Она перегнулась через стол и поцеловала его в губы.
- Не трогай меня, - сказал Гарри. - Мне нужно подумать.
Он сидел за столом и смотрел на пианино, буфет и радиоприемник, гравюру “Сентябрьское утро” и гравюры с купидонами, поднимающими лук над
головой, блестящий дубовый стол и блестящие дубовые стулья и занавеси на окнах и думал: придется ли еще спокойно жить у себя дома? Почему мне
теперь хуже, чем было, когда я начинал? Если я не разыграю как следует эту партию-пропало и это все. Нет, черта с два. У меня и шестидесяти
долларов не осталось, если не считать дома, но я все поставлю на карту. Чертовы девчонки! Ничего лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может
быть, все мальчики кончились в ней еще до того, как мы поженились?
- Вот, - сказала Мария, держа автомат за холщовый ремень. - Все четыре полны.
- Мне пора, - сказал Гарри. Он поднял разобранный на части автомат Томпсона, бесформенной грудой оттягивавший замасленный холщовый чехол. -
Положи в машину, под переднее сиденье.
- До свидания, - сказала Мария.
- До свидания, старушка.
- Я не буду тревожиться. Но смотри береги себя.
- Ох, Гарри, - сказала она и крепко прижала его к себе.
- Ну, пусти. Некогда мне.
Он потрепал ее по плечу своей культяпкой.
- Ты, морская черепаха, - сказала она. - Ох, Гарри! Будь осторожен.
- Мне пора. До свидания, старуха.
- До свидания, Гарри.
Она смотрела, как он вышел из дому, высокий, широкоплечий, прямой, с узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении, думала она,
быстрый и легкий и еще не старый, он так свободно и плавно двигается, думала она, и когда он садился в машину, она увидела его светлые,
выжженные солнцем волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза, перешибленную переносицу, большой рот и круглый подбородок, и,
садясь в машину, он улыбнулся ей, и она заплакала. Проклятое лицо, думала она. Как только увижу это проклятое лицо, мне хочется плакать.
Глава пятнадцатая
Трое туристов сидели у стойки в баре Фредди, и Фредди наливал им.Один был очень высокий, худой, широкоплечий мужчина, в шортах и в очках с
толстыми стеклами, загорелый, с коротко подстриженными рыжеватыми усиками. У его спутницы были светлые вьющиеся волосы, остриженные по-мужски,
землистый цвет кожи и сложение женщины-борца. Она тоже была в шортах.
- Все-мура, - говорила она третьему туристу, у которого было одутловатое багровое лицо, усы цвета ржавчины, белая полотняная кепка с
зеленым целлулоидным козырьком и странная манера произносить слова, оттопыривая губы, как будто он ел что-то слишком горячее.
- Очаровательно, - сказал человек с зеленым козырьком. - Я еще никогда не слыхал этого выражения в разговоре. Я полагал, что это
коллоквиальный оборот, из числа тех, которые не употребляются в... э-э...
Литературной речи.
- Мура и есть, - сказала дама, похожая на борца, в неожиданном приступе кокетства награждая его возможностью полюбоваться ее прыщеватым
профилем.
- Прелестно, - сказал человек с зеленым козырьком. - Вы так мило это произносите. Интересно, откуда пошло это выражение?
- Не обижайтесь на нее. Это моя жена, - сказал высокий турист.
Это моя жена, - сказал высокий турист. - Вы с ней знакомы?
- А все равно все-мура, - сказала жена. - Как вы себя тут чувствуете?
- Ничего, - сказал человек с зеленым козырьком. - А вы как?
- Она себя чувствует замечательно, - сказал высокий. - Вот увидите сами.
Тут как раз вошел Гарри, и жена высокого туриста сказала:
- До чего бесподобен! Как раз то, что я хотела. Купи мне это, папочка!
- Можно мне с тобой поговорить? - сказал Гарри, обращаясь к Фредди.
- Ну конечно. Сейчас же и о чем угодно, - сказала жена высокого туриста.
- Заткнись ты, шлюха, - сказал Гарри. - Выйдем туда, Фредди.
В задней комнате за столом сидел Краснобай.
- Привет, дружище, - сказал он Гарри.
- Заткнитесь, - сказал Гарри.
- Слушай, - сказал Фредди. - Ты это, пожалуйста, брось. Когда приходят по делу, так не ругаются. Даму шлюхой не называют в приличном
заведении.
- Шлюха и есть, - сказал Гарри. - Слышал, что она мне сказала?
- Что бы там ни было, а в лицо так не говорят.
- Ну, ладно. Вы принесли деньги?
- Конечно, - сказал Краснобай. - Почему бы мне не принести деньги?
Разве я не сказал, что принесу деньги?
- Покажите-ка.
Краснобай передал ему деньги. Гарри сосчитал десять бумажек по сотне долларов и четыре по двадцать.
- Должно быть тысяча двести.
- Это за вычетом моей комиссии, - сказал Краснобай.
- Дайте сюда остальное!
- Нет.
- Дайте!
- Не дурите.
- Берегись, гнида!
- Уймись, буян, - сказал Краснобай. - Не вздумайте отнимать их силой, потому что их у меня тут нет.
- Ясно, - сказал Гарри. - Я должен был подумать об этом. Слушай, Фредди. Мы с тобой не первый день знакомы. Я знаю, что твоя лодка стоит
тысячу двести долларов. Тут не хватает ста двадцати. Возьми и рискни остальными и платой за фрахт.
- Триста двадцать долларов, значит, - сказал Фредди. Это было нешуточное дело для него, рискнуть такой суммой, и он даже вспотел, думая об
этом.
- У меня есть машина и радиоприемник, которые стоят этих денег, можешь их считать залогом.
- Я могу составить залоговый акт, - сказал Краснобай.
- Не надо мне никаких актов, - сказал Фредди. Он снова вспотел, и в его голосе слышалось колебание. Потом он сказал :
- Ладно, я рискну. Но, ради бога, будь осторожен с лодкой, обещаешь, Гарри?
- Как со своей.
- Свою ты упустил, - сказал Фредди, вспотев еще сильнее, так как это воспоминание удвоило его муки.
- Я буду очень осторожен.
- Я положу деньги в свой сейф в банке, - сказал Фредди.
Гарри посмотрел на Краснобая.
- Место надежное, - сказал он и усмехнулся.
- Хозяин! - позвал кто-то из бара.
- Это тебя, - сказал Гарри.
- Хозяин! - послышался тот же голос. Фредди вышел в бар.