На
последнем заседании комитета она встретилась с графиней де Бовилье, нота
ограничилась довольнохолоднымпоклоном,закоторымстараласьскрыть
тайное смущение, - конечно, угадывая в Каролинесвидетельницуеенужды.
Теперь они здоровались каждый раз, как встречались взглядами и когдабыло
бы слишком невежливо сделать вид, что не узнаешь друг друга.
Однажды в большом кабинете, когда Гамлен исправлялпоновымрасчетам
какой-то чертеж, а Саккар, стоя, следил за его работой, Каролина, глядя по
обыкновению в окно,наблюдала,какграфинясдочерьюсовершаютсвою
прогулку по саду. В это утро у них на ногах были такиестоптанныетуфли,
каких не подобрала бы даже тряпичница, если бы они валялись на улице.
- Ах, бедные женщины! - прошептала она. - Как, должно быть, ужаснаэта
комедия роскоши, которую они считают нужным разыгрывать!
И она отступила, спряталась за занавеску, боясь, чтобы мать не заметила
ее и не огорчилась еще больше от того, что за ними наблюдают. Каждоеутро
Каролина подолгу смотрела в окно, и за этитринеделисталаспокойнее.
Острая боль утихла, словно вид чужого несчастья придавал ей силу терпеливо
переносить собственное горе, которое, как ейраньшеказалось,разрушило
всю ее жизнь. Она ловила себя на том, что опять начинает смеяться.
Еще с минуту, глубоко задумавшись, она следилазадвумяженщинамив
покрытом зеленым мхом саду.Затем,повернувшиськСаккару,сказалас
живостью:
- Скажите мне, почему я не умею быть печальной?.. Нет, я не могудолго
грустить и никогда не грустила долго, что бы со мной нислучалось...Что
это, эгоизм? Нет, не думаю. Это было бы слишком гадко, и к тому же, хоть я
и весела, сердцеуменяразрываетсяпривидечужогогоря.Какэго
совмещается? Я весела, но, готова плакать над всеми несчастными, которых я
вижу, причем прекрасно понимаю, что маленький кусочек хлеба принесбыим
больше пользы, чем мои бесполезные слезы.
Говоря это, онасмеяласьсвоимбодрым,жизнерадостнымсмехом,как
смелая женщина, предпочитающая действие многословным сожалениям.
- И, однако, богу известно, что я имела основанияотчаятьсявовсем.
Да, судьба не баловала меня до сих пор... После того как я вышлазамужи
попала в этот ад, где сносила брань и побои, я уж думала, что мне остается
только броситься в воду. Но я не бросилась иужечерездвенеделився
трепетала от радости, была полна необъятной надежды, уезжаясбратомна
Восток... Когда мы,вернувшисьвПариж,вовсемтерпелинеудачу,я
проводила ужасные ночи, мне казалось, что мы умрем с голоду,несмотряна
наши прекрасные проекты. Мы не умерли, и я снова сталамечтатьочем-то
необычайном и радостном и иногда даже смеялась наедине с собой.Атеперь
этот ужасный удар, о котором я и сейчас немогуговоритьспокойно,как
будто окончательно доконал меня. Да, я положительно чувствовала,чтомое
сердце перестало биться, словно его вырвали из груди; ядумала,чтоему
пришел конец, что и мне пришел конец, что я уничтожена. А потом -какбы
не так! Жизнь снова захватываетменя,сегодняясмеюсь,завтраначну
надеяться и опять захочу жить, жить несмотря ни на что.
Атеперь
этот ужасный удар, о котором я и сейчас немогуговоритьспокойно,как
будто окончательно доконал меня. Да, я положительно чувствовала,чтомое
сердце перестало биться, словно его вырвали из груди; ядумала,чтоему
пришел конец, что и мне пришел конец, что я уничтожена. А потом -какбы
не так! Жизнь снова захватываетменя,сегодняясмеюсь,завтраначну
надеяться и опять захочу жить, жить несмотря ни на что... Как это странно,
что не умеешь долго грустить!
Саккар, тоже смеясь, пожал плечами:
- Ну, вот еще! Вы такая же, как все. Это и есть жизнь.
- Вы думаете? - воскликнула она удивленно. - А мне кажется,естьлюди
такие печальные, что никогда не радуютсяисамиотравляютсебежизнь,
представляя ее себе в черном свете... О, я совсем не считаю еепрекрасной
и легкой. Для меня она была очень тяжела, я виделаеевблизи,всегдас
интересом наблюдала ее. Она отвратительна и печальна. Но что же делать!Я
люблю ее. Почему? Сама не знаю. Вокруг меня все гибнет ирушится.Ивсе
же, наперекор всему, на другой же день я снова весела и полна надежд, сидя
на развалинах... Я часто думаю, что со мной в малом масштабе происходит то
же, что с человечеством, - оно живет средиужасныхбедствий,нокаждое
новое поколение вливает в него бодрость. После каждого потрясения я ощущаю
как бы новую молодость, вомнепробуждаютсявесенниесоки,сулятмне
надежды исогреваютсердце.Этодействительнотак;стоитмнепосле
какого-нибудь большого огорчения выйти на улицу, насолнце,-ятотчас
снова начинаю любить,надеяться,чувствоватьсебясчастливой.Игоды
ничего не могут со мной сделать, я такнаивна,чтостарею,незамечая
этого. Видите ли, для женщины я слишком многочиталаитеперьдажене
знаю, куда стремлюсь, как, впрочем, не знает и весь этотнеобъятныймир.
Но только, вопреки рассудку, я уверена, что и я и все мыидемкчему-то
очень хорошему и страшно веселому.
И она все превратила в шутку, хотя сама была взволнована.Ейхотелось
скрыть, что она расчувствовалась от новых надежд, а брат,поднявголову,
смотрел на нее с благодарностью и обожанием.
- Ну, ты другое дело! - сказал он.-Тысозданадлякатастроф,ты
воплощенная любовь к жизни!
Эти ежедневные утренние беседы все больше увлекалиих,икКаролине
вернулась естественная жизнерадостность, присущая еездоровойнатуре,-
Саккар им обоим внушал бодрость своей пылкой энергией крупного дельца. Все
было почти решено: они начнут осуществлять проектызнаменитогопортфеля.
Под звуки резкого голоса Саккара все оживало,всепринималограндиозные
размеры. Прежде всего они завладеют Средиземным морем, они его завоюют при
помощи Всеобщей компании объединенного пароходства; ионперечислялвсе
порты прибрежных стран, где будут созданы гавани, и,сочетаяполузабытые
воспоминания об античном мире с азартом биржевогоигрока,онпрославлял
это море, единственное, которое было известно в древности, это синее море,
вокруг которого расцветала цивилизация,волныкоторогоомывалидревние
города - Афины, Тир, Александрию, Карфаген, Марсель, -города,создавшие
Европу.