Ну, скажу я вам, не знаю, какой надо быть сволочью, чтобы загубить дюжину несчастных китайцев, и готов биться об заклад, это дело не только
хлопотливое, но и не легкое.
Они вышли, и они были очень напуганы, и у них не было оружия, но их было двенадцать человек.
Я отошел назад, к корме, держа в руках духовое ружье.
- Лезьте в воду, - сказал я. - Тут выше головы не будет.
Никто не шевельнулся.
- Лезьте.
Никто не шевельнулся.
- Эй вы, крысоеды желтомордые, - сказал Эдди. - Лезь в воду.
- Молчи, пьяная рожа! - сказал я ему.
- Не умей плавай, - сказал один китаец.
- Не надо плавать, - сказал я. - Неглубоко.
- Но-но, живо, лезь в воду, - сказал Эдди.
- Иди сюда, на корму, - сказал я. - Возьми в одну руку ружье, а в другую шест и покажи им, какая тут глубина.
Он показал им, приподняв мокрый шест.
- Не надо плавай? - спросил меня тот же китаец.
- Нет.
- Правда?
- Правда.
- Что это?
- Куба.
- Твоя жулик, - сказал он и, перекинув ноги через борт, сначала повис на руках, потом спрыгнул в воду. Голова его ушла под воду, но он
высунул ее снова, и вода доходила ему до подбородка. - Твоя жулик, сказал он. -
Твоя негодна жулик.
Он был взбешен и забыл всякий страх. Он сказал что-то по-китайски, и все остальные стали спрыгивать с кормы в воду.
- Все в порядке, - сказал я Эдди. - Поднимай якорь. Когда мы выходили в море, показалась луна, и мы увидели китайцев, которые шли к берегу
по шею в воде, и белеющую отмель, и кустарник за ней.
Мы миновали риф, и я еще раз посмотрел назад, на отмель и горы, которые уже вырисовывались над ней; потом я развернулся и взял курс на Ки-
Уэст.
- Ну, теперь можешь лечь спать, - сказал я Эдди. - Нет, постой, спустись вниз и открой все иллюминаторы, чтобы хорошенько проветрить каюту,
и принеси мне йоду.
- Что случилось? - спросил он, когда принес склянку.
- Я порезал палец.
- Хочешь, я буду править?
- Ложись спать, - сказал я. - Я тебя разбужу. Он растянулся на койке, вделанной в стенку тут же, над бензиновым баком, и через несколько
минут уже спал.
Глава пятая
Я придержал штурвал коленом, и расстегнул рубашку, и посмотрел на место, куда меня укусил мистер Синг. Укус был глубокий, и я залил его
йодом, и потом я сидел у штурвала и думал о том, может ли от укуса китайца сделаться заражение, и прислушивался к быстрому и плавному ходу и к
плеску воды за кормой, и в конце концов решил, да нет, что за черт, не может от этого укуса сделаться заражение. Такой мистер Синг, должно быть,
тер свои зубы щеткой по три раза в день. Ай да мистер Синг. Правду сказать, не очень деловой был человек. А может быть, и деловой. Может быть,
он просто доверял мне. Честное cлово, я так и не понял, что он за птица.
Теперь, значит, все было очень просто, если не считать Эдди. Пьянчуга непременно будет болтать, как только хватит лишнего.
Я сидел у
штурвала, и смотрел на Эдди, и думал: черт, ведь в нем и в живом проку не больше, чем в мертвом, а с меня были бы взятки гладки. Когда я увидел
его на лодке, я решил, что мне придется с ним покончить, но потом, когда все так хорошо сошло, у меня не хватило духу. А теперь, когда я смотрел
на него, как он лежит там, на койке, искушение было велико. Но я подумал, что не стоит портить все дело таким поступком, о котором после
пришлось бы жалеть. Потом я стал думать о том, что он не значится в судовом журнале и что мне придется заплатить за него штраф, и я не знал, как
быть с ним. Ну, времени, чтоб обдумать это, у меня было сколько угодно, и я держал прямо вперед и потягивал из бутылки, которую принес Эдди. В
ней было немного, и когда я допил ее, я откупорил последнюю, которая еще оставалась у меня, и, честное слово, было очень приятно сидеть у
штурвала, и ночь была очень хороша для переправы. В конце концов рейс все-таки вышел удачный, хоть много раз казалось, что он обернется скверно.
Когда рассвело, Эдди проснулся. Он сказал, что чувствует себя отвратительно.
- Стань на минутку к штурвалу, - сказал я ему. - Я хочу посмотреть, что делается кругом.
Я пошел на корму и плеснул на нее водой. Но она была совершенно чистая.
Я поскреб шваброй за бортом. Я разрядил ружья и спрятал их внизу. Но револьвер я оставил на поясе. Внизу все было в порядке, чисто, свежо и
никакого запаха. Только на одну койку попало из правого иллюминатора немного воды; так что я закрыл иллюминаторы. Ни один пограничник на свете
не учуял бы теперь, что здесь были китайцы.
Я увидел полученные от агента бумаги в сетке, висевшей под вставленным в рамку портовым свидетельством, куда я их сунул, когда вернулся на
лодку, и я вынул их, чтобы просмотреть. Просмотрев бумаги, я пошел на палубу.
- Слушай, - сказал я. - Каким образом ты попал в судовой журнал?
- Я встретил агента, когда он шел в консульство, и сказал ему, что я тоже еду.
- Пьяниц бог бережет, - сказал я ему, и я снял смит-и-вессон с пояса и спрятал его внизу.
Я сварил внизу кофе и потом поднялся наверх и взял у него штурвал.
- Внизу есть кофе, - сказал я ему.
- От кофе мне легче не станет, братишка. - И, знаете, пришлось пожалеть его. Он и в самом деле выглядел неважно.
Около девяти часов прямо перед собой мы увидели маяк Сэнд-Ки. Еще задолго до того нам стали попадаться танкеры, идущие в залив.
- Часа через два приедем, - сказал я ему. - Я тебе заплачу по четыре доллара в день, как если бы Джонсон не надул нас.
- Сколько ты заработал этой ночью? - спросил он меня.
- Всего только шестьсот, - ответил я ему. Не знаю, поверил он мне или нет.
- А я тут не имею доли?
- Вот это твоя доля, - сказал я ему. - Столько, сколько я сказал, а если ты когда-нибудь вздумаешь чесать язык насчет прошлой ночи, я об
этом узнаю и разделаюсь с тобой.
- Ты знаешь, что я не болтун, Гарри.
- Ты пьянчуга. Но как бы ты ни был пьян, попробуй только болтать-не обрадуешься.
- Я надежный человек, - сказал он. - Зачем ты со мной так говоришь?
- Попадется что-нибудь крепкое, так твоей надежности ненадолго хватит, - ответил я ему. Но я больше не беспокоился из-за него, потому что
кто ж ему поверит? Мистер Синг жаловаться не пойдет.