Не потому, что он в эту минуту вспомнил о девчонке,которой
овладел когда-то на лестнице, - он ведьдаженезналотом,чтоона
забеременела, не знал о существовании ребенка. Новоспоминаниеопервых
тяжелых годах его жизни в Париже всегда было ему очень неприятно.
- На улице Лагарп? Я жил там всего неделю, когда приехал в Париж,пока
не нашел квартиры... До свидания!
-Досвидания,-многозначительноответилБуш.Заметивсмущение
Саккара, он принял его запризнаниеиужеобдумывал,какбыполучше
использовать это происшествие.
Снова очутившисьнаулице,СаккармашинальноповернулкБиржевой
площади. Он был очень взволнован и даже не взглянул намаленькуюгоспожу
Конен,хорошенькоеличикокоторой,обрамленноесветлымиволосами,
улыбалосьудверейписчебумажнойлавки.Возбуждениенаплощадиеще
усилилось, рев биржевой игры перекатывался на кишащиетолпойтротуарыс
безудержной силой морского прилива.Безчетвертитривсегданачинался
особеннонеистовыйгалдеж:этобылабитвапоследнихкурсов,когда
разгоралось бешеное желание узнать, кто сегодня набил себекарманы.Стоя
науглуБиржевойулицыпротивколоннады,Саккарсмотрелнаэту
беспорядочную толкотню; ему почудились в толпе между колоннамиохваченные
азартом понижательМозериповышательПильеро,онкакбудтослышал
доносящийсяизбольшогозаларезкийголосмаклераМазо,временами
заглушаемыйраскатистымбасомНатансона,сидевшегоподчасамисреди
кулисы. Вдруг его обдала грязью пролетка, проехавшая возлесамойсточной
канавы. Не успел еще кучер остановить лошадей,каксподножкисоскочил
Массиас ибегом,тяжелодыша,помчалсяполестнице,чтобыпередать
последний ордер какого-то клиента. А он, стоя все такженеподвижно,не
спуская глаз с происходившей наверху свалки, мысленно вновь переживал свою
жизнь, вспоминая после разговора с Бушем свои первыешагивПариже.Он
вспомнил улицу Лагарп, потом улицу Сен-Жак, по которой ходил встоптанных
башмаках, как авантюрист-завоеватель, приехавшийвПарижстем,чтобы
подчинить его себе, и его охватывало бешенство при мысли отом,чтоему
это до сих пор не удалось, что он снова очутился на мостовой, снова должен
подстерегатьудачу,по-прежнемуненасытный,терзаемыйтакойжаждой
наслаждений, какой он никогда еще неиспытывал.ЭтотбезумецСигизмунд
сказал правду: работой жить нельзя, только ничтожества и глупцыработают,
чтобы другие жирели за их счет. Одна лишь игра настоящее дело, она водин
день может дать человеку благосостояние, роскошь, полную, настоящую жизнь.
Если этот старый мир когда-нибудь погибнет, то разветакойчеловек,как
он, не успеет удовлетворить свои желания, прежде чем произойдет крушение?
Какой-то прохожий толкнул его и даже не обернулся, чтобы извиниться.
Он
узнал Гундермана, который совершал свою ежедневную прогулку,предписанную
ему врачом. Саккар видел, как он вошел вкондитерскую,гдеэтоткороль
золота иногда покупал своим внучкам коробку конфет ценою в одинфранк.И
то, что Гундерман толкнул еговэтуминутулихорадочноговозбуждения,
охватившего его, пока он ходил вокруг биржи, былокакбыударомплети,
последним толчком, заставившим его принять решение. Онокончилокружение
крепости, теперь он пойдет на приступ. Ондалсебеклятвуборотьсядо
конца: он не уедет из Франции, он бросит вызов своемубрату,онсыграет
последнюю партию, даст отчаянно смелое сражение, которое повергнет Париж к
его ногам или выбросит его самого в сточную канаву со сломаннойшеей.До
самого закрытия биржи Саккар упрямо оставалсянасвоемпосту,наблюдая
полным угрозы взором. Он видел, как опустела колоннада, как залила ступени
схлынувшая толпа, возбужденная и усталая. Вокруг него тротуары имостовая
были по-прежнему запружены народом,непрерывнымпотокомлюдей,толпой,
поддающейся любой эксплуатации, завтрашними акционерами, которые немогут
пройти мимо этого огромного игорногодома,неповернувголовы,полные
вожделения и страха перед тем,чтосовершаетсяздесь,передтаинством
финансовых операций, тем более привлекательным для французов, что мало кто
из них может в нем разобраться.
2
Когда Саккар, разорившись в результатепоследнейаферысземельными
участками, должен был выехатьизсвоегодворцавпаркеМонсои,во
избежание еще большей катастрофы, оставить его кредиторам, онхотелбыло
приютиться у своего сына Максима. Последний, послесмертижены,которая
покоилась теперь на маленьком кладбище в Ломбардии, одинзанималособняк
на Авеню Императрицы, где устроил свою жизнь сблагоразумнымисвирепым
эгоизмом; он проживал здесь состояние покойницы, не позволяя себеникаких
легкомысленныхпоступков,какиподобаломолодомучеловекуслабого
здоровья; преждевременно состарившемуся от разврата;ионсухоотказал
отцу взять его к себе-изпредосторожности,чтобысохранитьхорошие
отношения, как он объяснял, тонко улыбаясь.
Тогда Саккар стал думать одругомпристанище.Онхотелуженанять
маленькийдомиквПасси,мещанскоеубежищеудалившегосяотдел
коммерсанта, но вспомнил, что первый и второй этажиособнякаОрвьедона
улице Сен-Лазар все еще пустуют и стоят с заколоченными дверями иокнами.
Княгиня Орвьедо, после смерти мужа занимавшая только три комнаты в третьем
этаже, даже не приказала вывесить объявление у въезда во двор,гдебурно
разрасталась трава. Низенькая дверь на другом конце фасада вела начерную
лестницу в третий этаж. И часто Саккар, бывая по делам у княгини,выражал
удивление поповодутого,чтоонапренебрегаетвозможностьюизвлечь
приличный доход из своего дома. Но она только качала головой, унеебыли
свои взгляды на денежные дела. Однако, когдаСаккарпопросилсдатьдом
лично ему, она тотчас же согласилась,предоставивемупервыйивторой
этажи за смехотворную плату в десять тысячфранков,хотяэтороскошное
княжеское помещение, конечно, можно было сдать вдвое дороже.