У меня не укладывалось в мыслях, что один
человек способен сыграть на доверии пятидесяти миллионов с прямолинейностью грабителя, взламывающего сейф.
- Как он мог сделать такую вещь? - спросил я.
- Использовал случай, вот и все.
- А почему его не посадили?
- Не могли ничего доказать, старина. Мейера Вулфшима голыми руками не возьмешь.
Я настоял на том, чтобы оплатить счет. Принимая сдачу от официанта, я вдруг заметил в другом конце переполненного зала Тома Бьюкенена.
- Мне надо подойти поздороваться со знакомым, - сказал я. - Пойдемте со мной, это одна минута.
Том, завидев нас, вскочил и сделал несколько шагов навстречу.
- Где ты пропадаешь? - воскликнул он. - Хоть бы по телефону позвонил, Дэзи просто в ярости.
- Мистер Гэтсби - мистер Бьюкенен.
Они подали друг другу руки, и у Гэтсби вдруг сделался натянутый, непривычно смущенный вид.
- Как ты вообще живешь? - допытывался Том. - И что тебя занесло в такую даль?
- Мы здесь завтракали с мистером Гэтсби.
Я оглянулся - но мистера. Гэтсби и след простыл.
- Как-то раз, в октябре девятьсот семнадцатого года... (рассказывала мне несколько часов спустя Джордан Бейкер, сидя отменно прямо на стуле
с прямою спинкой в саду-ресторане при отеле "Плаза")... я шла по луисвиллской улице, то и дело сходя с тротуара на газон. Мне больше нравилось
шагать по газону, потому что на мне были английские туфли с резиновыми шипами на подошве, которые вдавливались в мягкий грунт. На мне была также
новая клетчатая юбка в складку, ветер раздувал ее, и каждый раз, когда это случалось, красно-бело-синие флаги на фасадах вытягивались торчком и
неодобрительно цокали.
Самый большой флаг и самый широкий газон были у дома, где жила Дэзи Фэй. Ей тогда было восемнадцать, на два года больше, чем мне, и ни одна
девушка во всем Луисвилле не пользовалась таким успехом. Она носила белые платья, у нее был свой маленький белый двухместный автомобиль, и целый
день в ее доме звонил телефон, и молодые офицеры из Кэмп-Тэйлор взволнованно домогались чести провести с нею вечер. "Ну хоть бы один часок!"
В тот день, подходя к ее дому, я увидела, что белый автомобиль стоит у обочины, и в нем сидит Дэзи с незнакомым мне лейтенантом. Они были
настолько поглощены друг другом, что она меня заметила, только когда я была уже в трех шагах.
- А, Джордан! - неожиданно окликнула она. - Будь добра, подойди сюда на минутку.
Мне крайне польстило, что я могла ей понадобиться, - из всех старших подруг она всегда была для меня самой привлекательной. Она спросила, не
в Красный ли Крест я иду, щипать корпию. Я сказала, что да. Так, может быть, я передам, чтобы сегодня ее там не ждали? Она говорила, а офицер
смотрел на нее особенным взглядом - всякая девушка мечтает, что когда-нибудь на нее будут так смотреть. Мне это показалось очень романтичным,
оттого и запомнилось надолго. Звали офицера Джей Гэтсби, и с тех пор я его четыре года в глаза не видала - так что, когда мы встретились на
Лонг-Айленде, мне и в голову не пришло, что это тот самый Гэтсби.
Дело было в девятьсот семнадцатом. А на следующий год и у меня уже завелись поклонники, а кроме того, я стала участвовать в спортивных
состязаниях, и мы с Дэзи виделись довольно редко.
А на следующий год и у меня уже завелись поклонники, а кроме того, я стала участвовать в спортивных
состязаниях, и мы с Дэзи виделись довольно редко. Она развлекалась в другой компании, постарше - если вообще развлекалась. Ходили о ней какие-то
фантастические слухи - будто зимой мать однажды застигла ее, когда она укладывала чемодан, чтобы ехать в Нью-Йорк прощаться с каким-то военным,
отправлявшимся за океан. Конечно, ее не пустили, но после этого она несколько недель не разговаривала ни с кем в доме. И больше она никогда не
флиртовала с военными, ограничивая свой круг теми молодыми людьми, которые из-за близорукости или плоскостопия были непригодны для службы в
армии.
К осени она снова стала прежней Дэзи, веселой и жизнерадостной. Сразу после перемирия состоялся ее первый бал, и в феврале все заговорили о
ее помолвке с одним приезжим из Нового Орлеана. А в июне она вышла замуж за Тома Бьюкенена из Чикаго, и свадьба была отпразднована с размахом и
помпой, каких не запомнит Луисвилл. Жених прибыл с сотней гостей в четырех отдельных вагонах, снял целый этаж в отеле "Мюльбах" и накануне
свадьбы преподнес невесте жемчужное колье стоимостью в триста пятьдесят тысяч долларов.
Я была подружкой невесты. За полчаса до свадебного обеда я вошла к ней в комнату и вижу - она лежит на постели в своем затканном цветами
платье, хороша, как июньский вечер - и пьяна как сапожник. В одной руке у нее бутылка сотерна, а в другой какое-то письмо.
- Поз-поздравь меня, - бормочет. - Напилась первый раз в жизни, и до чего ж, ах до чего ж хорошо!
- Дэзи, что случилось?
Сказать по правде, я испугалась: мне никогда не приходилось видеть девушку в таком состоянии.
- Вот, п-пожалуйста - Она порылась в корзинке для мусора, стоявшей тут же на постели, и вытащила оттуда жемчужное колье. - Отнеси это вниз и
отдай, кому следует. И скажи, что Дэзи пер-редумала. Так и скажи им всем: "Дэзи пер-редумала".
И в слезы - плачет, просто рыдает. Я бросилась вон из комнаты, разыскала горничную ее матери, мы заперли дверь и втолкнули Дэзи в ванну с
холодной водой. Она ни за что не хотела выпустить из рук письмо. Так и сидела с ним в ванне, сжав его в мокрый комок, и только тогда позволила
мне положить его в мыльницу, когда увидела, что оно расползается хлопьями, точно снег.
Но ни одного слова она больше не вымолвила. Мы дали ей понюхать нашатырного спирту, положили лед на голову, а потом снова натянули на нее
платье, и когда полчаса спустя она вместе со мною спустилась вниз, жемчужное колье красовалось у нее на шее, и инцидент был исчерпан. А назавтра,
в пять часов дня, она, не моргнув глазом, обвенчалась с Томом Бьюкене-ном и уехала в свадебное путешествие по южным морям.
Я встретила их в Санта-Барбара, уже на обратном пути, и даже удивилась - как можно быть до такой степени влюбленной в собственного мужа.
Стоило ему на минуту выйти из комнаты, она уже беспокойно озиралась и спрашивала: "Где Том?" - и была сама не своя, пока он не появлялся на
пороге. Она часами просиживала на пляже, положив его голову к себе на колени, и гладила ему пальцами веки, и, казалось, не могла на него
налюбоваться. Это было в августе. А через неделю после моего отъезда из Санта-Барбара Том ночью, на Вентурской дороге, врезался в автофургон, и
переднее колесо его машины оторвало напрочь. В газеты попала и девица, с которой он ехал, потому что у нее оказалась сломанной рука, - это была
горничная из отеля в Санта-Барбара.