Это был приютужасающейнищеты;голодные
бедняки кучами ютились там среди отбросов в свиныхзакутах,которыеони
оспаривали друг удруга.Онабезжалостновыбрасываланаулицусвоих
жильцов вместе с их жалким скарбом, как только они переставали платить. Но
ее разоряла несчастная страсть кигре,пожиравшаявседоходысэтого
городка. И ее тоже тянуло к ранам, нанесенным деньгами,кразвалинам,к
пожарам, гдеможноукрастькакие-нибудьрасплавившиесядрагоценности.
Когда Буш поручал ей навести справки, выследить должника, она часто шла на
издержки, тратила собственные деньги из любви кискусству.Онаназывала
себя вдовой, но никто никогда не знал ее мужа.Онапоявиласьнеизвестно
откуда, и казалось, что ей всегда было пятьдесят летивсегдаонабыла
такой же тушей, с тонким, как у маленькой девочки, голоском.
Сегодня, как только Мешен уселась на единственный стул,кабинетсразу
наполнился, как будто ее огромноетелозабилособоювсюкомнату.Буш
оказался в плену перед своим письменным столом и совсем погрузился вморе
папок, откуда торчала только его квадратная голова.
- Вот, - сказала Мешен, вываливая из своей битком набитой старойсумки
огромный ворох бумаг, - вот что Фейе посылает мне из Вандома... Онскупил
для вас все во время этого банкротства Шарпье, о котором я написала ему по
вашему указанию. Всего на сто десять франков.
Фейе, которого она называла своимродственником,недавнооткрылтам
кассу по сбору ренты. Официально он занимался получением денег покупонам
для мелких рантье своей провинциии,пользуясьтем,чтоемудоверяли
купоны и деньги, с бешеным азартом играл на бирже.
- Из провинции много не выжмешь, - пробормотал Буш, - но все жеитам
бывают находки.
Он просматривал бумаги и уже раскладывал их опытнойрукой,сортировал
начерно, оценивая приблизительно, чутьем. Его плоское лицо омрачилось,он
скроил разочарованную гримасу:
- Гм! Не жирно, нечем поживиться. Хорошо, что хоть недорогостоит...
Вот векселя... Еще векселя... Если это молодые люди и если они приехалив
Париж, может быть мы их выловим...
Но вдруг он вскрикнул от изумления:
- Смотрите-ка! Это что такое?
Он только чтозаметилналистегербовойбумагиподписьграфаде
Бовилье; выше былотолькотристрочки,написанныекрупнымстарческим
почерком: "Обязуюсь уплатить десять тысяч франков девице Леони Крон в день
ее совершеннолетия".
- Граф де Бовилье, - медленно повторил он, думая вслух,-даведьу
него были фермы, целое имение близВандома...Онпогиботнесчастного
случая на охоте, оставив без средств жену и двоих детей. Уменякогда-то
были их векселя, по которым они едва смогли уплатить...
Это распутник, и больше ничего.
Вдруг он громко захохотал, сообразив, в чем дело:
- Ах, старый плут, здоровооноблапошилмалютку!Наверное,онане
соглашалась, и он оговорил ее с помощью этого клочкабумаги,которыйпо
закону неимеетникакойцены.
..
Это распутник, и больше ничего.
Вдруг он громко захохотал, сообразив, в чем дело:
- Ах, старый плут, здоровооноблапошилмалютку!Наверное,онане
соглашалась, и он оговорил ее с помощью этого клочкабумаги,которыйпо
закону неимеетникакойцены.Потомонумер...Смотрите-ка,бумага
помечена пятьдесят четвертымгодом,прошлоуждесятьлет...Девчонка
теперь уже совершеннолетняя, черт возьми! Как эта расписка могла оказаться
уШарпье?ЭтотШарпьеторговалзерномикрометогозанимался
ростовщичеством. Очевидно,девчонказаложилаунегоэтураспискуза
несколько экю, а может быть, он взялся получить по ней.
- Но ведь это выгодное дело, - прервала Мешен, - и верное!
Буш с пренебрежением пожал плечами:
- Да нет же! Говорю вам, что расписка неимеетникакогоюридического
значения. Если я предъявлю ее наследникам, они могут послать меня к черту.
Ведь нужно доказать, что граф действительно должен эти деньги. Однако если
мы разыщем девчонку, я, пожалуй, заставлю их быть помягче и договориться с
нами, чтобы избежатьнеприятнойогласки...Понимаете?Разыщите-каэту
Леони Крон, напишите Фейе, чтобы он откопал ее нам. А потом посмотрим.Он
разложил бумаги на две стопки, чтобы рассмотретьихкакследует,когда
останется один, и сидел неподвижно, положив на них руки.
Помолчав, Мешен продолжала:
- Я занялась векселями Жордана... Кажется, я нашла этого молодчика.Он
был где-то служащим, а теперь пишет в газетах. Но там так плохо принимают,
в газетах, отказываются даватьадреса.Иктомужеон,кажется,не
подписывает статьи своей настоящейфамилией.Неговорянислова,Буш
протянул руку туда, где в алфавитном порядкестоялипапкисделами,и
достал дело Жордана.Тамбылошестьвекселейпопятидесятифранков,
выданных уже пять лет тому назад, один за другим, сперерывамивмесяц,
всего на сумму в триста франков; молодой человек выдал их портному,когда
его совсем одолела нужда. Не оплаченныйприпредъявлениивекселейдолг
вырос за счет громадных начислений, ивсвязисэтимнакопиласькуча
бумаг.Теперьобщаясуммадолгадостигаласемисоттридцатифранков
пятнадцати сантимов.
- Если у этого малого есть будущее, - пробормотал Буш, - мы ещеуспеем
его прижать.
Вдруг, должно быть в связи сэтим,онвспомнилодругомделе.Он
воскликнул:
- А как дело Сикардо? Мы его уже бросили?
Мешенскорбнымжестомподнялакнебусвоипухлыеруки.Всяее
чудовищная фигура выразила отчаяние.
- Ах, боже мой! - простонала она своим тонким, как флейта, голоском.-
Он просто уморит меня!
Это была романическая история, которую она всегда охотнорассказывала.
Ее родственница Розали Шавайль, дочь ее тетки, родившаяся, когдатабыла
уже немолодой, была в шестнадцать лет изнасилована вечером налестницев
доме на улице Лагарп, где она сматерьюзанималаквартиркунаседьмом
этаже.