. Брюс Ли перед тобой мальчонка. Круче тебя нет.
– Это ты уже говорил.
Она склонилась еще ниже, не убирая руку от уха.
Я откашлялся.
– Ты – безо всяких вопросов и сомнений – самый умный, самый находчивый, самый догадливый частный сыщик во всем Бостоне.
Она растянула рот в широкой, чуть кривой улыбке, от которой мое сердце рвало в клочья.
– Видишь, не так уж это и сложно, – сказала она.
– Конечно. Сам не понимаю, почему тебе пришлось вытягивать из меня эти слова клещами.
– Потому, видимо, что ты утратил навык вылизывания чужих задниц.
Я откинулся назад и уставился долгим взглядом на изгиб ее бедра.
– К вопросу о задницах, – сказал я. – Позволь заметить, что твоя выглядит потрясающе.
Она махнула в мою сторону сигаретой:
– Не надо грязи, извращенец.
Я положил обе руки на стойку бара:
– Да, мэм.
– Странность номер два.
Энджи достала стенографический блокнот и раскрыла его, одновременно крутанувшись на стуле так, что наши колени почти соприкоснулись.
– Около пяти часов того дня, когда Дэвида сбила машина, он позвонил Грегу Данну и попросил перенести встречу, объяснив, что у него заболела мать.
– А она и правда заболела?
Она кивнула:
– Заболела. Раком. И пять лет назад померла. В девяносто четвертом.
– Значит, он соврал насчет…
Она подняла ладонь:
– Я еще не закончила. – Энджи затушила в пепельнице сигарету, оставив тлеть несколько крупинок табака. Она наклонилась вперед, и наши колени соприкоснулись. – В четыре сорок Веттерау позвонили на мобильный. Разговор длился четыре минуты. Звонили с таксофона на Хай‑стрит.
– Всего в одном квартале от пересечения Конгресс и Пёрчейз.
– Если точнее, одним кварталом южнее. Но не это самое интересное. Наш человек в «Сельюлар Уан» сказал, где находился Веттерау, когда принял этот звонок.
– Жду затаив дыхание.
– Он направлялся на запад по Пайк в сторону Нейтика.
– Значит, в четыре сорок он едет забирать «Стэдикам».
– А в пять двадцать оказывается на пересечении Конгресс и Пёрчейз.
– Где его собьет машина.
– Именно. Он паркует машину в гараже на Саут‑стрит, пешком идет по Атлантик до Конгресс и, переходя через дорогу на Пёрчейз, спотыкается.
– С полицией ты это не обсуждала?
– Ну, ты сам знаешь, что полиция думает о нас в целом и обо мне в частности.
Я кивнул.
– Может, в следующий раз подумаешь дважды, прежде чем стрелять в копа.
– Ха‑ха, – сказала она. – К счастью, «Сэллис & Солк» поддерживают с полицией Бостона прекрасные отношения.
– То есть ты попросила кого‑то оттуда им позвонить.
– He‑а. Я позвонила Девину.
– Ты позвонила Девину.
– Ага. Спросила его, и минут через десять он мне перезвонил.
– Десять минут.