- Он в нашихруках!Значит,есть
все-таки бог на небе. Наконец-то я буду вознаграждена за все, чтосделала
для этого бедного маленького Виктора, которого, вот поди ж ты, явсе-таки
люблю, хоть он и неисправим.
Она сияла, ее маленькие глазки блестели назаплывшемжиромлице.Но
Буш, когда прошел первый пыл радости от этой случайнойразгадки,которую
он так долго искал, поразмыслив, уже охладел и покачивал головой. Конечно,
Саккар теперь разорен, а все же с негоещеможнокое-чтосодрать.Они
могли бы напасть и на менее выгодногоотца.Нотолькооннепозволит
морочить себе голову, с ним нужно держать ухо востро. А потом, чтосним
сделаешь? Он, конечно, и сам не знает, чтоунегоестьсын,онможет
отрицать это, даже несмотря на необычайное сходство, так поразившее Мешен.
К тому же он овдовел во второй раз, былсвободнымчеловеком,никомуне
обязан был отдавать отчет в своем прошлом, такчтодажееслибыони
признал малыша, на него невозможно было бы воздействовать никаким страхом,
никакими угрозами. А если заработать на его отцовстве толькотешестьсот
франков, которые он должен повекселям,такэтослишкомужничтожная
сумма, жаль было бы так плохо использовать этот чудесный случай. Нет, нет!
Надо подумать, выносить все это, найти способ собрать жатву,когдазерно
полностью созреет.
- Не будем торопиться, - заключил Буш. - К тому же он сейчаснамели,
дадим ему время оправиться.
И прежде чем распрощаться с Мешен, онзакончилразборпорученныхей
мелкихдел-омолодойженщине,заложившейсвоидрагоценностидля
любовника, озяте,долгикоторогоможнобылополучитьстещи,его
любовницы,есливзятьсязаэтоумеючи,словом,осамыхтонкихи
разнообразных приемах сложного и трудного искусства взыскания по векселям.
Войдя в соседнюю комнату, Саккар на мгновение был ослеплен ярким солнечным
светом, лившимся из окна без занавесок. Комната, оклеенная светлыми обоями
в голубых цветочках, была почти пуста, только в углу стояла узкая железная
кровать, а посредине еловый стол идвасоломенныхстула.Вдольстены,
слева, грубо сколоченные полкизаменяликнижныйшкафибылизавалены
книгами, брошюрами, газетами, всякими бумагами. Но комнатанаходиласьна
такой высоте, что яркийдневнойсветозарялэтиголыестеныкакбы
весельеммолодости,улыбкойнаивнойсвежести.БратБуша,Сигизмунд,
человек лет тридцати пяти, безбородый, с длиннымииредкимикаштановыми
волосами, сидел за столом, опершись широким выпуклым лбомнасвоюхудую
руку; он был до такой степени поглощен чтением какой-то рукописи,чтоне
слышал, как открылась дверь, и не повернул головы. Сигизмундбылчеловек
большого ума: получив образование в германскихуниверситетах,он,кроме
своего родного французского языка, говорил еще по-немецки, по-английскии
по-русски. В 1849 году в Кельне он познакомился с КарломМарксомистал
одним из самых любимых сотрудников его "Новой Рейнской газеты".
С техпор
он нашел свою религию: страстно уверовав, он стал проповедовать социализм,
отдав всего себя идее близкого общественногообновления,котороедолжно
былообеспечитьсчастьебедняковиобездоленных.Теперь,когдаего
учитель, изгнанный из Германии, вынужденный после июньских дней уехатьиз
Парижа, жил в Лондоне, писал, отдавая много силсозданиюпартии,онсо
своей стороны предавался мечтам, до того беспечный впрактическойжизни,
что, наверно, умер бы с голоду, если быбратнеприютилегонаулице
Фейдо, возле биржи, подав ему мысльиспользоватьсвоезнаниеязыкови
стать переводчиком. Этот старший брат обожал его сматеринскойстрастью;
лютый волк по отношению к должникам, готовый вытащить десятьсуизлужи
человеческой крови, он умилялся до слез, проявляя страстную изаботливую,
как у женщины,нежность,когдаречьшлаобэтомрассеянномбольшом
ребенке. Он отдал ему лучшую комнату с окнами на улицу, ухаживалзаним,
как нянька, самвелихсвоеобразноехозяйство,подметалпол,стелил
постели, заботился о пище,которуюонидваразавденьполучалииз
маленького ресторанапососедству.Он,такойэнергичный,сголовой,
забитой множеством дел,терпимоотносилсякпраздностисвоегобрата,
переводы которого подвигались плохо, так как нанихнехваталовремени
из-заличныхзанятийСигизмунда.Бушдажезапрещалемуработать,
встревоженный его легким, но зловещим кашлем, и,привсейсвоейалчной
любви к деньгам иубийственнойжадности,сделавшейпогонюзанаживой
единственнойцельюегожизни,онснисходительноулыбался,слушая
революционные теории, и позволял брату мечтать о гибели капиталистического
строя, как ребенку дают забавляться игрушкой, зная, что онможетсломать
ее.
Сигизмунд и не догадывался, что делал его брат в соседнейкомнате.Он
понятия не имел об этойстрашнойторговлеобесцененнымибумагамиио
скупке векселей; онжилвболеевысокихсферах,вмечтаховысшей
справедливости. Мысль о благотворительности оскорблялаего,выводилаиз
себя, он считал, что благотворительность-этомилостыня,неравенство,
освященное милосердием;онпризнавалтолькосправедливость,требовал,
чтобы права каждого были восстановлены и закреплены внезыблемыхосновах
новой социальной системы.Такимобразом,попримеруКарлаМаркса,с
которым он был впостояннойпереписке,онтратилвсесвоевремяна
изучение этойсистемы,беспрестанноизменяя,совершенствуянабумаге
будущее общество, покрывая цифрами страницу за страницей, подводянаучное
основание под сложное зданиевсеобщегосчастья.Онотнималкапиталу
одних, чтобы разделить его между всеми другими, он оперировал миллиардами,
перемещал одним росчерком пера мировыебогатства,ивсеэтовпустой
комнате, не имея никакой другой страсти, кроме своей мечты, не стремясь ни
к каким наслаждениям, настолько умеренный в едеипитье,чтобратбез
ссоры не мог заставить его поесть мясаивыпитьвина.