Бабка,подрубивладонью свет,стоитпа крыльце и
обсуждает сама с собоюповедение деда:"Как борозда, таки папироска! Как
борозда, таки папироска! Ты кПетровкам-тоуправишьсяли?!" -- "Не-е, к
Ильинудню, если Бог пособит!.."-- ухмыляетсядед и свойскиподмигивает
малому, каково, дескать, мы ее!..
Хвативдверью избы так,что скворцы и галкив бороздах подпрыгивали,
будто отвыстрела, бабка исчезала,а мальчик сдедом смотреливогород,
половина которого как бывывернута черной овчиной наружу, другая же в серой
пленке, оставшейся от снега.
Напахоте происходилообжорство: скворцы,галки,вороныхваталии
хваталистуденистых черней, обнаженных и порезанных плугом. Боязливые серые
плишки,и тепромышлялинапахоте,вихляясьнад бороздами;даже малая
мухоловка сидела нажерди и, дождавшисьсвоего момента, спархивала вниз и,
чего-то ухвативс земли, несланагородьбу и торопливо склевывала. Лесные
птички спускались с горкогороду итерпеливождали,когда налопаются и
задремлютважно хозяйски вышагивающие по бороздам нарядные и сытые скворцы,
напоминающие сельских купчиков. Невыдержавискушения, птахи, мелькнув над
городьбой,уносили с бороздыкозявку, жука, личинкукакую, аскворец уже
непременновпогоню--этакаязагребущаяскотина!Да гдеему настичь
стремительную дикую птаху, та юрк -- и в кустах!
Пахатьчерноземныеогородылегко,боронитьивовсеудовольствие.
Наперебой лезли парнишки на спину коня, таскающегоборону по огороду, затем
к плугуприспосаблива- лись, и,когда их возраст подходил годам кдесяти,
они и на пашне, и на сенокосе уже умели управляться с конем, и в застолье уж
лишними не числились, сидели твердо середь работников, ели хлеб и огородину,
своим трудом добытую.
Тяпки в тех местах никтоотвеку не знал.Картошку неокучивали--
огребали руками.Назем в землю не клали,еговывозили запоскотину. Лишь
малую часть его использовали на огуречные, "теплые" гряды. Ворочали их почти
в пояс высотой. Лунки выгребали такие, что чернозема в них входила телега.
В ночное время(отсглазу)бабкаснаговорамизакапывала вгряду
пестик, похожий нагантель, для развития мускулатурыупотребляемую. Пестик
утаивался в гряду для того, чтобы огурец рос как можно крупнее.
Всогретойгряденапревалисеренькие грибки и тутже мерли,ровно
ледышки, истаивали бесследно. Выступали реснички травы в борозде, кралась на
гряду повилика, и в душу сеяницы начинали закрадываться сомнения: всхожее ли
семя было? Новот в одном-другом черном глазулунки узким кошачьим зрачком
просекалось что-то.Примериваясь кклимату, промаргиваясь на свету, зрачок
расширялся ине сразу, не вдруг обнаруживалдвапробных, бледных листика.
Настороженные,готовыезапахнугься от испуга, онибереглив теплой глуби
мягкую почку огуречной плоти, робкийзародыш будущего растения. Пообвыкнув,
укрепясь,собравшисьсдухом,двалисточкавыпускалинаволюбойкий
шершавенький листок, асами,исполнив службу, отдаввсю свою силуи соки
свои, никли к земле, желтели и постепенно отмирали, никому уже не интересные
и никем не замечаемые.
Пообвыкнув,
укрепясь,собравшисьсдухом,двалисточкавыпускалинаволюбойкий
шершавенький листок, асами,исполнив службу, отдаввсю свою силуи соки
свои, никли к земле, желтели и постепенно отмирали, никому уже не интересные
и никем не замечаемые.Огуречный листок,воспрянув на свету, тоже робел от
одиночества,простораземлииизобилиявсякойзелени,принюхивался
недоверчиво к лету, зябко ежась и цепенея от ночной изморози.
Нет, не закоченел досмерти огуречный листок, удержалсяи потянулпо
зеленой бечевке из мрака навозных кедр лист за листом, лист за листом, там и
усики принялисьбраво завинчиваться на концах бечевок, пополз листной ворох
в борозды, так и прет друг на дружку. И, как всегда неожиданно, засветится в
однойизлунок, взеленом хороводе, желтенькийцветочек,словноогонек
бакена средь зеленой реки.
Живаяискорка -- первовестник лета!Первый цветокэтот всегдапочти
являлся пустоцветом, потому что солнца, тепла исил его хватало лишь на то,
чтобцвесть.Но, как бы указав дорогу цветам, болеестойким, способными
плодоносить, пустоцветбыстро угасал, свертывался,и егорастеребливали и
съедали земляные муравьи.
Поджилистыми листами,подзеленымиусатыми бечевкамисветлелоот
желтых огоньков, гряда,чтоименинныйпирог, пламенела цветами, и хоровод
пчел,шмелей,шершней,освелнанихшумнуюихлопотливуюработу.
Глядь-поглядь, в зеленом притихшемукрытииуже и огурчишко ловко затаился,
пупыристый, ребристый, и в носу у него шушулиной сохлый цветок торчит. Скоро
выпала шушулина, и под ней скромно ичисто заблестело белоерыльце огурца,
лучиками простреленного до круглой жунки. Зябкие прыщи, морщины выровнялись,
огурец налился соком,заблестел,округлился с боков, и ему тесно стало под
листьями, воли захотелось. Вывалился он, молодой, упругий, на обочину гряды,
блестит маслянисто, сияет, наливается и укатиться куда-нибудь норовит.
Лежитогурец-удалец,дразнится;семействоревнивоследитдругза
дружкой,особенно за мальчиком, чтобы не снялон огурец-то,не схрумкал в
одиночку. Съесть огурец хочется любомуи каждому, и как ни сдерживайся, как
ниюли,проходя по огороду,обязательно раздвинешь рукамирезные, цепкие
листы,подивуешься,какон,бродяга,нежитсявзеленомукрытии, да и
поспешишь от искушения подальше.
Но, слава тебе Господи, никто не обзарился, не учинил коварства. Уцелел
огурец, белопупыймолодец! Выстоял! Бабка сорвала егои бережно принесла в
руках, словно цыпушку. Всем внучатам отрезала бабка по пластику -- нюхнуть и
разговеться, да еще и в окрошку для запаху половина огурчика осталась.
Окрошкас огурцом! Знаетели вы,добрые люди,что такоеокрошкас
первым огурцом! Нет,нестану, небуду об этом! Не поймут-с! Фыркнут еще:
"Эканевидаль --огурец!Пойдуна рыноки куплю во какуюогуречину--
до-о-олгую, тепличную!.."
***
Огуречнаягрядарасполагаласьближекворотам,чутьв стороне от
остальныхгряд ипочему-топопереквсего порядка.